Елена Подзорова - Дорогами чужих Жизней
Первым на кого упал взгляд, был Воряха, катающийся по снегу и оставляющий за собой кровавые следы. Он закрывал лицо руками, издавая нечеловеческие звуки. Вокруг него прыгала мать, ни на секунду не закрывающая рта, который проклинал всех и вся. Сам староста кучился в стороне с деревенскими мужиками. Телега, на которой, по всей видимости, они и приехали, была завалена на бок, а несчастная лошадь, безуспешно пыталась встать на ноги. Наконец, кто-то из мужиков сообразил снять дугу, выпустив кобылу на свободу. Умное животное мотнуло головой и направилось в сторону родного сарая. Там ее перехватил мальчишка, служивший прислугой у старосты. Чуть ближе к лесу алело пятно, с вкраплениями плоти и внутренностей. Снег в некоторых местах отсутствовал, словно его окропили огнем. Черные проплешины земли неприветливо дымились.
- Это что же опять делается, люди добры-ые?! - заголосил Кулай, выглянувший из-за спины жены.
- Молчи, дед! И без тебя тошно, - осадил его коренастый мужик, освободивший лошадь. Он плюнул себе под ноги и направился в сторону старосты.
Любопытные женщины боязливо выглядывали из окон, а особо смелые - из-за приоткрытой двери. К ним жались хныкающие, разбуженные криками дети.
Я покрутила головой, пытаясь разглядеть Свейна или Селину, но вспомнила, что пробегая мимо, не увидела света в их окнах. Ладно, Селина - она могла и не услышать в силу возраста, но внук не из тех, кто будет отсиживаться в тепле, когда что-то происходит за пределами дома. Я отыскала глазами Кулайскую жену, которая всегда была в курсе всех новостей и мило улыбнувшись, спросила:
- Доброй ночи. От чего все крики-плачи?
- Для кого ночь добрая, а для кого - последняя. Воряхину невестку то - тю-тю!
- Как это? Кто?
- Дык, они вышли своих-то встречать, Велишка, дуреха эдакая, обниматься кинулась, хотя они еще саней не остановили. Тут из леса волчара огромный да черный аки уголь выскочил, - баба опасливо покосилась на мои взлохмаченные волосы, - зыркнул на всех, рявкнул пару раз, сынку старосты в лицо вцепился, а потом возницу по снегу расшвырял по частям. Никто и опомниться не успел, а он быстро так хвать девчушку и поволок в лес. Она же худющая была, болезненная. Он ее за тулупчик и уволок. Ох, бедная девка, хоть и дурная была, а все равно жалко.
- Да и чего ее жрать-то? Одни кости да кожа! Вон, лучше б женку старосты схарчил. Вот уж вреднющая баба!
- Кулай, курья твоя башка, рот свой беззубый закрой! Не дай боги староста услышит!
Я оставила их браниться в одиночестве. Стало очень неуютно, несмотря на людской шум вокруг. В толпе мужиков возникло оживление. Они разделились на группы - одна пошла к лесу, сжимая в руках топоры и прочее оружие, а другая шла в нашу сторону, вероятнее всего в дом. Когда они приблизились, я разглядела в знакомой толпе новое лицо. Темные волосы, хищные черты лица... Он-то, что здесь забыл?! Я смотрела ему в лицо, но он, казалось, даже не помнил кто я такая. Теперь понятно, откуда выжженные пятна: староста решил пригласить в деревню мага. Интересно, сам догадался или подсказал кто?
- Меланя, все нормальные бабы по домам сидят, а ты чего здесь столбом встала?! У нас горе, а ты под ногами мешаешься! - слегка истерично изрек староста. - Лучше б травок, каких принесла, не видишь что ли, как Воряха мучается? Не побоялся за девку свою вступиться. Настоящий мужик растет!
Я чуть не рассмеялась ему в лицо. Знал бы он, какое удовольствие я получала, глядя на мучения этого выродка. И хорошо, что не знал, иначе гореть мне ярким пламенем на костре.
Людей на улице поубавилось. Большинство ушли спать, закрыв двери и на всякий случай подперев их сундуками, стульями и прочей утварью. Остальные разбрелись по лесу (хотя я была уверена, что они отойдут на безопасное расстояние и начнут чесать языками не хуже их жен). Вокруг меня остались только староста (его жена давно убежала в дом, оставив сына на меня и мужа), подвывающий на одной ноте Воряха, ведьмак и два мужика, подозрительно косившихся на нездешнего.
Решив, что лучше не привлекать к себе внимание полным равнодушием к парню, я присела рядом на снег и с силой оторвала его ладони от залитого кровью лица. Тот прекратил выть, но начал грязно ругаться. Я лишь усмехнулась и принялась за осмотр. Да, раны были глубокие, но не смертельные. Три полосы рассекали щеку от глаза до подбородка, но сам глаз цел. Сильно разорвана губа. Так же я заметила фингал и рассеченную бровь, видимо оставшиеся от Свейна. Я помнила, что даже небольшой порез на лице сильно кровоточил, но видимо Воряха этого не знал, заранее попрощавшись с жизнью. Он был бледен, и почти сливался со снежным пейзажем, если бы не бурые капли вокруг. Я наклонилась к его уху и тихо, чтобы не услышал староста, сказала:
- Я могу оставить тебя здесь и спокойно уйти домой, что бы через несколько часов мучений ты сдох от заражения крови. Но быть мерзавцем - твоя роль. У меня будет достаточно твоей крови, чтобы сделать на ней заговор, - парень вжался в снег, да так, что я ощущала лбом холод, - и уж поверь, тогда ты будешь ползать у меня в ногах, и вымаливать прощение. Если вообще выживешь. Поэтому, хотя бы малейшее зло с твоей стороны или от кого-то по твоему приказу, направленное на меня или Свейна и ты очень сильно пожалеешь. Понял?
Я отстранилась от него и заглянула в испуганные, покрасневшие глаза. Он быстро-быстро закивал, и сипло заныл. Поднявшись со снега, я встретилась взглядом с незнакомцем. Пока староста разговаривал с мужиками, он пристально смотрел на меня.
- Чего? - недовольно, но тихо буркнула я.
Он отвел глаза, и я едва успела заметить слабое подобие улыбки, мелькнувшее на его лице.
- Господин староста, занесите-ка его в дом - негоже на снегу лежать. Я сейчас за всем необходимым сбегаю и примусь за лечение.
Мне понадобилось буквально несколько минут, чтобы добежать до дома и отыскать нужные отвары. Я распихала их по карманам и снова побежала в начало деревни. Но остановилась около дома Свейна и, взбежав на крыльцо, негромко постучала в дверь.
- Селина, это я. У вас все в порядке?
Ответом мне была тишина. Я еще немного потопталась на пороге, но потом плюнула и побежала дальше. Утром обязательно зайду.
Проходя мимо собаки, охранявшей дом старосты, я заметила, что она, поджав хвост, лежит у своей будки. Странно, обычно эта мерзкая пустолайка тявкает всеми ночами, а иногда и целыми сутками. Видимо решила проникнуться моментом.
- Есть кто? Я вернулась.
- Проходи-проходи, мы уже заждались, - защебетала жена старосты, увлекая меня за собой.
Я, не снимая сапог, прошла в большую, светлую комнату, в которой стояла громоздкая кровать, резной столик золотисто-красного оттенка, шкаф, протянувшийся почти во всю стену, а на полу лежала потертая шкура. Я искренне посочувствовала зверю, с которого ее сняли.
