В. Бирюк - Буратино
Смуглянкой она тоже не была.
После стресса у человека часто начинается приступ болтливости. Вот этот случай и имел место быть. Она увлеклась, начала жестикулировать, армяк, одетый на голое тело, несколько разошёлся, и мне открылось... вполне приятное зрелище. Два полушария примерно четвёртого размера, с крупными сосками, ореолами насыщенной окраски, хорошая чистая, очень белая кожа. Не Шарон Стоун, но вполне. И никакого силикона и подтяжек. Даже жалко, что я ей штаны принёс: остальное не наблюдаемо. Не "Основной инстинкт", однако. Но - все равно радует.
Я не мамонтолог. Это не про специалистов по мамонтам, а про тех, кто по мамографии. Полную классификацию вариантов конфигурации провести не могу. Так, по личному опыту. Пустых бурдючков не люблю. Со всем остальным можно работать. Главное не размер, а чувствительность. Но, все-таки, когда "берёшь в руку - маешь вещь" - это приятно. Но без перебора.
"Под солнцем юга как под грудью у мадам -
Немножко душно, но до одури приятно".
Я не люблю когда душно. Так что и приятно не "до одури". А тут мой самый любимый. И размер, и формат.
Марьяша перехватила мой взгляд, смутилась, запахнулась.
-- Не смотри так.
-- Как?
-- Соромно. Мал ты еще так на баб смотреть.
Мысль о моей... детскости её быстро успокоила. Она начала рассматривать свои... прелести, приподнимать, оглядывать с разных сторон. Все сокрушалась по поводу синяков, оставленных жадными ручонками покойного половчанина. Чтобы она там не говорила, а наблюдать этот процесс -- увлекательно.
-- Нравится? А уж как моему-то нравиться. Я в избе, где ночевали, нынче утром ночнушку снимала и перед своим-то, так в шутку, маленько ими потрясла. Тут он меня назад в постель и опрокинул. Поигрались чуток. Оно, конечно, в чужом месте, слуги под дверью торопят - ехать надо. Да и вообще - мой-то мужик видный, но... но все равно приятно - муж любит, ценит.
Она вздохнула тяжко. Где-то сейчас ее муженёк бегает. Или лежит уже порубленный. А я подумал: не трясла бы ты с утра перед мужем своими сиськами - выехали бы вы раньше. И проскочили бы перекрёсток до половцев. А вот я бы вляпался по полной. Без отвлекающего преследователей фактора.
-- А ты кто?
-- Иван.
-- Ага, а сам-то кто? На смерда не похож. По одежде - вроде из степняков, по лицу вроде наш. По говору... интересный у тебя разговор. Наши так не говорят. Ни смоленские, ни черниговские. Вроде киевский.
Так, пошли вопросы. А у меня готовой легенды нет. Ее еще продумать надо, чтобы назад на Укоротический двор не привела. И вообще...
-- Что-то долго поганые не идут - нас имать. Пойду гляну.
-- И я с тобой.
Ну и как? А оставлять её тут, возле вещей... Начнёт любопытствовать - золотишко найдёт. И в какую легенду такую сумму втиснуть можно? Али-баба и сорок разбойников?
На том месте, где я половца зарезал - нет ничего. Ни трупа, ни коня. Зато натоптано здорово. И конями, и сапогами. Но в яр они не пошли. Видно, опять отвлекло что-то. Место для меня... волнительное. Первый раз в жизни убил человека. Ножом. В глаза его смотрел. Вот тут я стоял, вот так подошёл, вот отсюда ударил. А Марьяша только плечиком дёрнула, в даль глядит. Будто её поганые каждый день вот так по болоту раскладывают. Боярыня.
Тут моя боярыня-хуторянка заорала и рванула. Я еле успел ее сбить с ног. Снова в ту же грязь болотную. Она вырывается:
-- Наши! Наши идут! Черниговские!
Точно, справа из-за хвоста холма по дороге идет лёгкой рысью конный отряд. По трое. Одежда вроде не половецкая. Марьяша рвётся, ругается. Успокоил только когда в её грудь голую ткнул:
-- Так к гридням побежишь?
Помогло. Ойкнула и побежала назад свои сырые тряпки надевать. Вернулась скоро, я и не ожидал. И мешки наши с собой притащила. Хозяйственная. Как я. Только к этому времени черниговская сотня на дороге прошла. А за ней в след - половцы. Тоже спокойно, рысцой.
-- Ну что Марьяша, побежим к этим... нашим?
-- Я те не Марьяша. Я - боярыня Марья Акимовна.
-- А ты сбегай как хотела. Будешь Марькой. Подстилкой в ордынском таборе.
Притихла. Сначала верховые прошли, потом просто табун коней, потом стадо прогнали. За ними вроде толпа небольшая пешая... Пылища на дороге... От конницы пыли больше, чем от колонны тяжёлых грузовиков на сухом грейдере. Эх, мне бы сейчас комп, да в гугловский Map, да в real time. Посмотреть по пылевым хвостам - где тут вокруг еще такие... наши бродят. Потому что ясно - это не шайка со службы из Руси в Степь идет и напоследок безобразничает. И не из Степи мелкий набег проскочил. Это поход, война. Значит и другие отряды есть. И как нам тут выскочить?
Мои познания в партизанской или диверсионной тактике сводились к читанным в детстве мемуарам кое-каких партизанских командиров времен Великой Отечественной. Оттуда крепко засело: "из окружения надо выходить или сразу, или совсем не выходить".
Тем более, что где-то недалеко, в междуречье Днепра и Десны, лёг отцов батальон. В августе 41. "Уничтожая живую силу и технику противника". Не "выходя" - не смогли. Про Московское и Ленинградское ополчение помнят и пишут. А вот про Киевское... Как собрали рабочих с "Арсенала", студентов с киевских вузов. Кто под мобилизацию не попал. Добавили горсть погранцов, что успели живыми отскочить от западной границы и... в тыл к немцам.
-- Вот тоби, сынку, винтовка немецька. Гамбург, 1903. И обойма до ей. У нимцев патронов богато - у их и наберёшь.
А у немцев... Шмайсеры. У полицаев - карабины. Батину винтовку заклинило после первого же марш-броска типа "убегаем быстро" через болото. Дальше он её как палку носил. Как я свой дрючок. Потом, когда спасли своим рейдом славный город Киев, вырвались к своим, переформировали, что осталось. И там вон, между Днепром и Десной, положили. А потом пошли торжественным маршем по Крещатику те, у которых были не винтовки заклиненные, а совсем наоборот - карабины немецкие.
"Выходить". Эта была моя ошибка. Вбитая нормами и стереотипами моего времени. Это правильное правило, когда противники сталкиваются широким фронтом, когда в прифронтовой полосе формируются и уплотняются второй-третий эшелоны. Но здесь-то все не так. Ширина линии боевого контакта - верста-две. Глубина - не больше. Вся линия фронта - вёрст десять максимум. И все быстро - противник прошёл, второго эшелона нет, плотных коммуникаций с соответствующими силами защиты - нет. Даже когда кыпчаки идут широко - загонная охота на людей, все равно - проскочили и ушли. Спрятался, пересидел, переждал - выходи и хорони погибших и умерших, чтобы, не дай бог, мор не начался. Отстраивай заново сожжённое. Нормальная жизнь для здешних.
