Вадим Филоненко - Завещание змееносца
– Не боюсь! Я умею терпеть! – Песчаный Дух нарочно произнес много слов, хотя за каждое получил толчок боли от Короны.
Мюрр покачал головой и с непонятным сожалением взглянул на Миссела.
– На свете есть кое-что и похуже боли, дейв. То, что не выдержать и тебе.
Повелитель Холода взмахнул рукой, и перед лицом Миссела возник голубоватый клинок – помесь тонкого кинжала и трехгранной иглы. Клинок висел в воздухе, медленно поворачиваясь во все стороны, играя полупрозрачными гранями, дыша холодом, дразня.
– Ты послал сообщение?
Песчаный Дух промолчал. Клинок нацелился острием в глаз. Миссел затаил дыхание и вжался затылком в теплую доску стола. Глаза – средоточие стихии. Остаться без глаз – лишиться Силы. Каждый Высший предпочтет самую лютую смерть такой потере. Так вот что имел в виду Мюрр. Что ж, он прав – это во стократ хуже боли. Подобное сломает любого Высшего. Именно поэтому глаза – неприкасаемы. Таков безмолвный уговор между амечи и дейвами. Даже истязая Хаала, Ученики Богов не трогали его глаза. Они знали: дейвы простят гибель одного из них, как бы она ни была страшна. Но они не простят даже одного единственного выбитого глаза. За такое они будут мстить беспощадно, не жалея себя, до конца, до полного истребления врага.
– Ты послал сообщение?
Холодное острие опустилось ниже, пощекотало ресницу, оцарапало веко и чуть-чуть отодвинулось в сторону. Миссел попытался унять невольную дрожь. Нет, Повелитель Холода не посмеет. Только не глаза.
– Последний раз: да или нет?
Осторожное касание холода, это не укол – намек. Посмеет! Что ему уговор! Мисселу стало по-настоящему страшно – до полуобморока, до мокрых штанов.
– Да!!! Послал!!! – закричал он. Его крик перешел в вой – ледяное острие пронзило глазное яблоко и ввинтилось в мозг. Но из раны не захлестала кровь, а вырвался яростный фонтан песка. Тело Миссела выгнулось дугой с такой силой, что с громким треском разорвались прибитые крылья, с хрустом сломались кости прикованных к столу запястий. Тяжелый, привинченный к полу дубовый стол заходил ходуном, сотрясаемый конвульсиями бьющегося тела. Миссел выл, захлебываясь ни с чем несравнимой мукой уходящей стихии, а в уши бил спокойный голос палача:
– Я же предупреждал тебя насчет вранья, дейв! Кстати, не надейся сойти с ума – я удержу тебя в полном рассудке. Ну, что? Будешь отвечать? Или ты хочешь лишиться и второго глаза?
– Нет! Не надо! Я не посылал сообщений! – Конвульсии сменились сухими рыданиями. Слез нет, только хрип и корчи покалеченной души.
– Хорошо. Успокойся. Сейчас тебе станет легче.
На веки легли холодные ладони, и страдание ушло, сменяясь блаженным безразличием.
– Ну, что? Ты готов отвечать на вопросы? – спросил Мюрр.
«Какая теперь разница, – безучастно подумал Миссел. – От моих ответов ничего не зависит. Война неизбежна. Если амечи ударят первыми, то застанут нас врасплох и несомненно победят. Если бы мне удалось предупредить Правителя, тогда еще оставался бы шанс, а так…».
– Да, я отвечу. – В такт словам Корона жалила болью, но Миссел почти не ощущал ее. Она ничтожна по сравнению с той мукой, что он пережил несколько мгновений назад.
– Что Проклятым известно о происходящем на Ксантине?
– Почти ничего.
– А о том, что Черный Чародей – амечи?
– Нет.
Молчание. Затем следующий вопрос:
– У тебя на пальце след от кольца. Ты – Змееносец?
– Да.
– У тебя остались Должники?
– Да.
– А ты смог бы передать кому-нибудь свое право Змееносца?
– Ну… – Миссел не совсем понял вопрос. – Да. Конечно. Но только дейву. Амечи не сможет принять кольцо… Не сможет прикоснуться к нему, даже если сильно захочет…
– Я понял. А где сейчас кольцо?
– Со мной.
– Что значит, с тобой?!
– Это трудно объяснить… Кольцо всегда со мной, даже если сейчас его нет.
– Ладно. Хочешь пить?
– Да.
Холодные ладони покинули лицо Миссела. Сразу же вернулась пульсирующая боль в запястьях и острое жжение в опустевшей глазнице. Впрочем, боль уже терпима – в отличие от мысли, что часть стихии ушла навсегда, и половина души мертва.
– Распорядись, чтобы его напоили, – сказал Мюрр Бовенару.
– Я его лично напою… кровью! – взбрыкнул тот. – Продолжим пытку.
– Зачем? – удивился Мюрр. – Он уже ответил на все вопросы.
– Кому нужны вопросы! – усмехнулся Бовенар. – Давай, а? Будет весело, вот увидишь.
– Я обещал ему легкую смерть, – напомнил Мюрр.
– Кто ж выполняет обещания, данные дейву? – Бовенар издевательски захохотал. – Не будь занудой! Когда еще представится случай так повеселиться?
– Без меня, – сухо сказал Мюрр. – Делай, что хочешь, только следи за оковами и Короной. Если он вырвется, тебе несдобровать.
Бовенар скорчил рожу, повернулся к Мисселу и подмигнул с дурашливым весельем:
– И без него обойдемся, не так ли?
6
Мюрр вышел из камеры, плотно прикрыл дверь и неспешно двинулся по пустому, освещенному факелами коридору, что-то бормоча себе под нос, будто высчитывая:
– Пятьдесят ударов сердца на панику. Пятьдесят на отчаяние. Десять на ненависть. Нет, Песчаному Духу хватит и пяти… Еще десять на то, чтобы взять себя в руки и принять решение. Предположим, сто на подготовку. Или больше? Нужно еще улучить момент… Ну, пускай сто… Итого… Так… Нужно подождать.
Он ускорил шаг, поднялся по лестнице на один пролет и скрылся за потемневшей от времени прочной дубовой дверью.
7
…Песчаный Дух с трудом разжал зубы и сплюнул солоноватую кровь. Бовенар еще дергался и хрипел, зажимая рукой разорванную шею, но жить ему оставалось считанные мгновения. Миссел снова сплюнул. Добить бы гада, да времени нет.
Постанывая от немилосердных ударов Короны, Песчаный Дух подошел к ведру, упал на колени и принялся жадно выхлебывать воду, разом опустошив емкость на треть. Затем опустил в воду пылающие распухшие запястья, стараясь хоть немного унять боль. Конечно, сломанные кости срастутся довольно быстро – через пять-шесть дней, но руки-то ему нужны сейчас! Без них невозможно удержать меч или нож, в общем, то, что могло бы послужить оружием. Миссел тряхнул головой. Он справится и так – без оружия, без рук, на одной лишь воле. Вон с Бовенаром он разделался с помощью зубов – так велика была его ненависть к палачу сына!
Песчаный Дух покосился на хрипящего амечи. Живуч, паскуда. А как воин слаб, хотя палачи редко бывают хорошими воинами – они любят истязать, а не сражаться. Впрочем, Эрхал – хороший воин и в тоже время палач. Да, бывает и так. Что говорить, все они твари, эти амечи, неважно воины или палачи. Миссел презрительно сплюнул на бьющееся в конвульсиях тело. Может, добить? А ну его, скоро сам загнется от потери крови. А пока пусть помучается, мразь, вспомнит Хаала!
