Ольга Голотвина - Два талисмана
Солнце еще не село, но на дно ущелья уже легли сумерки.
Две большие вороны, склонив головы набок, пристально оглядывали свежую осыпь: их заинтересовал клок яркой ткани, торчащий меж камней. Вокруг было тихо, лишь за скалами шумел прибой. Но осторожные вороны выжидали.
Наконец одна из них, тяжело взлетев, опустилась у груды камней, хрипло каркнула и уцепила клювом лоскут.
И в этот миг рядом камень ударил о камень, покатился вниз. Ворона, заполошно заорав, рванула в воздух. Ее товарки тоже поднялись с валуна.
Усевшись на краю обрыва, обе птицы встревоженно смотрели, как из каменной осыпи показалась исцарапанная рука. Камни пришли в движение, выпуская из плена девушку.
Сейчас Эртала не была похожа на королеву, что в блеске красоты произносила со сцены свой горький и гордый монолог. Окажись здесь кто-нибудь из недавних восторженных зрителей — не признал бы актрису в этой растрепанной, покрытой синяками и кровоподтеками девице в драном, испачканном платье.
Эртала трясущимися руками потерла виски. Да, все тело болит… и, кажется, она только что была без сознания. Но все, что было с нею до страшных мгновений камнепада, девица помнила довольно отчетливо.
Когда сверху донесся шум и посыпались камни, тело начало действовать словно само. Эртала упала наземь, прильнула к валуну животом, вскинула руки на затылок, защищая голову. Это ее спасло — и еще, наверное, то, что многие камни, отскакивая от верхушки валуна, падали не на нее, а рядом.
«Наверное, это бабкина кровь, — отрешенно, словно не о себе, подумала Эртала. — Бабкино змеиное умение опережать опасность…»
Мысль мелькнула и исчезла. Девушка заплакала. Болели плечи, спина, ребра. Голова была тяжелой и гулкой, словно колокол.
«Мне не вышибло мозги, — заставила Эртала себя успокоиться. — И ноги, кажется, целы… ведь целы, да?»
Мысль о том, что придется с переломанными ногами остаться в ночном ущелье, не надеясь на помощь, привела девушку в ужас. Она, превозмогая боль, задергалась, заизвивалась, выдираясь из каменного плена. Шаль, прижатая валунами, соскользнула с плеч и осталась в осыпи.
И вот уже Эртала стоит — да-да стоит, хотя на левую ногу наступать мучительно. Но она может идти, она доберется, это ведь не ползком…
Здесь не из чего сделать посох, но она по пути найдет палку, чтобы опираться. И она не станет просить помощи у редких вечерних прохожих — слишком опасно. Подбитую птицу загрызет любой лис. Хорошо, что растрепанная чумазая нищенка не заинтересует грабителя. Да и для насильника она сейчас незавидная добыча.
Эртала побрела вдоль ущелья, стараясь не вскрикивать на каждом шагу. От боли ее тошнило, кружилась голова. Дорожки слез сохли на грязном лице.
Теперь ей может помочь только Вьямра.
Если захочет.
Если простит.
* * *Гость уверенно распахнул дверь дома, где был не впервые и где его ждали.
— Добрый вечер, почтенный Лабран… О, Бранби, и ты здесь? Рад тебя видеть.
Меняла широко улыбнулся в ответ и указал гостю на стул с низкой спинкой, а сам неспешно уселся напротив.
Бранби остался стоять. Он отошел в глубь комнаты, словно его не интересовал разговор отца с гостем. На самом деле он слушал внимательно, хотя и знал, чем кончится беседа.
А гость держался приветливо и непринужденно. Сев, он откинулся на спинку так, что стул закачался на задних ножках. Заметив встревоженный и недовольный взгляд хозяина, он принял более устойчивое положение и весело объяснил:
— С детства привык так баловаться. А уж падал сколько раз!.. Впрочем, к делу, почтенный Лабран. У меня для тебя хорошие новости. Я раздобыл все, что ты просил. Браслеты у меня с собою, а перстень у надежного человека, который готов расстаться с ним за разумную плату.
— Врет твой надежный человек, — не удержался Бранби. — Перстень уже у нас.
— Сынок, — тяжело бросил Лабран, — не совался бы ты в разговор старших!
За спиной гостя Бранби развел руками: мол, какая разница, о чем эта хамса узнает, все равно уже никому не расскажет…
Гость не обернулся на голос молодого человека, не стал расспрашивать ни о чем. Только прищурился:
— Даже так? Вас можно поздравить!
— Поговорим о браслете, — твердо направил Лабран беседу в нужное русло. — Я хочу на него взглянуть.
— На который из них? — усмехнулся гость.
За его спиной замер Бранби. Молодой бернидиец как раз извлек из рукава черную удавку и теперь ожидал условного знака от отца. Тянуть было нельзя, ночью надо было успеть на лодке добраться до бухты, где ждала «Вредина».
Но странные слова гостя заинтриговали бернидийцев и подарили обреченному человеку еще несколько мгновений жизни.
А гость изящным жестом циркового фокусника вскинул руки так, что рукава сползли к локтям, открыв два синих с голубым узором браслета.
Лабран ошеломленно перевел взгляд с одной руки гостя на другую.
— Два браслета?! Почему — два?..
— Понятия не имею, — легкомысленным тоном отозвался гость. — Знаю только, что люди Верши-дэра охотились за этими вещицами… да-да, за двумя сразу. Знаю, что в миг смерти на вельможе были эти браслеты. Оба. Отсюда делаю вывод: вам следует купить мою добычу. Целиком.
— Я даже не знаю, подлинные ли это талисманы, — уклончиво ответил бернидиец. — Может, оба фальшивые.
За спиной гостя Бранби ухмыльнулся. Разговор миновал интересный поворот, дальше гость сам мог только гадать. А значит, скоро отец подаст знак…
— А может, оба настоящие, — мягко сказал гость. — Проверить не можем, верно? А потому, почтенный Лабран, разумно будет купить оба браслета. Даже не за двойную сумму, а… скажем, подниму я условленную цену раза в полтора. Это будет честно.
Лабран вздохнул.
— Что ж… два умных человека всегда сумеют договориться.
Эта фраза прозвучала не для гостя, а для сына.
Бранби плавно шагнул к стулу гостя.
Движение рук, набросивших удавку на шею жертвы, было естественным, давно заученным.
Но бернидиец не завершил это движение, не потянул в стороны скрещенные концы удавки. Ему не дали этого сделать.
Даже Лабран, отвлекавший гостя разговором, не понял, что тот смотрел мимо его седой головы — на серебряный поднос, украшавший каминную полку. В начищенном серебре, как в зеркале, отражалось то, что делал Бранби.
Оттолкнувшись ногами от пола, гость спиной вперед опрокинулся на убийцу. Подбородок он успел прижать к груди, и петля не сумела стиснуть ему горло.
Спинка стула ударила Бранби по ногам, от боли и неожиданности тот выпустил удавку. А гость, ловко вскочив, схватил с сундука тяжелый бронзовый подсвечник и запустил им в лицо опешившему Лабрану.
