Эри Крэйн - Мятеж
Перед входной дверью пристроился навес, на котором, раскачиваемая ветром, шаталась вывеска «Таверна говорящей головы». Время от времени дощечка глухо постукивала о возвышающийся рядом деревянный столб, на верхнем конце которого скрипел заржавевший флюгер.
Фьорд перехватил сверток с вещами поудобнее и направился к входу в таверну. Вяленой рыбы надолго не хватит, а кто знает, сколько еще идти до города или деревни? Об этом, между тем, можно разведать в таверне.
Юноша остановился под болтающейся вывеской, окинул взглядом трех осклабившихся на него существ, усердно нюхающих воздух, и толкнул дверь. В своем селении он редко заглядывал в питейную, что кособоко стояла с краю, принимая в свои стены, как правило, только уставших горняков. Ее хозяин, тучный мужик и незадачливый маг камня каждый раз отказывался от предложения подровнять стены, заверяя, что в таверне важно ее содержание, а не панцирь, в котором она обретается.
Перегретый на солнце уличный воздух сменился душным нутром «Таверны говорящей головы»: небольшой зал с тремя радами столов и лавок — двух вдоль стен и одного по центру, за которым стояла широкая стойка, заставленная бутылями и кружками. Ставни были закрыты, и по помещению разливался тусклый свет лампы, чадящей под потолком в центре.
Фьорд заметил четверку посетителей, расположившихся в правом углу, сразу у входа. Трое из них сидели спиной к залу, четвертый же забился в угол, скрытый сумраком. Четверка даже не шелохнулась при появлении юноши, лишь скучающая за стойкой девушка встрепенулась и проводила мага к столу у противоположной от компании стены.
— Замечательный сегодня денек! — бодро затараторила девица разглаживая на себе передник. Для девушки с такой ладной фигурой, как у нее, она была излишне дурна лицом: слишком широкий и крутой лоб, слишком мясистый нос с широкими ноздрями и слишком тонкие губы, превращающие рот в кривую прорезь на лице. Крайне оживленную прорезь. — У нас еще остался горячий бульон из птицы и румяные булки. Моя матушка великолепно печет!
— У меня не так много денег, — натянуто улыбнувшись, произнес Фьорд, когда девушка выжидающе уставилась на него. Развязав мешочек, подаренный Нури, он на глаз прикинул средства в его расположении, и выложил на стол две треугольные монетки с изображением крылана, и пододвинул их к краю стола. — Мне бы чего в дорогу. Да и бульону буду рад.
— Я что-нибудь с этим придумаю, — девица быстрым движением смахнула монеты в карман промасленного передника и скрылась в дверях за стойкой.
За два крылана Фьорд получил глубокую миску наваристого бульона, от которого шел пар, буханку грубого хлеба и маленький ломоть вяленого мяса на кости.
Расправляясь с тарелкой бульона, он то и дело поглядывал на четверку, тихо сидящую в углу. Тяжелые дорожные плащи — не самая лучшая одежда для летних дней.
— Я могу еще чем-нибудь порадовать гостя? — девица вновь появилась возле стола Фьорда, так и прожигая его взглядом. Юноша, не готовый к такому вниманию, замялся и поспешил занять голову чем-то другим.
— Довольно странное название для таверны — «Говорящая голова», — не считаешь?
— Ах, часто кто спрашивает, — девица рассмеялась, обнажив неровные зубы. — Эту хижину построил еще мой прадед. Он же сделал из семейного гнезда прибежище для путников. Скверный у него был характер, сварливый. Как-то он задолжал одному торговцу, за что тот, пожаловав во главе бравых разбойничков, голову деду да с плеч долой. После чего надел ее на кол, что и ныне стоит перед входом, и пригрозил, что если ее снимут до того, как долг будет уплачен, он вернется и заменит ее чьей-нибудь еще. Так она и висела, облепленная мухами и глодаемая червями, пока не остался один лишь белесый череп. И каждый день со столба раздавались крики: «Пошевеливайтесь! Твои пироги давно превратились в угли, старая кошелка! Дай зерна скотине или я накормлю ее твоими потрохами!». Но, конечно, когда кто-то смотрел на голову или, вернее, то, что от нее осталось, та хранила целомудренное молчание. В итоге долг вернули, голову сняли, но с тех пор это место — «Таверна говорящей головы».
Лицо Фьорда исказила гримаса, не столько от отвращения, сколько от здорового скептицизма. Юноша отставил тарелку с остатками бульона в сторону и, пряча принесенные хлеб и мясо в свой сверток, вновь бросил взгляд в сторону четверки в углу.
— Они из Ордена Смиренных, — прокомментировала его взгляд не отлипающая от стола девица. — Поговаривают, что маг-отступник сжег дом фермерши Миры, а пришедшие за ее деньгами дружки Сорро еле ноги унесли. Хорошо, что мерзавцы наконец получили по заслугам. Мы от них немало натерпелись. Но Мира… отец всегда брал у нее зерно, а теперь…, — девица пожала плечами, — цены в городе нас разорят.
— Благодарю за еду и рассказ, но мне стоит еще много пройти до темноты, — юноша улыбнулся и, стараясь сохранять спокойствие, поспешил к выходу. Его намерение разузнать что-либо о близлежащих селениях и дорогах придется отложить до более спокойных времен.
— Доброго пути! — крикнула девица, недоумевающим взглядом смотря ему в след.
Выйдя из таверны, Фьорд значительно ускорил шаг, желая поскорее убраться подальше. Совсем немного, и дело могло кончиться плохо.
«Однако, как быстры слухи, и какой невиданный размах они могут приобрести», — думал Фьорд, вспоминая слова девчонки из таверны про мага-отступника обратившего в пепел дом Миры.
— Эй, парень, погоди минуту! — окрикнул Фьорда сиплый голос. Юноша остановился и, сжав кулаки, обернулся. Его взгляд пробежал по четверке, вышедшей вслед за ним из таверны. Разные по росту и комплекции тела носили столь же разномастные лица, но все они имели одну общую черту: печать Проклятого посередине лба.
Фьорд не всматривался в лица магов — его внимание привлек тот четвертый, что все время скрывался в полумраке помещения: теперь юноша хорошо видел эти тонкие, женские черты на бледном мужском лице, выглядывающий из-за плеча колчан со стрелами и рука, крепко сжимающая лук. На мгновение Фьорд почувствовал ноющую боль в левом плече — воспоминание об их предыдущей встрече.
— Ну уж нет, — переполненный яростью выдавил из себя юноша. Бросив на землю сверток с припасами, Фьорд выпустил из себя энергию пламени, руками закручивая ее во вращающийся вихрь огня, и, швырнув его в четверку, бросился бежать.
Прорываясь сквозь словно нарочно сомкнувшиеся тесными рядами заросли, Фьорд не оглядываясь, то и дело бросал назад клубы огня размером с тыкву, поджигал лес вокруг, делая все возможное, чтобы оторваться от преследователей. Свист стрел, пронизывающих воздух, подгонял его.
