Ольга Лукас - Спи ко мне
Понятно. Наташа будет поднимать с нуля новый проект. Кэт и Мара продолжат работать, как раньше. А Митя станет отчитываться на совещаниях и получать деньги ни за что. Ну, хоть мешать не будет, и на том спасибо. При всех своих недостатках, он как-то удивительно тонко чувствует, где нужно самоустраниться, не вмешиваться, чтобы потом появиться на самом последнем этапе и приписать все успехи себе.
– До конца недели, – ввернул Весёлый, – подготовь для Мити отчёт по проекту. Ну, как обычно, как для интеллектуально незрелого воина. Кому звонить, если то-то. Что делать, когда это. Ты знаешь. Это к тому же и для тебя полезно – осознаешь сделанное, чтобы было легче его отпустить.
Приговор был вынесен и обжалованию не подлежал.
Вечер опустился на город и принёс с собой первый снег. Закончился рабочий день. Ушли домой Кэт и Мара, в коридорах приглушили свет. Уборщица шаркала шваброй в соседнем кабинете. Наташа не глядела на часы – она осознавала сделанное. День за днём она снова выстраивала здание проекта – теперь уже на бумаге. И ей, в самом деле, становилось легче. Кто бы мог подумать, что вся эта история закрутилась из-за одной только оговорки, и социальная сеть, в которой люди знакомятся, находят единомышленников и любимых, возникла по чистой случайности.
Телефонный звонок прорезал ватную тишину позднего вечера.
– К Маме, – коротко произнесла Ириша, личный секретарь её величества.
Наташа никогда ещё не была в запретных апартаментах на восьмом этаже. Здесь уже всё дышало предвкушением Нового года. Из-под потолка струился синеватый свет. В углу стояла белая пушистая ёлка, украшенная шарами из матового стекла. По стенам змеились гирлянды. Мама сидела за своим столом, как Дед Мороз, и подписывала заявки на премии.
– Наталья Ермолаева, – торжественно объявила Ириша.
– Хорошо, моя птичка. Ты можешь идти домой, – улыбнулась ей Мама. – Я тут всё сама закрою.
Наташа подошла поближе. Как будто не замечая её, грозная владычица продолжала рассматривать челобитные: одни подписывала, другие перечеркивала крест-накрест.
Потом она поднялась со своего места, накинула на плечи шубу, открыла стеклянную дверь, ведущую на крышу, и впустила в свои покои немного холода и снега. Наташа поспешила следом: как и всем сотрудникам агентства, ей хотелось побывать у Мамы на крыше.
Снегу намело уже достаточно. Наташа обхватила плечи руками, но холода не почувствовала. Как будто тепло над крышей удерживал специальный невидимый колпак. В закутке, недоступном для снега, тоже стояла маленькая ёлочка. Город переливался огнями, мороз стелился по нему туманом.
– Опять пробки, – нарушила молчание Мама, – опять домой приеду заполночь. Или уже остаться здесь? А завтра в девять встреча на «Полежаевской». Как начала в шестнадцать лет спать по четыре часа в сутки, так, наверное, уже не высплюсь. Сначала училась и работала. Потом вышла замуж. Работала за двоих и училась за мужа. Потом – сын родился. Муж доучился, ушел. Вышла на работу, сына в ясли. Мать отправили на пенсию, пенсии не хватало. Нашла подработку, работала на двух работах. Сын пошел в школу – кружки, секции, репетиторы, за всё плати. Мать заболела – больницы, сиделки. Плати. Работай и плати. Сын вырос – покупай компьютер, плати. Женился, развёлся – плати. Думала, на старости лет он меня кормить будет, человеком станет. Открыл бизнес, немного поработал, а потом – надоело. Девки, рестораны, снова женился, плати. Чуть не разорился – вышла к нему на работу. А теперь уже как это всё оставить?
Специальной щёткой Мама стряхнула снег со стола и стульев, за которыми летом принимала на крыше почетных гостей. Потом вернулась в тепло и закрыла стеклянную дверь. Наташа еле успела проскочить следом.
Мама углубилась в разбор челобитных. Перед Наташей легла заявка на премию для Кэт и Мары – одобренная и подписанная.
Как странно – эту заявку писала Наташа, она точно помнит, вот и серая полоска по краю листа – в принтере заканчивалась краска. Но почему заявка подписана Весёлым? Там, где была её подпись – стоит его затейливый автограф, а на месте её фамилии – появилась его.
Мама продолжала работать как автомат, и Наташа молча покинула её покои.
На седьмом этаже, возле лифта, в тишине и безмолвии танцевали Митины анимешки в нездешних костюмах и диковинных головных уборах. В каждой руке – Наташина ловушка для снов. Они молча сходились и расходились в русалочьем своём хороводе. Наташа дождалась, пока рисунок танца позволит им освободить проход, и проскочила, как корабль аргонавтов между Симплегадами. Девушки даже не заметили её. Наташа обернулась. Они танцевали с закрытыми глазами, а то, что она поначалу приняла за диковинные головные уборы, было всего лишь наушниками. Возможно, у каждой была своя музыка.
Наташа вернулась в кабинет. Отчет дописан, пора идти домой – Рыба, должно быть, заждался её в хрупком мире. Как жаль, что нельзя ему позвонить, отправить СМС или хотя бы телеграмму: «Задержана работе дурацкими делами тчк ложись поспи зпт это надолго вскл». Обычно такое отсутствие связи между двумя мирами дисциплинирует обоих – но сейчас Наташе очень не хватало телефонного аппарата с военной базы, умевшего отсылать сообщения в другие сны.
Этажом выше уронили на пол какую-то массивную тяжесть. Вздрогнули стены из гипсокартона. Зазвенели тонко стеклянные рыбки в вазочке. Повинуясь непонятному порыву, Наташа вытащила их и поделила поровну – Кэт и Маре. Прибрала стол. Положила на него отчёт для Мити и заявку на премию. Не оставляло чувство завершенности не только проекта, но и целого этапа жизни. «Надеюсь, только этапа, а не жизни вообще», – нервно подумала она.
Оделась и вышла на улицу. Оглянулась на высокое здание из красного кирпича, в котором располагалось агентство «Прямой и Весёлый», рассмотрела его, словно в первый и последний раз. Вышла на Таганскую улицу. Андроньевский монастырь в морозном тумане был похож на именинный торт с электрическими лампочками вместо свечек.
В метро всё было, как всегда, и странное, тревожное чувство отступило. Люди сидели на скамейках, опустив головы, и со стороны не отличить было усталых от пьяных.
У выхода из «Спортивной» было безлюдно, ветер гнал по асфальту снежную позёмку. Развязно подмигивали фонари. Новодевичий монастырь мерцал во тьме, как подводный замок.
На скамейке запасных, чуть присыпанные снегом, сидели вечные бабушки.
– Что ж никого на улице-то, испугались мороза, что ли? – спросила одна, когда Наташа поравнялась с ними.
– Футбол они смотрят! – уверенно отвечала другая. – Сегодня греки против англичан.
