Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин
– Холодно, – внезапно пожаловался Элиа,- Когда остановимся?
Одет он был не так богато, как тан, да еще и не в зимнюю, а осеннюю одежду – ту самую, в которой покинул замок. Ольг услышал хрипловатый, простуженный голос мальчика и, запоздало сообразив, стянул с себя теплый плащ и остался в добротной куртке.
– Одень,- сказал он,- И капюшон тоже,- посоветовал он, вспомнив про то, что Элиа не любил головные уборы.
– Хорошо,- неожиданно покорно согласился тот. На Элиа это было так непохоже, что Ольг недоверчиво хмыкнул. За те бесконечные недели, прошедшие после падения Нарита он успел хорошо узнать Элиа: его упрямство, так похожее на бесстрашное упрямство котенка, выступающего против громадной собаки; непонятное желание кому-то что-то доказать; наивную веру в придуманную сказку о далеком королевстве, в которое он должен непременно попасть. Поначалу они ссорились именно из-за неприятия Ольгом этой дурацкой истории, а потом Ольг привык и перестал замечать, когда Элиа упоминал о Ториноде. Вначале они вообще много ругались – теперь уже трудно было вспомнить почему. Быть может потому, что Ольг, выросший среди воинов, никогда не имел дела со своими ровесниками. А может и наоборот.
Как бы то ни было, теперь они хоть и не были друзьями, но шли вместе, плечом к плечу, против всех опасностей, которые уготовила им впереди дорога. А это и было самое важное.
– Холодно,- тоскливо повторил Элиа.
– Ничего, скоро постоялый двор,- сообщил Ольг, всматриваясь вперед,- Когда-то мы были здесь с отцом. Давно уже…Надеюсь, трактир стоит на прежнем месте.
Элиа почти не слушал то, что говорил ему тан. Его как-то нехорошо знобило, и он прилагал все силы, чтобы Ольг не заметил этого его состояния. Он не хотел еще больше осложнять их положения: ведь целью их путешествия был большой город, в котором Ольг мог бы найти старых знакомых отца и набрать отряд для возвращения в Нарит. Элиа же не знал ни дороги, ни того, зачем он идет, кроме как выполнить отцовский наказ – но и ему для этого нужно было добраться до моря, до какого-нибудь порта, из которого мог бы отплыть корабль в далекую страну на юге.
Трактир появился как-то внезапно, за поворотом. Это был большой каменный дом в два этажа, отгороженный от лихих людей высокой изгородью. Элиа мимолетно подумал, что он расположен очень странно: и недалеко от города, но и не в его пределах – не так, как обычно стояли все постоялые дворы, которые он видел во время своих бесконечных скитаний, когда отец искал работу и кров. Их впустил внутрь дюжий охранник, с подозрением оглядевший разодранный рукав куртки Элиа, но наткнувшийся на холодно-презрительный взгляд Ольга.
Элиа сам поставил Дона на конюшню – гордый конь так и не подпускал к себе никого, кроме него и Ольга, но тан и сам недолюбливал возиться с лошадьми.
В большой комнате было шумно, весело и тепло, но Элиа все равно чувствовал, как по коже пробирает холодок. Здесь, в трактире, он неуютно озирался, побаиваясь обилия незнакомых людей, по-разному выглядевших и говорящих на разных языках. Тан, уже заказавший еду у пробегающей девушки служанки, устало смотрел перед собой, о чем-то напряженно думая. Элиа хотел спросить у него, о чем же он думает, но не решился. Было сейчас в этом юном серьезном лице с серыми глазами что-то пугающее.
Красивая девушка поставила им на стол две тарелки с дымящимся жарким, хлеба, кружку эля для Ольга и молока для Элиа.
– Спасибо, – поблагодарил Ольг и протянул ей серебряную монету. Она улыбнулась (быть может, юноша пришелся ей по душе) и сказала серьезно:
– Если вам что-то понадобится, зовите меня.
– Хорошо, – сухо произнес Ольг и уставился в свое жаркое. Она пожала плечами и отошла от их стола, – Ты почему не ешь? – раздраженно спросил он у Элиа, который всю дорогу причитал, что хочет есть, а теперь рассеянно ковырялся в своей тарелке.
– Не знаю…не хочется.
– Ешь,- строго сказал Ольг. Но и сам без всякого интереса смотрел на свою тарелку. Элиа тяжело вздохнул и откусил кусочек хлеба, тан же принялся оглядывать комнату, полную народа.
Трактир показался ему странноватым – не таким, по крайней мере, каким он запомнился по той старой поездке с отцом. То ли он вырос, то ли что-то и впрямь поменялось – Ольг не знал. Но по давней привычке, накрепко внушенной отцом, начал присматриваться к обилию народа, выискивая возможную опасность.
Посередине комнаты народ слушал бродячего певца, забредшего на ночь. Он пел что-то печальное, едва перебирая струны, негромко, но те, кто его слушал не могли удержаться от слез. Ольг обратил внимание, что Элиа тоже прислушивается к песне. Он не мог знать, что мальчик слышал эту песню много раз от одного своего друга, погибшего глухой осенней ночью.
В дальнем углу хозяйка постоялого двора – еще молодая и, как мог судить Ольг, красивая женщина – устало отдавала приказы разносчицам еды. Несколько купцов пили вино за столом у окна и разговаривали о чем-то своем. Они не представляли никакой опасности, и тан не задержал на них своего взгляда. Зато он не мог не отметить нескольких мужчин, уже сильно пьяных, отмечающих что-то в ближнем углу. Эти явно были не подгулявшими крестьянами. Скорее наемниками – при мечах и другом оружии. Насколько Ольг разбирался в людях, как раз такие вот молодцы и разбойничали в глубинке, а в больших городах потом нанимались в стражники или телохранители. Они не были ахти какими воинами, но могли походя убить прохожего человека, имевшего неосторожность попасться им на пути. Тан Ольг ненавидел таких людей, его сын тоже.
Когда померкнет свет моей души
И звезды догорят на небосклоне,
На зов мой ты скорее поспеши
И дай мне утонуть в твоей ладони.
Певец поклонился слушателям и направился к дальнему столу, который отвела ему хозяйка. Элиа отвел от него глаза и, сдержанно кашлянув, уставился в свою тарелку. Эту песню Рин не очень любил – ему больше по душе были баллады о странствиях и героях, но не о любви. А Элиа нравилось то, что нравилось Рину. Только он, в отличии от друга, не грезил путешествиями и приключениями.
– Эй ты!- проревел один из веселящейся компании за соседним столом, да так, что Элиа вздрогнул от неожиданности. Дюжий парень, даже в трактире не снявший оружия, обращался к певцу, – Ты еще не спел о славном бою при захвате Нарита!
– Я не знаю такой песни,- сказал певец, – И славного боя я тоже не видел.
Элиа почувствовал, как холодеет и, обрываясь, летит куда-то сердце. Он воочию увидел стены замка, освещенные догорающим солнцем, и черный дождь, размывающий землю, и себя, бегущего по скользкому склону. У него не хватало духу смотреть на Ольга – Элиа ясно понял, ЧТО сейчас произойдет.
