Наталья Медянская - Ночь упавшей звезды
-- Сильно больно?
-- От тебя у любого руки затрясутся, -- прошипела я. -- Я тебя выдеру.
Перекинула девчонку через колено и от всей души шлепнула пробитой ладонью. Отпечаток на ее попке остался что надо!
А у меня в глазах потемнело.
Спихнув Тему с колен, я здоровой рукой нашарила в сумке зелье, выдернула пробку зубами и облила рану с двух концов. Зелье зашипело, кровотечение остановилось. Пока не началось снова, я обмотала ладонь бинтом и затянула узел, помогая себе зубами.
-- Если... если ты еще раз сунешься под нож... -- рыкнула я на Темулли, -- никакой тебе войны! Замуж -- и точка!
-- Дура, -- вне себя от праведной ярости крикнула Темулли, кубарем скатившаяся на пол и растиравшая пострадавшее место. -- И я еще тебя лечила!! Платок отдай!
-- На, -- я подняла и кинула капризуле платок. Потом вздернула ее за шкирку здоровой рукой и поставила, зажав коленями. -- И если еще раз назовешь меня дурой, я тебе... я тебя... в угол поставлю, вот!!
Млин! Связался черт с младенцем!
Не разбирая дороги, я вылетела в коридор.
-- Да я тебя еще и не так обзову!! -- пискнула мне в спину Темулли и выскочила следом. За ней, удивленно щурясь, но не теряя солидности, показался Люб, громко -- так, что было слышно и мне в коридоре, -- поинтересовавшись у закрытой двери в спальню мевретта:
-- Вы же в порядке, да? Я могу идти?
Рыжему не ответили.
От павшего лучника осталась очень удобная ниша: пустая и темная. Я забилась в нее, усевшись на корточки, придерживая раненую руку здоровой.
Мимо ниши, яростно оглядываясь, перепрыгивая обломки и сбивая факельный огонь, пронеслась зеленоволосая. За поворотом звучно грохнула дверь.
Через минуту, задумчиво сопя, запустив руки в рыжее гнездо на голове, протопал Люб.
Прошли два стражника.
И стало восхитительно тихо.
Но тут, словно чтобы окончательно испортить мне день, из конца коридора донеслись шелест шелка и легкие шаги. Не иначе, какая-нибудь потрясающая элвилинская красотка, из тех, что шлют любовные письма мевреттам с летавками. Да чтоб их всех!
"Только бы не остановилась!" -- взмолилась я, решая тупо молчать: пусть считает меня новым украшением или фамильным призраком элвилинского дедушки...
Так и есть -- красавица в темно-синем платье, с аккуратно уложенными темными волосами. Из прически выглядывают острые кончики ушей. Большие глаза светятся в полутьме.
Споткнувшись об обломки лучника, красавица ойкнула и своими синими плошками уставилась на меня.
-- Это еще что? Иллит атор, леди. Вы кто?
Я упорно молчала.
-- Я спросила, кто вы? -- ледяным тоном повторила остроухая. -- Это вы здесь устроили? -- и указала на мраморные останки.
-- Это мевретт Мадре, мевретт Идринн, -- подошедший Люб рассеянно и немного неуклюже поклонился.
Мевретт Идринн... Кажется, та самая Идринн, которую Мадре назвал недотрогой, а его племянник Сианн брал в заложники.
-- Но... это же творение самого эйп Леденваля! -- девушка заморгала длинными ресницами. -- Но... мевретт Одрин расстался с Исой эйп Леденваль больше двух тысяч лет назад, а разбил -- только сейчас?.. Какое самообладание!
В милом голосе прозвучал восторг. Я скривилась.
-- Извините, но я Тему ищу, -- ввернул свое Люб. -- Вы ее не видели?
-- Кого? -- удивилась Идринн. -- А, твою зеленоволосую подругу? Нет, прости, не видела...
И снова презрительно уставилась на меня. Ну еще бы, одежда чистая, но простая; пахнет земляничным мылом, а не каким-нибудь дивным алолистом или озерной лилией... "Ладонь перевязана -- кто это ее так, интересно? Волосы рыжие -- дитя Люба, что ли? А стрижены так, как будто ножом кромсали".
-- Вам плохо? -- передумав все это, мелодичным голосом спросила Идринн.
-- Нет, мне хорошо, -- буркнула я. -- А будет еще лучше -- если меня оставят в покое.
Остроухая нахмурилась.
-- Понимаю. Но вам нужно смыть кровь с волос, нормально перевязать руку и прилично одеться. Я мевретт и не могу допустить, чтобы вы оскорбляли память элвилин, которые строили этот замок много веков назад, расхаживая по нему в крови и расстегнутой рубашке, -- она наклонила голову. "А если эту рыжую нахалку одеть в платье, она будет выглядеть даже красиво", -- пробормотала Идринн и прибавила: -- Да и подстричься вам не мешало бы.
Я смерила черноволосую красавицу взглядом:
-- Знаете что, милочка? Указывайте своему жениху! Этому, лилейному дистрофику, как ему стричься и одеваться! А лично меня мой вид устраивает. Но чтобы не оскорблять ваш изысканный вкус, я сейчас уберусь, немедленно. Вот только вещи заберу. И... -- я посмотрела на распахнутый ворот. -- Что естественно, то не безобразно. Так что мне смущаться нечего!
И резко встала.
-- Жаль,-- мрачно вздохнул рыжий мальчишка. -- Придётся искать самому... И куда она могла убежать?
-- Сидите уж... Куда вам... -- Идринн, брезгливо приподнимая подол, переступила обломки лучника и приблизилась. -- И что вы знаете о моих женихах, интересно? -- видимо, я задела неприятную струнку. -- Я обручена с мевреттом Алиелором Сианном, с тем, кого считали предателем, слыхали? -- она вздохнула.
-- Куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда, -- выдохнула я. -- Что я знаю о женихах? Что они всегда выбирают таких красивых зануд -- исключительно за миленькую внешность. Потому что им не интересно разбираться, что у человека внутри. Нет, о Сианне-предателе я не слышала. Да и не хочется.
-- Значит, меня нельзя полюбить, да? -- прошептала красавица растерянно.
-- Да нет, вполне можно, -- пожал плечам Люб, на секунду отрываясь от размышлений о Темулли. -- По крайней мере, почему нет?
-- Обручиться, видимо, можно, полюбить -- нет... -- Идринн вздохнула и улыбнулась. -- Впрочем, неважно. Не обращайте внимания.
-- Разумеется, -- конопатый почтительно кивнул. -- Я вообще ничего не слышал и не видел. Конечно же!
И выразительно хмыкнул.
Остроухая сверкнула глазами:
-- Вот и хорошо. А вы? -- синие холодные глаза обратились на меня.
-- Ну, я пошел? -- Люб ещё раз для убедительности кивнул и поспешно ретировался куда-нибудь подальше от сердитой элвилин. Наорёт ещё...
-- А мне без разницы...
Я развернулась и влетела в кабинет Мадре, оставив мевретта Идринн стоять с открытым ртом посреди коридора.
Стараясь не коситься на спальню Одрина -- сидишь там? И сиди! -- я стала заталкивать в сумку вещи. Потом обулась -- и как эта брюнетка в синем не стала пенять, что перед тенями благородных элвилинских предков босиком разгуливать неуместно тоже? -- и натянула кирасу. Подпоясалась. С каждым движением ладонь болела все сильнее, но я, скрипнув зубами, приказала себе не обращать на подобные пустяки внимания.
