Николай Басов - Выкуп
И он толкнул двери, чтобы они раскрылись пошире. На орденцев дохнуло гарью взорвавшихся факелов, запахом крови и пота нечеловеческих существ. Что удивляло — в зале почти не было магии, а она должна была прорываться везде и всюду, магия тяжелейшего, дикого боя…
Но поверх всего в этом воздухе плавало ощущение смерти. От её толчка в лицо отшатнулся на миг даже Стак. Но он стиснул зубы, вытащил клинки и рванулся вперёд. Он знал: прежде чем они отсюда уберутся, если всё-таки удастся убраться, смерти будет ещё больше.
Глава 5
Первую волну атакующих Сухмет приостановил, взорвав по три факела на каждой стене зала. Всплески пламени от них пришлись в самую гущу нечисти, что стала вылезать из потайных дверей, и к Рубосу докатилась едва ли десятая часть тех, кто отозвался на первый вопль Хифероа.
Мирамец стал отбиваться от них, испытывая забытое упоение победительного боя, когда противник слабее, и ты это доказываешь каждой схваткой, когда тело очередного негодяя валится тебе под ноги, и ты знаешь, что он больше никогда не поднимется. К тому же все, с кем он расправлялся, мешали остальным атакующим, и это делало бой ещё веселее.
Правда, Рубос немного оторопел, когда увидел, что толпа всякой нечисти забила едва ли не треть зала. Их было столько, что даже у Рубоса возникло опасение за исход боя в целом. Но он уже видел сегодня, как почти такая же прорва врагов превратилась в пепел, поэтому не слишком занервничал. Тем более что Сухмет оставался совершенно спокоен.
Восточник в самом деле был спокоен, он не спускал глаз с Хифероа, который, не слезая со своего трона, пытался командовать схваткой. Вообще-то у него это получалось не очень. Он сделал ошибку, что позволил Сухмету с Рубосом забиться в угол. И ещё он почему-то позволял Сухмету оперировать своей магией, как тот хотел. А это означало для атакующих дополнительные жертвы, впрочем, может быть, Хифероа это в самом деле не волновало. Может, ему, как любому новому правителю, даже нравилось, что за него и по его приказу кто-то умирает…
Рубос гасил почти все атаки до тех пор, пока в первый ряд атакующих не протиснулся очередной чересгама. Это был очень тяжёлый, под полтыщи фунтов боец, который применил любимый для этих чудовищ приём — раздвинул панцирь по переднему шву и бросился вперёд, ещё в воздухе раскладываясь на две раковины, чтобы сразу охватить противника и поразить его желудочным соком…
И Рубос пропустил этот бросок, слишком он оказался для мирамца невероятным… Но чересгама повис в десятке дюймов от кончика Рубосова клинка и стал медленно сползать вниз, как тёмная, мутная капля сползает по твёрдому стеклу окна. Рубос оглянулся, Сухмет стоял напряжённый, как струна, это он сделал смертельную атаку гигантской амёбы непродуктивной.
Лишь тогда Рубос нанёс чересгаме колющий удар. Его огромный ятаган разрубил медленное фиолетовое сердце амёбы, или что там билось внутри этой мягкой туши, и всё разом изменилось… Чересгама стал прозрачным, а потом лопнул, обдав атакующих кусками своего склизкого тела. Те из них, на кого эти куски упали, стали отдирать их, шипя и воя от боли.
На Рубоса и Сухмета не попало ни одной капли, и мирамец в голос рассмеялся. Он даже оглянулся назад, потому что у него появилось для этого время.
— Сухмет, что происходит?
Восточник холодновато пожал плечами:
— Я создал полупроницаемый барьер, его могут проходить только твёрдые предметы, оружие, например… Но Рубос уже знал, что всё не так просто.
— А почему Хифероа тебе позволяет это?
Тут последовала новая атака, на этот раз на Рубоса навалились три отиссы, которые дрались честными и вполне проницаемыми для Сухметова барьера копьями. Поэтому Рубос осознал не все, а только несколько слов восточника, да и то не сразу.
— Он не колдует, потому что я пойму… откуда он черпает… Не может задействовать другие механизмы… не обратившись к трону. Закон иерархии магических инструментов…
Оказалось, поединок в этом зале был куда сложнее, чем казалось мирамцу.
Потом вдруг случилось невероятное: Рубос, который уже зарубил полдесятка таких вот отисс, вдруг получил чудовищный удар от одной из красавиц, которую за полминуты до того разрубил практически до пояса. И лишь тогда он вспомнил…
Отиссы вообще-то считались не очень сильными бойчихами, просто они были быстрыми, хотя и не сильнее многих людей. Но схваток с ними избегали даже самые искушённые воины, потому что на всём роду карлиц лежало некое очень древнее заклятие, позволяющее иным из них, сражённым в бою, сколь угодно долго лежать мёртвыми, а потом вдруг наносить последний удар противнику… Рассказывали, что иногда противника убивали трупы, пролежавшие в могилах десятилетия, или удар наносили отрубленные конечности, или одно оружие без малейшего признака владельца оживало и бросалось почти всегда в успешную атаку.
И вот Рубос попался. Всех предыдущих карлиц ему удалось откинуть назад, в толпу нечисти, или последний удар у них получился настолько нечётко, что мирамец принял его за обычный выпад и парировал, как прочие… Но сейчас, когда абсолютно мёртвая карлица, полежав под его ногами, вдруг подняла руку и с неистовой силой воткнула копьё в бок Рубоса, утопив в живой плоти человека почти пять дюймов стали, — такого он не ожидал.
Рубос тут же дорубил мёртвую бойчиху, но кровь забила из его бока фонтаном. Её цвет и запах вдруг поднял волну алчной радости во всех, кто бился с ним. Теперь Рубос знал, что долго он не продержится, он ранен, от таких ран умирают за несколько минут даже без драки… А ему ещё приходится мечом размахивать.
Внезапно кожа вокруг раны стала твёрдой, боль ушла, а когда, отбив несколько самых яростных наскоков, Рубос стёр кровь, чтобы рассмотреть, что задело копьё, он вдруг увидел спёкшийся, но не кровоточащий рубец…
— Сухмет? — спросил Рубос и увидел, что восточник, по своему обыкновению, кивнул.
Это заставило Рубоса, улучив мгновение, посмотреть и на те несколько царапин, которые он получил в других местах. Все они даже не кровоточили…
Лишь тогда Рубос понял, что и радость боя, и его уверенность в победе, и несгибаемая сила были накачаны колдовством. Он ещё никогда не подвергался такому мощному колдовскому изменению и поэтому не знал, к чему это ведёт. Но спорить было невозможно, и он лишь с большей яростью контратаковал противников.
Потом против него вышел очень неплохо дравшийся сарофат. Высокий, почти под восемь футов ростом, костистый под меховыми складками, быстрый и сильный, сарофат бился резкими выпадами своих рук и ног, на которых в момент удара открывались длинные, залитые светящейся желтизной, отравленные когти. Встречные удары гигант блокировал массивными бронзовыми наручами, которые невозможно было ни обойти, ни пробить. И когда Рубос уже потерял надежду, вдруг гигант осел, хрюкнув высоким, отнюдь не мужественным голоском…
