Гай Юлий Орловский - Небоскребы магов
— Глерд!
Она вскипела, я умоляюще выставил перед собой ладони.
— Ваше величество! Вы же величество, а не женщина! Те всегда перебивают, не давая договорить, и на основании недослышанного такое наворачивают…
Она с трудом сдержалась, выдохнула сквозь стиснутые зубы:
— Говорите. Но покороче. Не прячьте смысл во многословии.
— Ваше величество, — продолжил я с укором, — я же красивую фанаберию развожу, потому что во дворце, а не среди пьяных солдат! Чтоб все красиво было… В общем, Роммельс вам не подчиняется, и это здорово… Погодите, умоляю, не вешайте меня, пока не договорил!.. Я имею в виду, что когда прикажете глердам освободить дороги и отважно запереться в крепостях, Роммельс нахально… он же нахальный?., проигнорирует ваши приказы. И… нападет!
Она подумала, покачала головой.
— Его уничтожат за один день.
— Все равно сразу двух собак одним камнем, — сказал я. — И армия задержится хоть на день, и от разбойников избавитесь. Но когда Роммельс начнет нападать по дороге на армию уламрийцев, Антриас не станет обвинять вас в нарушении договора…
Она поморщилась.
— Сброд под рукой разбойника Роммельса не в состоянии сражаться с армией короля Антриаса.
Я громко и красиво изумился:
— Ваше величество! Кто сказал «сражаться»? Да плюньте тому в рожу!.. Вот так возьмите и плюньте, это дает такое самоудовлетворение, доктор Фрейд рекомендует… Шайки Роммельса будут перехватывать
фуражиров Антриаса. Как только те отойдут от армии хоть на полмили в ближайшие придорожные села за провиантом, так этих фуражиром и порубят!.. Двойная выгода: и людей у Антриаса будет меньше, и армия начнет голодать… Вам что, чужую армию жалко?
Она закрыла рот, уже распахнутый для крика, за–думалась. Я терпеливо ждал, наконец она проговорила с некоторой неохотой:
— Это новый поворот…
— Да, — согласился я. — Для Нижних Долин.
Она стегнула по мне, как кнутом, взглядом, реши–ла, что иронизирую над провинциальностью королев–ства на краю земли.
— Армия с голоду не вымрет, — напомнила она зло. — Пересечь наше королевство она успеет.
— Вот и прекрасно, — сказал я. — Нечего ей тут и здесь! Пересечет усталая, измученная, голодная, постоянно недосыпающая, потому что роммельсцы будут по ночам устраивать… нет, имитировать нападения, и уламры вынуждены будут спать в доспехах и с мечами в руках. Ваше величество, какой это сон, когда постоянно ожидаешь, что вот–вот в лагерь ворвутся эти дикие и дурно пахнущие разбойники, не знающие правил благородной войны и не берущие в плен?
Она задумалась, положила на столешницу руки. Я молча смотрел, как она с силой стиснула кулаки.
— Все–таки Антриас, — проговорила она, — по дороге в Дронтарию потеряет только отряды фуражиров.
— Возможно, — сказал я скромно, — еще и обоз… Не будем загадывать, ваше величество, но армия без обоза — это уже не армия, а такие же голодные толпы разбойников… В любом случае из королевства Нижние Долины в королевство Дронтария вторгнется голодная, усталая и донельзя измученная как бы армия.
— Где ее уже будет ждать, — договорила она, — укрепившись на заранее выбранных позициях, армия Дронтарии? Вы к этому клоните?
— Не забывайте, — напомнил я, — армия Уламрии понесет немалые потери, уничтожая дикое племя гуцаров. У короля Астрингера будет шанс в одиночку разбить Антриаса… не говоря уже о том, что армия Нижних Долин не пропустит уламров обратно.
— Это хорошо, — произнесла она, — глерд Юд–жин, и даже прекрасно… настолько, что я даже не верю в удачу… А где, кстати, вы усвоили такие знания в военной стратегии и тактике?
— Ваше величество, — напомнил я, — мы как бы молча договорились оставить мое прошлое большим секретом для всех и не упоминать как бы лично?
Она наклонила голову.
— Вы правы, глерд. Одно только вызывает сомнение…
— Ваше величество?
— Зачем это самому Роммельсу?
— А патриотизм? — спросил я. Увидев недоумение на ее лице, пояснил: — Личная выгода?.. Иностранных захватчиков никто не любит, а он, начав войну с армией всесильного Антриаса, покажет себя преданным Нижним Долинам и обеспечит себе симпатии даже тех, кто готов его сжечь на медленном огне.
Она подумала, приподняла одну бровь.
— Да, это несомненно. Однако этого мало.
— Можно дать больше, — предложил я. — Нет, не обязательно титул глерда, он и сам его не примет, так как принц, надо же, но можно вообще–то постепенно перевести его справедливую борьбу за идеалы в плоскость оппозиционной партии… в русло, так сказать. А у вас будет справедливая демократическая монархия с человечьим лицом!
Она вскинула на меня вопрошающий взгляд.
— Что такое… ладно, об этом потом. Перед отъе–здом зайдите ко мне, передам письмо для короля Ас- трингера.
— Да, — подтвердил я, — очень мудро. Пусть пока поработает на благо королевства, а потом вы решите, дать пряник или не дать. И какого размера. Вообще, ваше величество, играть нужно по–женски хитро, это и есть подлинная дипломатия. Мы, мужчины, пока что плохие дипломаты, слишком честные и правильные. Со временем, конечно, женщины омаскулинятся, а мужчины офеминизятся, но сейчас есть то, что есть, что хорошо и потому неприемлемо.
— Глерд?
Я поднялся, поклонился.
— Начинаем!
Она чуть–чуть поморщилась, никто не смеет вот так самовольно подниматься и заканчивать разговор с королевой, но я чужеземец, местные правила этикета не знаю, такому простительно, и она с усилием наклонила голову.
— Да, глерд. Вы придумали почти хорошо.
Я ответил почтительно:
— Ваше величество, это же придумали вы! Я только уловил и ринулся со всех двенадцати ног исполнять.
Она чуть изогнула губы, то ли в улыбке, то ли в гримасе.
— Не льстите мне, глерд. Я признаю свои заслуги, но признаю и чужие.
Я вышел, осторожно прикрыв дверь, в коридоре целая толпа взволнованно шушукающихся фрейлин, тут же Мяффнер и Джоэл, еще какие–то крайне нужные, видимо, лица; Мяффнер ухватил меня за руку.
— Глерд, что хотела королева?
— Ну и вопросы у вас, — ответил я. — А я уж подумал, что вы хитрый царедворец.
Он отмахнулся.
— Некогда плести интриги, глерд!
— Я отправлюсь в свое имение, — сообщил я, — надо почувствовать себя хозяином, потешить свою плоть… имею в виду, чувство достоинства… Тьфу, потешить самолюбие, я же высокий глерд, богатый и толстый…
Оставив остальных в коридоре ждать королеву, он пошел со мной рядом, торопливо перебирая коротки–ми ножками.
Я сжалился и замедлил шаг, а на лестнице он сообщил негромко:
