Лэйна Джеймс - Хранитель меча
Неужели ты думаешь, что я…
— Милорд — настоящий мужчина, — перебил жрец, в голосе его прозвучало веселье, — но меня больше занимает доставка подарков, а не их подбор. Я нашел человека, Седвина Д'Лорана, который мог бы доставить их на север со всей возможной срочностью. А заодно, если будет на то воля Мезона, и избавить нас от Гэйлона Рейссона.
Роффо нахмурился:
— Седвин еще мальчик.
— Молод, но ловок. Уже превосходный фехтовальщик, немного легкомыслен, но предан богу и своему королю. И, главное, горит желанием исполнить задачу, за соответствующую плату, разумеется.
— Разумеется, — король подергал себя за ус, — и какую плату ты ему предложил?
— Я сказал, что он сможет жениться на овдовевшей королеве Виннамира.
— И будет править вместе с ней?
— Под вашим мудрым покровительством.
— А если у него не получится?
Все та же ясная улыбка озарила лицо Тека.
— Ах, какое несчастье для Д'Лоранов. Седвин — единственный наследник по мужской линии. Один из ваших многочисленных принцев мог бы жениться на их старшей дочери. Правда, ей всего восемь, но…
— Да, да, — кивнул Роффо.
Торговые корабли Д'Лоранов сыграли бы свою роль в противостоянии монарха и купечества и склонили бы чашу весов, пусть немного, на сторону короля. И духовенства, разумеется. Как бы не обернулось, они только приобретут.
— Хорошо, делай это.
Тек низко поклонился. Полы его обшитой золотом мантии затрепетали на ветру.
— Это уже сделано.
Он отступил на шаг, развернулся и пошел к храму.
Терзаемый голодом, король шел по дворцовому саду под финиковыми
пальмами, мимо олив и цитрусовых деревьев. Утреннее солнце освещало красные черепичные крыши города, лежащего за высокими стенами замка. Смутно слышались крики и смех на запруженных улицах Занкоса, склянки на кораблях, стоящих в гавани. Король уже чувствовал в морозном воздухе ароматы дворцовой кухни, наполненные корицей и гвоздикой.
Как только Роффо показался во внутреннем дворе, к нему бросились слуги
— сняли с него плащ, смыли кровь с рук и сажу с лица, облачили в горностаевую с золотым шитьем мантию — все это, пока король шел к дверям замка. Пронзительные крики детей чуть не оглушили его при входе в трапезную. Примерно дюжина самых маленьких тут же повисла на нем, короля обнимали, теребили, визжали в ухо, всячески требуя его внимания. Любовь и веселье переполнили душу Роффо.
Пока король раздавал малышам объятия и поцелуи, их матери и старшие принцы и принцессы сидели за длинным столом, чинные и величественные, женщины ревниво оценивали, чьему ребенку досталось больше королевской ласки. Так было всегда — постоянное соперничество между ними, постоянная борьба за власть и престиж. Роффо ненавидел эту семейную политику, но он любил своих женщин и был просто без ума от многочисленных детей и внуков.
Наконец гувернанткам удалось водворить детей на их места. Улыбаясь, король снял со своего стула маленькую деревянную лошадку, убрал с тарелки забытую кем-то куклу и занял место во главе стола.
— Мы будем есть? — спросил он и позвонил в маленький серебряный колокольчик. И этот звук прогнал прочь все тревоги короля.
В Ривербенде всегда запрещали детям играть у реки. Здесь, у истоков, воды Великой реки, стиснутые обрывистыми берегами, неслись с огромной скоростью по узкому и глубокому руслу. В небольшой долине чуть ниже по течению, заливаемой водой во время таяния снегов, весной и летом выращивали урожай, а зимой она служила детворе игровой площадкой.
Пятнадцатилетний Дэви стоял позади заведения своей матери, трактира «Веселая Речка», и с тоской наблюдал за группой мальчишек, бегающих по затоптанному снегу. Поделившись на две группы, они построили ледяные крепости и сейчас, вооруженные снежками, вели холодную, но счастливую битву.
Их крики и смех отвлекли Дэви, заставив остановиться с тяжелым деревянным ведром в руках. За всю его короткую жизнь Дэви ни разу не участвовал в веселых играх со своими сверстниками. Жизнь трактирщика тяжела, и мать мальчика, Хэбби, внимательно следила за тем, чтобы он не тратил время на развлечения, настанет день, часто повторяла она с горечью, и «Веселая Речка» будет принадлежать Дэви. И он не раз с благодарностью вспомнит ту, что с детства готовила его к суровости жизни.
Дэви чувствовал что угодно, кроме благодарности, когда он дотащил тяжелое ведро до колодца и поставил его на обледенелые камни. Лично он хотел бы стать лесорубом, а не трактирщиком. Работать в лесу, валить громадные дубы и ели. Это казалось куда более романтичным, опасным и увлекательным. К несчастью, в свои пятнадцать лет Дэви был только среднего роста и слишком хрупок, чтобы совладать с длинной двуручной пилой. Да, все лесорубы должны быть большими и толстыми, как деревья, которые они рубят.
Впрочем, несмотря на хрупкую внешность, мальчик был быстр и силен. Привязав веревку к ведру, он бросил его в колодец. Донесшийся всплеск сообщил, что ведро достигло воды. Десяток лошадей, стоявших в маленькой конюшне позади трактира, были уже напоены, но Дэви предстояло еще протопить духовки в кухне и натаскать в дом дров из поленницы у колодца. На заснеженном поле за городом весело кричали играющие мальчишки.
Вода выплескивалась из ведра, когда Дэви шел к конюшне по скользкой дорожке. Его штаны, промокшие насквозь, заледенели на морозе и почти не гнулись. Это ведро предназначалось Кэти, его собственной маленькой лошадке, которую ему оставил один молодой человек, останавливавшийся у них несколько лет назад. Сейчас она стояла в дальнем углу конюшни, невидимая за остальными лошадьми.
Пучки соломы из подстилок, вымазанные навозом, были разбросаны по всему полу, так что Дэви шел осторожно, стараясь не наступить на них. Конюшню надо будет вычистить, как только он закончит дела в кухне. Эта мысль заставила Дэви вздохнуть. Обрадованная приходом мальчика, Кэти замотала головой, весело зазвенела цепь, которой она была привязана к кольцу в стене.
Дэви протянул ей сморщенную морковку, стянутую на кухне, и отвязал цепь, чтобы дать напиться. Кэти окунула морду в ведро, потом вдруг отпрянула назад и оказалась в проходе. Лошадь одного из постояльцев заржала коротко и раздраженно, когда Кэти рванулась к выходу и, чуть не задев ее, выскочила из дверей конюшни.
— Кэти!
Она не обратила внимания — как всегда — на возглас Дэви, скакала и била в воздухе косматыми задними ногами, ошалев от неожиданной свободы. Раздосадованный, мальчик поспешил за ней во двор, бормоча проклятья — у него совершенно нет времени на эти глупости! Еще столько всего не сделано. Будь здесь его мать, она потребовала бы оставить пони в покое и заниматься делом. Правда, Хэбби сказала бы то же самое, если бы Кэти убежала и вообще не вернулась — одним ртом меньше. Но Дэви любил свою лошадку, даже упрямой и злобной, какой она часто бывала.