Елена Шихматова - Венец Бога Справедливости
Яромир притих, однако слова Георга не только пробудили в нём сыновни чувства, но и натолкнули на одну мысль.
— Значит, он знал и об этом проклятье и… о моём настоящем отце?..
— Думаю, что да, но не стоить винит его за это: поверь мне, лучше не знать ничего, чем потом, узнав, мучаться.
— Но как мне теперь называть его, ведь Антонио мне не отец!
Яромир едва не заплакал вновь, но только посекундно шмыгал носом.
— Ну, вот опять! Яромир, мы же решили, что и дом, и отец, да и Родина тоже, становятся таковыми не через прямые связи родства и происхождения, но познаются в любви. Кто нашёл тебя тогда в лесу, кто забрал тебя к себе, не убоявшись твоего проклятья? — и после всего этого ты скажешь ему: " Ненавижу тебя, не желаю с тобой быть! Ты мне не отец!"
Мальчик молча покачал головой, но всё-таки в сознании его не всё ещё находило объяснения.
— А тот эльф, ну король западных эльфов. Мне, что же тогда, его ненавидеть?
— Нет, что ты, ни в коем случае! Просто… он слаб, легко поддаётся внушению и, соответственно, им без труда сильному и умному можно управлять. Но у него детство было тяжёлым, сам подумай: отец погиб, когда ему было всего девять лет, все грызлись из-за престола, даже мать — ему и довериться-то некому было. Ну, Яромир, это же банальная история, и здесь всё очевидно. Не надо его ненавидеть: это не самое хорошее чувство, причём во всех отношениях, оно и силы твои обманчивым остовом укрепляют, и покоя никогда не дают, и любви тем более. Забудь, и ни в чём его не вини!
— Георг, а…у тебя всегда был родной отец?
— Нет, — юноша печально улыбнулся, — я тоже жил с отчимом, но я ничуточки об этом не жалею. Он был прекрасным драконом, сильным, добрым, отзывчивым, он горячо и искренне любил мою маму, меня и моего брата. А мой брат?! Он вообще приемыш, но у меня и в мыслях никогда не было считать его чужим, и родители любят его не меньше, чем меня. Да, и он сам никогда не относился ко мне иначе, как к брату, или к родителям, как к посторонним…. Но хватит об этом! — Георг резко сменил меланхолический тон на тот безразличный, холодный, каким он говорил тогда на болоте, когда вновь стал называться своим именем. — Прежде чем мы куда-нибудь отправимся, я хочу, чтоб ты поклялся в неразглашении случайно узнанной тайны. Ты никому не должен рассказывать: кто я. Для тебя и для всех я — Георгий Абельский.
— Хорошо, я никому не скажу, ваше высочество.
— Я надеюсь, и верю в силу твоего слова. Не попирай же своё достоинство!
Несколько смущённый таким тоном Георга и таким ультимативным требованием, Яромир замкнулся в себе, но дракон и сам заметил испуганное лицо мальчика.
— Извини, — сказал он привычным спокойным и даже мягким голосом, — я не хотел обидеть тебя, просто… ты, наверно, и сам понимаешь, что если я отказался от своего имени, то это не от хорошей жизни. Ты ведь, не против, если я вернусь в Ридану?
— Нет.
— Тогда, подумай на досуге, как народ Риданы принял бы на посту главнокомандующего войсками дракона.
— Я не знаю…
— Да ладно, Яромир, будто ты не знаешь, как риданцы любят драконов.
— Я не знаю, честно.
— Вы что историю не проходите?
— Почему, проходим, только это, наверно, из древней истории, а её у нас в самых старших классах проходят.
— Интересный план обучения! Ну, ладно, тогда слушай. Это, действительно из раздела древности, со времён Великой войны, которая началась, кстати сказать, из-за этого пресловутого перстня, что теперь, почему-то обосновался на твоей руке!
— Гном Виктор попросил меня выстрелить за него на соревнованиях лучников, взамен он дал мне этот перстень. Я не хотел соглашаться на сделку, но Дмитрий уговорил меня, сказав, что нужно вернуть перстень королевской династии Идэлии.
— Значит, лошадей действительно выпустили?
— Да, это был… — Яромир осёкся: в глубине леса раздался вой.
— Не бойся, это же всего лишь волки. Лошади были знаком, верно?
— Верно. Так что за война началась из-за этого перстня?
— Всё началось с того, что в королевской семье эльфов разразился спор за престол между братом и сестрой. Насколько тебе известно, власть в Идэлии, изначально единой стране эльфов, передаётся по женской линии, от матери к старшей дочери, соответственно. Но Тимур решил тогда, что это неправильно, и трон должен переходить к старшему ребенку, независимо от того, какого он пола. Узнав о случившемся, тогдашняя королева Каримэны, Эмилия, прилетела в Идэлию, и, она предложила править тому, кто сможет надеть Перстень, если Тимур, как старший сын в королевской семье имеет основания претендовать на престол, то перстень укажет на это. Перстень надела Карина, и именно тогда его назвали перстнем Королевы, а вот Тимура он обжёг пламенем. Большинство эльфов признало Карину королевой, но не приспешники Тимура, вместе с ним они покинули Идэлию. И обосновались в девственных западных лесах, положив начало новому государству, Западной стране эльфов. Был даже придуман новый язык, и не только у них, но и в Идэлии — там тоже не хотели вспоминать язык ссоры народа.
Тимур, конечно, не успокоился на этом, и, в первую очередь на Каримэну, точил зуб. Подружившись с Риданой, и, дав ей в своё время, помощь в борьбе с объединёнными племенами юга, он уже мог на что-то рассчитывать. Однако повода для войны как такового не было, и его решили сделать. Подкупив одного дракона, Тимур повелел тому сжечь парочку-другую риданских городов, взамен он дал ему немалую долю богатств, из тех, что западные эльфы нашли в своих горах. Ридана, естественно, взъелась на Каримэну и объявила ей войну. Идэлийцы объединились в союз с Каримэной, а Западная страна эльфов, соответственно, с Риданой, плюс, в войну ввязались все кому не лень.
— Ужас!.. — прошептал Яромир. — И тогда, в ту войну, пропал перстень королевы?
— Да, но вот, что меня смущает: почему ты смог надеть его?
— Да любой, наверно, сможет. Попробуй!
Яромир снял перстень с пальца и протянул его Георгу — юноша весьма осторожно и даже опасливо взял его.
— Не бойся!
Глаза Георга зло вспыхнули: он, Георгий Амадос Ти-Ирис, будет чего-то бояться, тем паче какого-то перстня! Георг резко поднёс перстень к пальцу, но едва он надел его, как тот вспыхнул ярким пламенем. Мгновения пламя продержалось в воздухе, не причинив вреда Георгу, а потом также быстро погасло. Сдержав крик от боли, юноша потерял сознание. Увидев всё это, Яромир не на шутку перепугался.
— Георг, Георг! — кричал он, пытаясь привести юношу в чувства, но всё было безуспешно.
От бессилия мальчик готов был плакать, но что-то сдерживало его, давало сил. Кто знает, быть может, это признак мужества и выдержки державных предков Яромира? Хотя скорее, это был страх перед тем, что же будет дальше: Георг неподвижно лежит, так что, кажется, он и не дышит, кругом лес, и ничего нет знакомого, родного. И не важно, что это Родина предков! "Ты прав, Георг, это не Родина. Мой дом, мой отец там, в Ридане, и мне так плохо без них. Очнись, прошу тебя: здесь у меня никого больше нет!.."
