Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный
Осмотревшись еще раз, я пришел к выводу, что шансов все же нет. Самки–воины держались настороже. Особую тревогу вызывала баба с рябой рожей, походившая на борца сумо в женском варианте. Она смотрела настороженно и хмуро. Эту кулаком не прошибешь…
Желтоглазая указала на меня и что-то прорычала. Подскочившие самки сорвали с меня тунику, схватили за руки и вывели в центр круга. Я даже испугать не успел, только сморщился. От похитительниц несло запахом застарелого пота. Судя по рожам, украшенным разводами грязи, о такой вещи, как умывание, они не подозревали. Меня, несмотря на протесты, усадили на войлок, при этом «сумоистка» заехала мне кулаком в живот. Удар едва не вышиб из меня дух. Я оказался прав – с рябой шутить не следовало.
Желтоглазая, оттолкнув «сумоистку», рявкнула на нее, затем сказала нечто примиряющее. Я не поверил, но подчиняясь жесту, сел. Желтоглазая толкнула меня в плечо, заставив упасть на спину, затем присела и стащила с меня набедренную повязку. Глаза у нее стали маслеными. Встав, желтоглазая сняла пояс с оружием, сбросила сапоги, затем стянула кожаные штаны.
На меня пахнуло таким «амбрэ», что едва не выблевал. Хорошо, что желудок был пуст. Впечатление усиливал вид кривых ног, покрытых густой растительностью и длинный, до земли, пушистый хвост. Мне невольно представилось, как в этой шерсти кишат блохи. Крикнув от отвращения, я попытался вскочить, но «сумоистка» припечатала меня к земле.
Желтоглазая снова рявкнула, и рябая отпустила меня. В руках желтоглазой оказался кинжал, и она помахала им у меня перед носом. Слов, сказанных гнусной самкой, я не понял, но догадаться не составляло труда. Убьет, но для начала изнасилует. Вот для чего нас похитили! Мерзость!
Я оглянулся сгрудившихся вокруг самок. Вырваться не удастся – их слишком много, и все не спускают глаз. Парни не помогут – стоят в сторонке и выглядят жалко. Я глянул вперед и едва не вскрикнул. В просветах между ногами столпившихся похитительниц виднелась шеренга воинов в доспехах. До них было шагов пятьдесят. Воины, натянув тетивы луков, целились в спины моих обидчиц.
Я скосил взгляд. Кинжал, воткнутый желтоглазой в землю, был неподалеку – дотянуться можно. Пора! Желтоглазая склонялась над моей промежностью. Быстрым движением я ударил ее коленом в подбородок. Затем, извернувшись, левой рукой схватил кинжал.
«Сумоистка» спикировала на меня, как ястреб на добычу. От тяжести, рухнувшей на грудь, у меня перехватило дыхание. Я собрался и, держа кинжал обратным хватом, ткнул им «сумоистку» в шею. Раз, другой… Клинок вошел в тело, словно в масло. Кровь хлынула из раны, заливая мне плечо и руку. «Сумоистка» захрипела и обмякла. Для верности я ударил ее в бок, целясь в печень, затем, поднатужившись, скатил с себя ставшее непомерно тяжелым тело.
Вскочив, я огляделся. Большинство похитительниц валялись на земле со стрелами в спинах. Некоторые корчились и хрипели, плюясь кровью. Уцелевшие бежали к лошадям. К ручью, размахивая клинками и что-то крича, неслась лава всадников.
Я бросил взгляд на ребят. Они, застыв, оторопело глядели на происходящее. «Собьют и стопчут!» – мелькнула мысль.
— Падайте! – закричал я. – Живо!
Первым сообразил Олег. Толкнув двойняшек в спины, он плюхнулся на живот рядом с ними. Я склонился над подававшей признаки жизни желтоглазой и поступил, как и положено врачу, гуманно: чиркнул остро отточенным лезвием по грязной шее – там, где проходит сонная артерия. Кровь из открывшейся раны ударила ключом. Я подобрал саблю и побежал к своим, где и встал, загородив их. Кем бы ни были летевшие к ним всадники, но парней надо защитить. Я старший из четверых и единственный, кто владеет холодным оружием…
К моему удивлению, на нас не обратили внимания. Одни всадники, подлетев, спрыгнули на траву и живо добили плосколицых. Другие бросились в погоню за убегавшими. Настигнув, зарубили. После чего, ведя на поводу трофейных коней, вернулись к становищу. Только после обратили внимание на пленников. Конные и пешие окружили нас, с любопытством разглядывая. Я едва не потерял дар речи. Это снова были женщины!
Выглядели они иначе. Одинаковые чешуйчатые доспехи, круглые шлемы, оставлявшие открытыми загорелые лица. Одеты спасительницы были в короткие туники, холщовые, не закрывающие икр штаны и сапоги из мягкой кожи. Лица самые обычные, человеческие. Слегка запыленные, но не грязные. Я опустил взгляд и вздрогнул: у этих тоже имелись хвосты!
— Какой красавчик! – внезапно воскликнула одна женщин. – Прямо статуя! И пенис имеется. Большой! Вот бы потрогать!
Остальные засмеялись. «Я понимаю ее! – удивился я. – Почему? Что это за язык? Латынь? Они говорят на латыни?»
— Скажи, пусть не спешит одеваться! – подключилась другая. – Где мы такое увидим?
Женщины захохотали.
— Я не статуя! – буркнул я.
Смех мгновенно утих. Из толпы выехала всадница на рыжем коне. Левый глаз ее закрывал пласт кожи с бровью наискосок, видимо сползший вследствие ранения. Из-за этого лицо всадницы имело зловещий вид.
— Ты говоришь по–нашему? – спросила она.
Я кивнул.
— Как твое имя?
— Игорь.
— Игрр… – произнесла она раскатисто. – Я Виталия Руф, старший декурион турмы «диких кошек». Скажи своим товарищам, чтобы не боялись. Мы друзья. Почему на тебе кровь?
— Это – ее! – я указал клинком на труп «сумоистки».
— Хочешь сказать, что убил сарму?
Губы одноглазой скептически скривились.
— И эту тоже! – ткнул я на труп желтоглазой.
— Он говорит правду! – подтвердила одна из спешившихся женщин. – Когда мы подскакали, эти сармы были мертвы. В их трупах нет стрел. Обе зарезаны.
— Умойся! – бросила мне одноглазая…
— Что за хрень? – спросил меня Олег, когда мы привели себя в относительный порядок. – Налетели какие-то хвостатые бабы, схватили, связали, сунули в мешок… Теперь прискакали другие, тоже хвостатые, и тех порезали. Ты можешь сказать, куда мы попали?
— Еще не знаю куда, – вздохнул я, – но попали конкретно…
Виталия Руф, старший декурион турмы «диких кошек»Ала прискакала к бургу, когда пыль от ушедшей орды улеглась. Трибун, разобравшись в случившемся, оставила на месте пехоту, шедшую сменить гарнизон, и бросила нас в погоню. Кони, не отягощенные добычей, скакали легко, к полудню мы достигли места, где от сарм отделился малый отряд. Трибун остановила алу, выслушала доклад разведчиков и подозвала меня.
— Вот что, декурион, – сказала хмуро. – Бери турму и скачи вслед этим ублюдкам. Вырежи их! А мы пойдем за ордой.
— Думаете, они увезли пришлых? – спросила я.
— Нет! – покачала головой трибун. – Такую добычу и под охраной десятка? Но если вдруг… – Трибун помедлила. – Делай, что хочешь, но пришлые должны уцелеть.
