Сын менестреля - Джонс Диана Уинн

– Он хочет поговорить с тобой. Быстрее. Морил не стал снимать квиддеры, боясь потерять время. Он подбежал к отцу, не обращал внимания на то, что инструмент бьет его по бокам и коленям. Лицо у Кленнена было бледным: таких бледных лиц Морил еще никогда не видел. Казалось, в глазах отца не отражается ни небо, ни склонившийся над ним сын хотя он явно видел Морила.

– Взял большую квиддеру, да? – сказал Кленнен.

Морил кивнул: говорить у него не получалось.

– Береги ее, – прошептал отец. – Теперь она твоя. Всегда собирался передать ее тебе, Морил, потому что, по-моему, у тебя есть способности. Или будут. Но ты должен с ней разобраться – и с собой тоже. Понимаешь?

Морил снова кивнул, хотя совершенно ни чего не понимал.

– Ты сейчас из двух половинок, – продолжил Кленнен. Часто так думал. Соединись, Морил, и тогда… кто знает, что ты сможешь сделать, В этой квиддере есть сила – если ты сможешь ею овладеть. Принадлежала Осфамерону. Он играл на ней. Передали мне. Я не мог. Нашел силу только один раз, когда…

Кленнен замолчал, чтобы перевести дыхание. Морил ждал, чтобы отец продолжил, но ничего не произошло. Кленнен остался лежать, остановив глаза на Мориле, приоткрыв губы. И спустя какое-то время Морил понял, что это все. Он встал и бережно, страшно бережно убрал квиддеру обратно в повозку.

Брид громко плакала. Линайна стояла у озера, с очень прямой спиной, как всегда спокойная.

Смотревший на нее Дагнер словно застыл в таком же спокойствии. А Киалан медленно шел

к ним вокруг озера со связкой убитых кроликов. Подойдя к ним, Киалан остановился. Он посмотрел на Кленнена и в кои-то веки не знал, что сказать.

– Мне… страшно жаль, – проговорил он наконец.

– Это должно было когда-то случиться, сказала Линайна. – Ты не поможешь нам вырыть могилу?

– Конечно, – согласился Киалан. – Здесь?

– Почему бы нет? ответила Линайна. – У Кленнена не было дома с тех пор, как он уехал из Ханнарта, а мы не можем везти его туда.

– Хорошо, – согласился Киалан.

Он положил кроликов на землю и вынул лопату из-под днища повозки. Дагнер взял кирку, и они вдвоем принялись за работу. Линайна смотрела на них и, похоже, готова была принимать советы Киалана, словно он почему-то на это время стал главным.

– Думаю, нам следует отметить место, – Сказал Киалан, продолжал копать.

– Как? – спросила Линайна.

– В повозке найдется запасная доска? – спросил Киалан.

– Найди ему доску, Морил, – велела мать.

Морилу удалось вытащить одну из досок, которые Кленнен всегда возил под дном повозки, и по указанию Киалана он отпилил от нее кусок длиной фута в три. Потом он на какое-то время сменил Киалана за лопатой. Киалан достал охотничий нож и начал резать по доске, быстро и уверенно. Похоже, это было еще одним умением, которым он хорошо владел. Когда он закончил, на доске появились аккуратно и глубоко вырезанные буквы: «КЛЕННЕН-МЕНЕСТРЕЛЬ.»

– Годится? – спросил Киалан.

– Вполне, – ответила Линайна.

Когда могила была готова, Киалан, Дагнер и Брид положили в нее Кленнена. Морилу неприятно было видеть, как отца опускают в яму. А еще ему неприятно было видеть, как земля ложится на лицо и одежду Кленнена. Не желая смотреть на это, он достал свою собственную квиддеру и, став чуть в стороне, заиграл еще один плач, более новый, написанный по графу Водяной Горы, убитому в сражении. Он продолжал играть, и пока Брид укладывала на место дерн, и пока Киалан закреплял доску так, чтобы она стояла вертикально в головах могилы, как положено. А когда видна была уже только могила, Морилу стало казаться, что чего-то не хватает. Им всем следовало бы чувствовать и делать что-то другое. Наверное, испытывать гнев. Ведь Кленнена убили. Или желать отомстить. Но никто об этом не думал. Здесь, на Юге, об этом не могло быть и речи. Те шестеро были слишком хорошо одеты.

– Ну, вот, – сказал Киалан, вытирая руки о куртку.

– Спасибо, – поблагодарила его Линайна. – А теперь мне надо переодеться. Это платье все в крови. И тебе тоже, Брид. Киалан, думаю, тебе стоило бы сменить твою куртку на старую куртку Дагнера.

Киалан согласился переодеться, хотя, на взгляд Морила, нарядная куртка Киалана только немного выпачкалась в земле. Когда все переоделись и привели себя в порядок, мать велела Дагнеру поймать Олоба и запрячь его в повозку. Киалан поднял кроликов.

– Оставь их, – сказала Линайна. – Они нам не понадобятся.

– Ну, мне сейчас есть тоже не хочется, – откликнулся Киалан, – но…

– Оставь их, – повторила Линайна.

Киалан послушался. Теперь командовала явно Линайна. Именно она взяла вожжи, когда Олоба запрягли. Повозка выехала из долины.

Брид и Морил оглянулись. Долина была очень красивая. Морил подумал, что, наверное, если уж лежать в земле, то в таком хорошем месте. Брид заплакала. Дагнер оборачиваться не стал. Он погрузился в молчание, такое, какое обычно соблюдала Линайна. Он ни на кого не смотрел, и никому не хотелось с ним заговаривать.

Линайна погоняла Олоба по дороге на север примерно милю, пока они не оказались у развилки. И тогда, к изумлению Морила, мать повернула налево.

– Эй! Куда мы едем? – спросил Морил.

– В Маркинд, – ответила Линайна.

– Что? Но не к Ганнеру же? – вопросила Брид, резко прекращал рыдать.

– Да. К Ганнеру, – сказала Линайна. – Он сказал, что примет меня и всех моих, если я когда-нибудь стану свободна, и я знаю, что он говорил искренне.

– О нет! Ты не можешь! – сказал Морил. Нельзя же прямо так!

– А почему нельзя? возразила Линайна. – Как, по-твоему, мы будем жить без менестреля, который зарабатывал бы нам деньги?

– Мы справимся, ответил Морил. – Я могу петь. Дагнер может… Дагнер…

Он замолчал, попытавшись представить себе, как они с Дагнером дают представление так, как это делал Кленнен. Не получилось. Не знал, что сказать, он замолчал, не желал обидеть Дагнера. Однако Дагнер, похоже, их вовсе не слушал.

– Отец не захотел бы, чтобы мы ехали в Маркинд, – предпринял последнюю попытку Морил. В этом он, по крайней мере, был уверен.

– Не вижу, как твой отец теперь может что-то решать, – сухо отозвалась Линайна. – Уясни

вот что, Морил. Я достаточно хорошо знаю, что твой отец был хорошим человеком и лучшим менестрелем Дейлмарка, и я исполняла долг по отношению к нему в течение семнадцати лет. Это – половина моей жизни, Морил, Я ходила босая, научилась готовить и исполнять песни. Я жила в повозке в любую погоду и никогда не жаловалась, Я штопала, убиралась и заботилась обо всех вас. Ваш отец делал такие вещи, с которыми я была совершенно не согласна, но я никогда с ним не спорила и не пыталась идти против него. Мне не в чем себя упрекнуть. Но теперь Кленнен умер, и я свободна поступать так, как сочту нужным. А я считаю нужным выбрать иную судьбу – и для тебя тоже. Понимаешь?

– Наверное, – пробормотал Морил.

Он еще никогда не слышал, чтобы Линайна говорила нечто подобное. Он был испуган и поражен, поняв, что мать не говорила этого уже давно дольше, чем он живет на свете. Ему казалось, что она поступает неправильно, что она ошибается, но не мог найти слов, чтобы ей возразить. Он смог только обменяться с Брид испуганным, беспомощным взглядом. Брид тоже ничего не сказала.

Заговорил Киалан, и голос его звучал довольно смущенно.

– Не мне вам возражать, – сказал он, – но мне все-таки надо в Ханнарт, Линайна.

– Знаю, – ответила она. – Я об этом подумала. Пока ты можешь выдавать себя за моего сына, а потом я найду кого-нибудь, кто отвезет тебя на Север. Я обещаю, что сделаю это, как только смогу. Я знаю, что Хестеван сейчас на Юге. Может быть, Фредлан тоже.

Вид у Киалана был не только смущенный, но и раздосадованный.

– Но Ганнер же должен знать, сколько у вас детей!

– Не думаю, – спокойно ответила Линайна. – Люди, у которых детей нет, никогда не утруждаются пересчитывать чужих. А если он спросит, я скажу, что ты был болен и мы оставили тебя во Фледдене, а теперь забрали.