Анна Мистунина - Проклятый
Кар уткнулся лбом в теплую стену. Все ложь. Ложь и предательство. Как нарочно вспомнилась церемония праздника — неужели это было лишь вчера? Колыхались алые сутаны жрецов, блестело золото, торжественно возносились к храмовым сводам песнопения. В стрельчатые окна било солнце. Горели свечи, светились радостью лица. И звучали слова молитвы, прекрасные, возвышенные… Радовались истинные люди, праведные слуги Истинного Бога. И Кар, брат-принц Империи, не знающий, не желающий знать иного родства, радовался. Он был счастлив, счастлив и любим… Глупец!
— Глупец! Жалкий глупец! — повторил Кар и понял, что это не его слова. Это вернулась тьма.
Тогда, в темноте потайного хода, Кар плохо разглядел ее; теперь, поднявшись во весь рост, она заполнила комнату.
«Ты видишь, — сказал голос, — тебе лгали. Ты верил им, но тебя предали. Ты чужой для них. Проклятое отродье».
— Нет! — прошептал Кар.
«Они хотят твоей смерти».
— Не все… Не Эриан!
«Они все одинаковы».
— Нет!
«Что тебе до них?»
— Эриан мой принц, — ответил Кар тьме, — мой брат. Я люблю его. Император был для меня отцом. Эриан не поверит, что я его убил!
«Почему же ты бежишь?» — насмешливо спросила тьма.
— Я бегу от жрецов. Не от Эриана!
«Ты не брат ему. Ты колдун».
— Нет!
Из последних сил принялся вспоминать все: игры и дружеские потасовки, конные состязания, смех Эриана. Объятья матери, улыбку императора. Звезды над крышей дворца. Светлые воспоминания, словно щит, заслонили Кара от тьмы. И тьма отступила, шепнув на прощание: «Ты убедишься…»
Он поднял голову. Руки дрожали, как после долгого сражения на мечах. Волосы промокли от пота, одежда прилипла к телу, но Кар снова был собой. Налив вина, он залпом опустошил чашу. Опять заплакал ребенок. Еще немного, и откроются городские ворота. Только бы выбраться из города, не попавшись! А потом… Кар не знал, что будет потом. Неважно. Главное — остаться в живых. Бога не зря зовут Истинным. Ложь не будет торжествовать вечно. И жрец еще поплатится за сегодняшнюю ночь.
* * * *Нарела была всего на год старше Эриана. Ее отец, Гардий, граф Отона — области к югу от столицы, тридцать лет прослужил военачальником императорской армии. Женившись на фрейлине императрицы Далии, он произвел на свет трех сыновей и одну дочь, воспитанную при дворе в холе и неге. Узнай родители, что Нарела принимает в своей спальне мужчину, тот не дожил бы до рассвета. Правда, узнав, кто делит с постель с их любимой дочерью, граф и графиня Отонские поступились бы родительской гордостью в надежде на возможный брак. Отец-император не стал бы возражать, вот только Эриан не заходил так далеко в своих планах. Но, что касается старших братьев девушки, ни верность престолу, ни благоразумие не удержали бы их от мести. Потому Эриан был весьма осторожен. Но девичьи прелести Нарелы определенно стоили такого риска.
Приподнявшись на локте, Эриан снова окинул взглядом ее тело. Нарела сонно улыбнулась.
— Мне пора, — с сожалением прошептал он.
И оказался захвачен в кольцо мягких рук.
— Куда ты спешишь? — лукаво спросила Нарела.
— Спать, клянусь Богом! Не хотелось бы заснуть здесь — и проснуться от пощечины твоего отца!
— Отец никогда не поднимет руку на будущего императора, — улыбнулась Нарела.
— Но ты же не расскажешь ему? — с тревогой спросил Эриан.
Мгновение Нарела молчала, улыбаясь, потом ее пальцы зарылись ему в волосы.
— Не расскажу, повелитель.
«Она думает, я на ней женюсь», — подумал Эриан. Пряча неудовольствие, поцеловал ее губы, шею, грудь, и резко сел в кровати. Потянулся за одеждой. Нарела покорно расцепила руки. Накинув халат, проводила его до двери. Единственная служанка в передней кивнула — поблизости никого. Проходя, Эриан улыбнулся: девушка ничуть не уступала красотой госпоже. Зардевшись, служанка присела в реверансе.
Миновав галерею, остановился в недоумении. Дворец казался объятым пламенем. Ярко горели светильники, отовсюду слышался топот и лязг оружия. Раздавались крики. Эриан не сделал и нескольких шагов, как на него буквально налетела троица встрепанных придворных.
— Принц! — закричали они. — Принц здесь!
— Хвала Богу! — раздалось в ответ.
По лестнице взбежали четверо стражников в полном вооружении.
— Что здесь происходит? — резко спросил Эриан.
Придворные уставились на стражников, стражники — на придворных.
— Я спросил, в чем дело?
— Император… — несмело начал придворный.
— Что — император?
— Он мертв, — раздалось в ответ.
— Что?!
Оттолкнув стражников, Эриан бегом помчался к покоям отца. Сердце отчаянно выстукивало — этого не может быть, не может быть… Двери покоев были распахнуты настежь, переднюю заполнили люди — Эриан не заметил лиц. Перед ним поспешно расступились, пропуская в спальню. Воцарилось молчание.
Вокруг кровати горели свечи. Много свечей. Император лежал на постели, до плеч укрытый расшитым покрывалом. На лице застыло удивление, тронутые сединой волосы растрепались, на подушке темнело кровавое пятно. Кровь была и на полу. На покрывале, подле императора, лежал испачканный темным кинжал. Кинжал Кара — с ужасом понял Эриан.
Тело не повиновалось ему, он хотел шевельнуться и не мог. Кто-то подошел, встал рядом. Эриан не обернулся. Неподвижный, как статуя, он широко раскрытыми глазами смотрел на труп своего отца.
Было очень тихо, словно все разом затаили дыхание. Несколько раз кто-то входил и присоединялся к общей неподвижности. Никто не издал ни звука, пока Эриан наконец не заставил себя очнуться.
Огляделся. Лица расплывались перед глазами. Стража по углам кровати, придворные у двери. Заплаканный человек рядом — доверенный камердинер отца. А где Кар? Почему его нет, когда он так нужен?
— Что здесь произошло? — хрипло спросил Эриан.
— Не знаю, мой господин, — сквозь слезы ответил слуга. — Меня не было рядом. Он отпустил меня. Все говорят, что…
Он замотал головой, как будто не мог продолжать.
— Что говорят, Арний?
— Что его убил брат-принц, — прошептал слуга.
— Ложь! — воскликнул Эриан.
— Увы, государь!
В спальню вошел высокий молодой человек. Эриан знал его: герцог Сориан. Его земли на востоке граничили с территориями, занятыми еретиками. Щеголеватый любимец дам, Сориан никогда не нравился Эриану.
— Увы! — повторил герцог. — Есть свидетельница, видевшая собственными глазами. Да и кинжал…
— Это ложь! — прорычал Эриан. Не помня себя, шагнул к герцогу. Схватил его за отворот плаща, другой рукой сжав рукоять кинжала. Герцог удивленно сощурился, но не стал вырываться. Эриан дернул затрещавшую ткань: — Любой, кто посмеет повторить эту клевету, умрет на месте! Понятно?!
