Карина Демина - Невеста
— Чем дольше вы тянете с решением, тем хуже ему становится. — Эти рисунки вполне укладывались в картину болезни, уже созданную доктором. Он больше не проявлял любопытства, скорее уж откровенно скучал и сдерживал раздражение. Ему надоели поместье и неудобный пациент, а паче того — сам Виттар с его недоверием. — Болезнь уже в той стадии, когда не обойтись без жестких мер. Но ледяные ванны и электротерапия дают неплохие результаты.
— Что?
Доктор сбил с белоснежной манжеты пылинку. Пояснял нехотя, сквозь стиснутые зубы, всем видом давая понять, что тратит драгоценное время попусту.
Исключительно по просьбе короля.
— Мне доводилось работать с пациентами, которые, подобно вашему брату, перенесли пытки. И тревожное расстройство — весьма и весьма частое последствие. Да, бывает, что оно проявляется не сразу. Но, единожды проявившись, уже не пройдет само собой. Вашему брату не помогут музыкальные экзерсисы и прогулки на свежем воздухе. Ему необходимо лечение, а не…
— И в чем будет заключаться это лечение?
— В воздействии электрического тока на отдельные зоны мозга. Поверьте, методика столь же уникальна, сколь эффективна. Моим коллегам удалось добиться стойкой ремиссии у многих пациентов!
— К ним возвращался разум?
— К сожалению, это пока вне власти врача. Но они успокаивались и становились послушны.
Виттару не нужно, чтобы брат был послушен.
Он лишь хотел понять, что с ним происходит. И кто в этом виноват.
— Я вернусь завтра. — Доктор долго и придирчиво осматривал цилиндр и собственный тренч, словно опасался, что слуги Виттара испортят столь ценные вещи. — И вам придется принять решение. Если вы откажетесь… что ж, последствия будут на вашей совести.
Дверь закрылась беззвучно, а Тора, коснувшись руки Виттара, попросила:
— Не нужно электричества. Я… Макэйо рассказывал про такие… опыты. Это тоже пытка. Хуже. Ему будет очень больно. И… и он уже никогда не вернется.
Она стояла рядом и гладила Виттара по ладони, задумчиво, рассеянно даже.
— И… еще… я видела такие рисунки. Не точно такие, но очень похожие. Мне так кажется.
— Где?
— В книге… — У нее виноватый взгляд. — Я ее начала читать, но там совсем непонятно было. И я отложила. А рисунок вот… я должна была вспомнить сразу. Мне все казалось, что я видела их раньше… а где? И он сказал про электричество… в книге про электричество тоже много картинок было. Они почти рядом стояли.
Нельзя ее напугать.
Она и так растеряна.
— Прости, — тихо добавила Тора. — Но книг было так много… а в эту я только заглянула. Я думала-думала и… и даже не знаю теперь, действительно они были или я хочу, чтобы они там были.
— Золотце мое, — Виттар обнял ее, — пожалуйста, закрой глаза и сосредоточься.
Она подчинится.
А Виттар поможет. Он касается губами медных волос:
— Ты умница у меня. И ты все прекрасно помнишь. Послушай, представь эту книгу. Как она выглядела?
— Небольшая. Переплет зеленый… темно-зеленый, как вызревший малахит, только из кожи. Старая очень и с трещинами.
— А название?
— «Ритуалы»… нет, не так… какие-то ритуалы… народные… или старинные… или еще другие… Макэйо сказал, что она бесполезная… так, смешные обычаи.
В королевской библиотеке наверняка найдутся книги альвов, но сколько уйдет времени, чтобы найти именно эту? Зеленую, как малахит.
— Все хорошо. Не заставляй себя. Внутри книга какая?
— Страницы серые. И бумага дешевая… печать тоже. Там еще пометки были… от руки… не Макэйо, кто-то другой. У Макэйо почерк аккуратный… он говорил, что электричеством можно убить и на теле не останется следов…
Пусть говорит и об этом ублюдке, если ей надо. Воспоминания — материя хрупкая. Виттар кивает, поглаживает ее, успокаивая, убеждая, что все верно.
— А речь о чем шла?
Тора хмурится:
— О… о свадьбе. Да, точно, о свадьбе… о свадьбах. Невеста-жених… и про то, что место важно, оно должно быть живым, но я не поняла, как именно это определяют. И еще про источник… если они не разлучатся сразу, то будет источник… не будет… привяжется. Да. Привяжется.
— Сразу — это…
— Семь дней, там говорилось про семь дней точно.
Место.
Ритуал, пусть и не свадебный. Это было в протоколах допроса девчонки.
Сила, которую получил Оден…
— А спиралей должно быть две. Зеркальных. Тогда в итоге получится одно.
Одно целое, разрезанное надвое. Девчонка исчезла, и Одену стало хуже.
Он не сумасшедший.
И Крайт, умница Крайт, которому Виттар заочно простил прегрешения на годы вперед, понял с полуслова.
— Теоретически возможно… надо попробовать его расспросить.
Оден спустился в мастерскую, наспех перенесенную в поместье. И удалось поговорить. Он отвечал, а потом и вовсе рассказывал, не Виттару, но кому-то другому, кто готов был слушать. А сеть проводов, его опутавших, воспринял спокойно.
— Мне нужно будет время, чтобы выяснить подробности, — сказал Крайт, раскладывая на поверхности стола узор из схем, сцепок, камней и металлических узлов, создавая нечто новое. — Но… райгрэ, ее действительно следует найти.
Девушку искали. В городе. В Долине. За пределами этой проклятой Долины.
— Если она — зеркало, то, скорее всего, ей ничуть не лучше… Не получается… подождите, я спектр сменю…
Менять пришлось трижды. Крайт злился, сопел и, теряя терпение, откровенно матерился сквозь зубы. Теория ему нравилась, а неспособность найти ей подтверждение злила.
— Конечно… их спектр… все пользовались нашим, а если альвы, то… будет смещение. И поправку следует сделать. Узкое окно. Они, двое… связаны… и друг на друга… точно, зазор почти ничтожен.
Виттар ничего не понял.
— Смотрите.
На экране из горного хрусталя разворачивалась алая воронка с рваными краями.
— Это как пуповину раньше времени перерезать… Ваш брат теряет силы. А та девушка, скорее всего, изнемогает от невозможности их отдать. — Крайт сел и, сунув руку под рубаху, поскреб плечо. — Ее ведь искали по запаху… — и не нашли, потому что гроза смыла следы, — или по тем слепкам, которые удалось снять с камеры. А они тоже искаженные… и чем больше времени проходит, тем сильнее искажение.
— И что ты предлагаешь?
Мальчишка повернулся к экрану:
— Построить зеркало и попытаться найти по нему… только вы уговорите его еще немного посидеть, ладно?
Уговаривать не пришлось, достаточно оказалось развернуть экран к Одену. Он, завороженный, уставился на алые всполохи и, протянув руку, коснулся хрусталя:
— Холодный…
