Кэтрин Фишер - Тайна подземного королевства
— Камни?
Ее голубые глаза внимательно всмотрелись в него.
— Нет. Не камни. Древесина. Возраст — четыре тысячи лет. Эти деревья были спилены и установлены здесь еще до того, как было открыто железо, возможно, раньше, чем была придумана керамика и изобретено колесо. — Она присела на корточки, потерла пальцами один из бугров. Теперь Роберт заметил, что желобки на них шли наискось, как канавки для стока дождевой воды на воротных столбах. — Задолго до того, как возникло всё, без чего мы не можем представить свою жизнь: деньги, войны, собственность. Когда люди считали землю живым существом, когда почва и камни разговаривали с ними, когда солнце было могучим огненным глазом, который следовало умилостивить, а по звездам определяли время. — Ее голос смягчился; она подняла глаза на Роберта. — Вот какие они древние, Роберт Дрю! И до сих пор стоят здесь и ждут, когда я открою их заново.
В момент рассказа строгая ученая преобразилась — лицо помолодело, глаза сверкали, и даже голос звучал иначе. Потом она поднялась с колен, отряхнула с них грязь, и ее голос зазвучал так же холодно и враждебно, как раньше.
— Можешь начинать прямо сейчас. Мы сделали фотоснимки, так что нам нужен план северо-западного сектора. Маркус покажет тебе, где это.
Маркус оказался тем самым бородачом.
— Неужели она тебя все-таки взяла! — пробормотал он, глядя вслед женщине, шагающей к будке. — Вот уж не думал.
— А почему такая секретность?
Маркус установил чертежную доску и начал прикалывать к ней лист бумаги; он захлопал на ветру, и Роберту пришлось придержать его.
— Тут дело серьезное. Она хочет получить кредиты. Эти раскопки помогут ей сделать карьеру. Смотри, что ты должен делать.
Работа была сложная, но искусством тут и не пахло. В задачи Роберта входило измерять и зарисовывать всё, вплоть до самых мелких деталей. Но, приступив к делу, он быстро освоился, устроился поудобнее на шатком табурете, подняв колени.
На раскопках было тихо. Двое археологов — Маркус и Джимми — иногда переговаривались, Роберт прислушивался, но чаще всего единственными звуками были тихий скрежет лопат, звон ведер, чавканье сапог в грязи, скрип наполненной тачки. Послеполуденная тишина окутала его теплым пологом; рука рисовала сама собой, а разум погрузился в дремоту, дымчатую и уютную. Но вдруг он вспомнил, что сегодня четверг.
И в тот же миг его охватил страх, привычный и тусклый. Он поднялся откуда-то из глубины, и избавиться от него было невозможно. Будто брызги воды, размывающие рисунок, он замутил и испортил остаток дня.
Завтра была его очередь навещать Хлою.
— Как успехи? — склонился над ним Джимми. — Мы начнем снимать этот уровень, поработаем еще часок или около того.
— Я закончил. — Он поглядел на раскопки, потом перевел взгляд на свой план. Верхушки столбов были обведены тонкой чернильной линией. Они походили на неведомые цветы.
— Вот и хорошо. Тогда помоги нам.
Ему в руки вложили лопату; он изумленно уставился на нее:
— Копать, что ли?
— Умница, догадался. — Роберт уже заметил, что Джимми отличается сарказмом.
Работа была тяжелее, чем он думал. Маркус слегка взрыхлял землю мотыгой, останавливаясь и склоняясь, если замечал что-нибудь интересное, потом Роберт и Джимми лопатами перекладывали вязкий торфяник в тачку, и Джимми ее отвозил. Если слои меняли цвет, порой совсем неуловимо, Маркус приседал на корточки и, чуть не утыкаясь носом в землю, подбирал крошечные осколки.
Роберту стало жарко. Руки, сжимающие гладкую деревяннную рукоять, болели. Остановившись, чтобы выпить глоток воды, он заметил, что с головы до ног перепачкался в бурой грязи; она облепила брюки и футболку, кроссовки погибли безвозвратно.
Джимми ухмыльнулся:
— Завтра принеси комбинезон.
Потом они взялись за совки. Дюйм за дюймом удаляли поверхностный слой. От него шел густой запах гниющего волокна, такой насыщенный, что, казалось, его можно зачерпнуть пригоршней. Встречались и червяки, но больше всего попадалось твердых комков и костяных обломков. Кларисса Каванах вышла из фургона и наблюдала за ходом работы; потом она легко спрыгнула в яму и взяла одну из находок.
— Олений рог, — сказала она.
Роберт распрямил ноющую спину.
Рог был белый, идеально сохранившийся. Тонкие пальцы Клариссы проворно повертели его.
— Смотрите, тут сохранились царапины. Этим рогом копали землю.
Она протянула его Роберту, он взял обломок рога. Кто выронил его здесь? Чьи руки в последний раз держали его?
— Шеф! — из-за металлического забора торопливо выскочил Маркус. — На дороге машина.
Кларисса тотчас же развернулась, взмахнув пышным хвостом.
— Проследи, чтобы они проехали мимо. Погоди, я с тобой. — Она огляделась. — Время позднее. Собирайте вещи, да не забудьте всё хорошенько укрыть. Установите водораспылители. — Уходя, она бросила взгляд на Роберта: — Приходи завтра в девять утра. И помни, никому ни слова. Это всего лишь несколько ям в земле.
Он нахмурился, совком соскреб грязь с лопаты. Чего она боится? Что он позвонит в «Марлборо кроникл»?
Маркус и Джимми собрали ведра и поддоны, увезли их на тачке; оставшись один, Роберт повертел в руках обломок оленьего рога.
И вдруг застыл как вкопанный.
В земле, всего в футе от ближайшего деревянного столба, что-то зашевелилось.
Он отступил на шаг, оглянулся, ища остальных, но понял, что остался за железным забором один. Земля вспучилась пузырями. Из нее что-то вылезало. Круглое, оно извивалось и корчилось, стряхивая комья земли, потом распалось надвое, взмахнуло чем-то — на один страшный миг Роберту показалось, что это крохотные руки. Он выронил осколок рога и присел, затаив дыхание.
Птица.
Она, живая, выбиралась из-под земли, ее перья повисли, облепленные глиной, глаза застилала мутная пелена. Птица отчаянно разевала клюв. Он коснулся ее, не веря своим глазам, и под его пальцами она в панике затрепетала, жалобно пискнула, забила крыльями.
Он погрузил пальцы во влажный торф около птицы, высвободил ее, взял в руки, чувствуя, как под слипшимися перьями отчаянно колотится сердце. Разглядел сквозь грязь ее окраску: синяя и зеленая, с алыми крапинками на крыльях. Он таких никогда не видел.
— Роберт! Помоги-ка нам!
— Иду. — Он не знал, что делать с птицей. Показать им? Странно, но сама мысль об этом испугала его. Эта птица была невозможным, причудливым искривлением реальности. Повинуясь внезапному порыву, Роберт протянул руки и раскрыл ладони. — Лети! — прошептал он. — Скорее!
Птица тяжело задышала. Ее глаза открылись, поглядели на него. Она развернулась, расправила крылья, и он увидел, что они разрисованы прихотливым красно-синим узором. Птица захлопала крыльями, вспорхнула и в мгновение ока скрылась за забором.
