Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.
По мере того, как мои ноги, пробравшись мимо бушевавшей начальницы кадрового отдела, уносили тело стремглав по коридору, вопли постепенно затихали, и я вдруг осознала, что обрела слышимость обоих ушей.
Это могла быть 4 глава
Любил ли меня попутный ветер — не знаю, но вскоре я оказалась на первом этаже в центральном холле института. До следующего звонка оставался вагон времени и маленькая тележка, и надлежало потратить их с пользой.
Следующим в плане стоял визит в хозчасть. Вспомнив о флористической битве в отделе кадров, я внутренне содрогнулась, и желудок отозвался приступом острой рези. Надо же, и у него закончилось терпение. Посему посещение хозчасти отошло на второй план, вытесненное необходимостью пожевать что-нибудь материальное и желательно съедобное.
Выйдя в центр пустынного холла, я вертела буклетик, определяя направление до студенческой столовой. Красивое это помещение — центральный холл. Он имел форму вытянутого овала, из которого расходились радиальными лучами семь арочных коридоров, не считая главного входа. У парадных дверей дислоцировался пост вахтерши-людоедки и ее ручного пса. В развешенных по периметру зеркалах отражалось бесконечное множество маленьких фигурок, гуляющих по гулкому пустынному залу — это я прохаживалась по траектории Броуновского движения.
Купольный потолок украшали красивейшие пейзажи, соответствующие каждому времени года: зимний заснеженный лес плавно перетекал в журчащий весенний ручей, который сменялся летним луговым зноем, уступавшим место осенней хандре сжатых полей, соседствующих опять же с глубокими сугробами. Времяоборот, замкнутый в кольцо, символизировал извечное движение по кругу из года в год.
По центру купола свисала фундаментальная люстра, занимавшая две трети потолочного пространства. К толстозвенным цепям крепились в виде каскада несколько мощных дисков, обильно усыпанных длинными прозрачными сосульками то ли из стекла, то ли из хрусталя. В каждой из миллиардов сосулек светилась лампочка. И под этой махиной устрашающе поблескивало острие кончика люстры, похожее на жало гигантской осы.
Напротив парадных дверей, у стены расположилась скульптурная композиция в виде многоуровневого каменного торта, на вершине которого замерло непонятное существо. Вернее, вблизи оно казалось непонятным, зато издали отдаленно напоминало человека, перевернутого вверх тормашками и запутавшегося в тонких длинных рулонах. Тремя конечностями скульптура тщетно пыталась разорвать стягивавшие ее металлические ленты-путы, а оставшейся четвертой конечностью, вернее, мизинчиком, опиралась о верхний ярус постамента. Разглядывая симбиоз камня, металла и дерева, воплощенный в гротескной конструкции, я поразилась гению архитектора, фантазия которого идеально уравновесила громоздкое сооружение.
Табличка на пьедестале утверждала, что передо мной материализованный образ покровителя всех студентов — святого Списуила. Отшлифованная блестящая поверхность тортового постамента и легкая намусоренность свидетельствовали о том, что скульптурный уголок считался излюбленным местом встреч развеселого студенчества.
Тишину холла разбило хлопанье парадных дверей, и мимо меня прошла компания парней, свернувших в один из арочных коридоров. Сверка с план-схемой первого этажа показала, что они направились в спортивное крыло. Однако же, в какой стороне столовая?
Постепенно пропитываясь студенческим духом, я еще раз оглядела впечатляющий зал. Ничего не скажешь, передовой столичный ВУЗ, а не какая-нибудь захудалая периферия.
Шмяк! — на нижний слой каменного торта-постамента приземлились две девчонки, швырнув рядом сумки. Та, что повыше, раздраженно выговаривала подружке — мелкой, худенькой и с острой лисьей мордашкой. Подружки были одеты так, что сразу становилось ясно — парочка находилась в конфликте с окружающими и с самими собой. Словом, по-хулигански были одеты девчонки, вдобавок имели воинственный макияж и богатый пирсинг во всех видимых частях тел.
«Надо сваливать», — промелькнула мысль. Как оказалось, поздно — мою пресветлую персону заметили.
«Лисичка» толкнула подружку локтем и они воззрились на меня, после чего мелкая приблизилась, правда, держась на расстоянии.
— Понравилась? — кивнула на скульптуру.
— Ничего так. Симпатичненько, — подтвердила я.
— У нас просмотр не бесплатный, — скривила «лисичка» мордашку. — С тебя тысяча висов[2] в фонд для пожертвований. Если каждый будет интенсивно лупиться, скоро вся позолота отвалится. А на реставрацию нужны денежки.
У меня даже рот от удивления приоткрылся. Вот загнула — отвалить целую тысячу на ободранную скульптуру! У девочки губа не дура.
Если учесть, что родитель выделил свободных денег всего пятьдесят висоров, то заявленная сумма пожертвования в фонд разваливающихся архитектурных шедевров отливала запредельной наглостью. Отец, вручая деньги мелкими разменными монетами, предупредил:
— Продержишься до Нового года, еще подкину. Жаль тратить на тебя больше, чем того заслуживаешь, но приходится.
«Лисичка» обернулась за моральной поддержкой к подружке. Та встала с постамента и направилась к нам.
— Могу пожертвовать, но только полвисора, — вежливо согласилась я с необходимостью восстановления красоты институтского святого.
Девчонки переглянулись и засмеялись.
— Очумела, что ли? Ей говорят, тысячу гони, а она из себя трудную строит.
Парочка надвинулась на меня, и неожиданно мелкая начала выделывать пальцами воздушные вензеля. Я похолодела — она накручивала петли, создавая заклинание.
Пришлось отступать к центру холла. И как назло, поблизости — никого.
Я, конечно, успела прочитать в буклете первый пункт студенческого кодекса, в котором шла фраза жирными буквами: «Учащиеся несут персональную ответственность за случаи несанкционированного возмущения вис-полей в пределах института, кроме случаев, оговоренных пунктами такими-то…», и дальше шло перечисление пунктов, являющихся исключением из пункта первого. Жаль, до них не дошли руки. Однако надежда, что студенческое прилежание пересилит жажду дармовых денег, угасла при взгляде на ставшую хищной мордашку «лисички».
— Кому деньги-то сдавать? Вам, болезным? — сделала я шаг назад.
— Нам, нам, — подтвердила подружка мелкой, наступая. — Мы передадим, куда надо.
В «лисичкиной» ладони заискрились белые огоньки, и я поняла, что девчонка собиралась шарахнуть по мне piloi candi.
Устраивая показательное выступление, подружки закинули пробный шар. Они приглядывались, оценивали и ждали ответную реакцию. Однако слепить из меня героя еще никому не удалось. Поворачиваться спиной стало бы большой трусостью, но и смотреть в глаза предстоящему унижению я не хотела. Внезапно парочка остановилась, мелкая с разочарованным видом опустила руку, и белое свечение в ее ладони погасло. А я уперлась спиной во что-то.
