Джоэл Розенберг - Достойный наследник
Не успел он проверить, заряжен ли пистолет – тот был заряжен, – как услыхал отдаленный плеск воды.
Вот черт. Не будь Карл так напуган тем, как это могло обернуться, он засмеялся бы.
– Энди? – окликнул он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Это ты?
– Не-а. Это Валерия Бертинелли, – донесся ядовитый ответ. – Дуй сюда, пока не вернулся мой муж.
Он вздохнул – с огромным облегчением и злостью на себя самого. Разрядил пистолет и убрал и его, и клинок. Прислонился лбом к двери ванной, внутренне усмехнулся, стянул с себя одежду и швырнул ее на пол.
Не все и не всегда означает беду. Карл перевел дух, заставляя свое дурацкое сердце биться помедленней. После стольких лет ему все еще приходится бороться с реакциями воина. Закинув руки за голову, он потянулся всем телом, чувствуя, как напряжение наконец покидает плечи.
Это наш дом – а вовсе не поле битвы, подумал Карл и несколько раз повторил это про себя, будто мантру.
– Привет, – проговорил он, распахивая дверь.
Андреа тряхнула головой. Она стояла под душем, скользкая от мыла и притягательная, темным силуэтом рисуясь на фоне непрозрачного окна. Даже сейчас, почти в сорок, груди ее лишь слегка обвисли, живот, бедра и ягодицы были по-прежнему такими же гладкими и упругими, как у юной девушки. Карл обожал горбинку на ее носу и теплые карие глаза, полные ума и жизни. Но я, конечно, пристрастен.
– И тебе того же, – отозвалась она. – Как дела, герой?
– Грязно; передай мыло. – И он нырнул к ней под душ.
Насколько он знал, их душ был единственной подобной штукой в Срединных Княжествах. Придуманный Карлом и сотворенный учениками местного мастера от инженерии, Ранэллы, он был одним из тех роскошеств, которыми Карл не хотел делиться ни с кем: душ принадлежал ему. Он не ощущал себя эгоистом; скорей это было дело вкуса. Джейсон, например, предпочитал традиционную баню.
В установленный в верхних покоях бак из двух труб поступала холодная и горячая вода; там она смешивалась и, если было нужно, проливалась вниз; механизм тут работал по тому же принципу, что туалетные бачки Той Стороны. Краны – все три – были выведены в душевую.
В результате получился хоть и примитивный, со слабым напором, но душ. Беда с ним была только одна: горячая вода кончалась довольно быстро, так что душ больше подходил для быстрого одиночного ополаскивания, чем для неспешного омовения вдвоем – и ко времени, когда Карл закончил намыливаться, вода уже начала остывать.
– Давай быстрей, ладно? – сказал он, когда Андреа принялась неспешно намыливать голову.
Она быстро глянула на него, потом, пожав плечами, вышла из-под душа и коснулась горячей – а теперь едва теплой – трубы.
– Еще теплая. Трудно пришлось в Арондэле?
– Трудно? – Он покачал головой. – Не сказал бы. Нервотрепно – да. Плевое дело.
Карл знал, Андреа поймет. «Плевыми» он называл удачные дела: все кончилось хорошо, никто всерьез не ранен и не убит. Это прекрасно описывало его попытку запугать Арондэля: никто не убит и не ранен, а барон запуган и таковым и останется.
– Что ж, думаю, ты заслужил лекарство; я непременно этим займусь, но сначала… – Голос ее прервался, глаза затуманились; резкие слова потекли с ее губ – слова, что забывались, едва будучи услышаны.
Она чуть расставила большой и указательный пальцы правой руки так, чтобы чуть теплая труба оказалась меж них, и с кончиков ее пальцев сорвались слепящие язычки жаркого синего пламени. Бронзовая труба мгновенно раскалилась докрасна по всей длине, нагрев воду в баке.
Заклинание завершилось; Андреа открыла глаза и, проворно ухватив маленькое полотенце – не обжигать же пальцы, – наполовину завернула кран горячей воды и приоткрыла холодную, не то они оба сварились бы заживо.
– Спасибо. – Карл притянул ее к себе и быстро поцеловал.
Она обняла его за талию и прижалась головой к груди, длинные мокрые пряди щекотали ему живот.
– Жаль, что у тебя на сегодня так много дел, герой, не то мы бы хорошо провели время. Очень хорошо.
– У меня много дел? – Он приподнял бровь и обхватил ладонями ее ягодицы. – Первый раз слышу.
– А они у тебя не переводятся. – Она мягко оттолкнула его, потом прошлепала по мокрому полу к полотенцам и, закрутив волосы, пошла прочь, покачивая бедрами чуть сильней, чем нужно.
Карл смотрел ей вслед, откровенно любуясь и чувствуя себя виноватым – непонятно почему.
Он быстро ополоснулся под горячей водой, сосредоточился и позвал: «Эллегон?»
«Чего тебе?» – пришел далекий ответ. Карл едва расслышал мысленный голос дракона.
Тут он вспомнил, что дракон сегодня на живодерне; его передернуло. Карл терпеть не мог живодерен, и мысль о том, что Эллегон там обедает, отнюдь не радовала его.
«Подай мне пример, стань вегетарианцем. Тогда и я им стану. Идет?»
Карл покачал головой. Спор бессмыслен.
«Есть сегодня что-нибудь действительно срочное?»
«Н-ну… будет суд – браконьер из Арондэля. Ты хотел поприсутствовать и посмотреть, как мальчик справится с делом».
«Я действительно нужен? Или Томен справится без меня?»
«Справится – я же сказал тебе, браконьер виновен. Собираешься отдохнуть с дороги, а?»
«Ну…»
«Завтра тебе придется присутствовать на оглашении приговора. Если сегодня Томен не даст задурить себе голову и не отпустит его».
«Ладно. Тогда сегодня меня не дергай».
«Хм… Ох уж эта человеческая сексуальность…»
«Заткнись».
«Приятно отдохнуть». – И дракон исчез из его головы.
Он схватил полотенце и, вытираясь, позвал:
– Андреа!
– Да?
– Ты еще не оделась?
– Нет…
– А спешишь одеться?
– Н-ну… нет. – Ответ прозвучал кокетливо. – А что?
– Я освободил день.
– День?
– Ты же сказала, я заслужил лечение.
– Сказала, – вздохнула она. – Хвастун. День, вы подумайте…
Он услышал, как она хихикнула.
Глава 4: ПРИЮТ
Собираясь заводить потомство, стоит помнить, что добродетель по наследству не передается.
Томас ПейнНесколько раз этим утром Уолтер Словотский замечал дальний блеск стекол подзорной трубы. Чему и удивляться: уже сколько дней параллельно их каравану движется всадник. Чем ближе они к Приюту – тем пристальней внимание к ним.
Он кивнул сам себе и поскакал дальше, с гордостью отметив, что никто больше ничего не заметил. С невидимостью у наблюдателей Приюта наблюдаются трудности,
И все же к тому времени, когда Уолтер, Ахира и их гномий отряд добрались до кромки хребта, откуда открывался вид на долину, которую эльфы звали Варнат, Уолтер чувствовал себя так, будто подвергся обыску.
