Дневники экзорцистки. Злыдни (СИ) - Тезий Фэн

— Прямо так и сломал ему жизнь? — подначила Клара. — Говорят, что ваш брат вовсе не являлся примерным гражданином, алкоголь употреблял, ни с кем дружбу не водил, был замкнутым и угрюмым.

Татьяна с гневом взглянула на бабушку, расслабила пальцы, сжимавшие лукошко, и эмоции вырвались наружу.

— Всё не так! Отец у нас был очень жестоким. Сам он родом с Урала, из какого-то богом забытого села староверов. Там очень строгие традиции домостроя. Женщины у них — рабыни бесправные, обязаны только рожать и по хозяйству трудиться с рассвета до заката. А мужики вроде надсмотрщиков. В этом селе даже вера какая-то своя — вроде и христианская, но более суровая по правилам. У отца крестик был нательный золотой, с распятьем, заключённым в кольцо — это вроде как означает, что человек должен жить внутри круга заповедей господних, а всё, что снаружи — от лукавого.

Отец сбежал из села, приехал в наш город, стал работать в милиции, потом в тюрьме надзирателем. Когда он с нашей мамой познакомился, ему уже под сорок лет было. А она совсем молодая, наивная. Девочка из не совсем благополучной семьи. Замуж ей скорее хотелось. А тут такой солидный мужчина с военной выправкой, с квартирой, при должности и деньгах. Мама, долго не раздумывая, вышла за него замуж. Бедняжка. А вот отец, хоть и сбежал из своей домостроевской секты, но взгляды-то на жизнь остались прежними. Маму он буквально служанкой сделал. Не позволял ей искать официальную работу. Она должна была дома сидеть, по хозяйству трудиться и детей ему рожать…

— Извините, что перебиваю, — не сдержалась Клара, — а мама ваша имела какое-то образование? У неё была специальность?

— Нет. Она среднее образование получила — восемь классов в школе. Больше нигде не училась и не работала. Замуж хотела выйти, из пьющей семьи скорее сбежать. Вот в двадцать лет и нашла себе мужа-тирана. Сначала она меня родила, а потом Толика. Всю свою нерастраченную любовь нам отдавала. Особенно брата моего любила. Толик слабеньким родился, болезненным. Мама с ним постоянно по врачам ездила. Даже к бабкам-шептуньям обращалась. Но все руками разводили, говорили, что мальчик здоров. А как же здоров, если он простужался постоянно: то сопли, то кашель, плакал часто, жаловался на плохое самочувствие. Мама из сил выбивалась, ночей не спала, чтобы Толика излечить. Я тоже братика жалела, помогала чем могла. А отец-изверг только кривился недовольно и говорил, что мы балуем Толика и слишком тепло его кутаем.

Когда брат в первый класс пошёл и стал занятия пропускать из-за болезней, папа совсем озверел. Он заявил, что теперь сыном займётся сам, будет его закалять. Стал заставлять малого ребёнка вставать в шесть утра, бегать с ним по стадиону, одеваться в лёгкую одежду.

Мама и истерики устраивала, и на коленях умоляла, но отец не сдавался и продолжал мучить сына. Тогда она пригрозила разводом, сказала, что уйдёт жить в квартиру своих родителей, которые к тому времени умерли от цирроза. Думаете, это остановило ирода? Даже когда мама подала на развод, он и глазом не моргнул, а потом ещё и в суд подал. И представьте себе, суд вынес постановление о том, что Толик должен остаться с отцом! Мы с мамой были в шоке. Она ради сына готова была вернуться к мучителю, но он её даже на порог не пустил.

Так мы с мамой стали жить отдельно. Она устроилась на две работы, трудилась уборщицей и посудомойкой, зарабатывала мало. Нам едва хватало на жизнь. Мама плакала каждый день, очень переживала за Толю, прямо с ума сходила. И мне постоянно твердила: «Танечка, вот умру я, ты Толечку не бросай, заботься о нём». Отец не разрешал ей видеться с сыном в его квартире, но мы приходили в школу на большую перемену, приносили гостинцы. А брат жаловался, что отец его мучает: обливает утром ледяной водой, заставляет бегать в любую погоду до изнеможения и ходить в секцию плавания. Несмотря на слабый организм мальчика, папа решил сделать из него спортсмена.

— Ну а в результате тренировок ребёнок стал меньше болеть? — снова перебила Клара.

Татьяна осуждающе посмотрела на неё, сдвинув брови.

— При чём тут «болеть»? Хроническая простуда у него исчезла, но психика-то оказалась поломана! Толик не хотел быть спортсменом-пловцом. Он сильно уставал от всех этих тренировок, понимал, что чемпионом стать не получится. Брат занимал на соревнованиях только вторые и третьи места. Отец пытался выдрессировать его, как собаку. У Толи имелся такой вымпел спортивный — треугольный кусок атласной красной ткани с бахромой, полностью увешаный значками и медалями, которые вручали на соревнованиях. Отец каждый день тыкал вымпелом мальчику в лицо и говорил: «Смотри — это то, чего ты достиг! Это твои успехи, твой труд, доказательство того, что ты можешь побороть свою лень! Нужно лишь поднажать. Давай увеличим нагрузку!»

Вы не представляете, как брат ненавидел этот вымпел! Даже больше, чем отца! Каждую ночь он плакал над проклятыми значками. Для него вымпел был не символом победы, а являлся постоянным напоминанием об унижениях. И друзей у него не водилось, и угрюмым он казался, потому что кроме тренировок в жизни больше ничего не видел.

— Постоянно плакал над вымпелом? — Клара обменялась с Ириной многозначительными взглядами. — А где теперь находится этот ненавистный вашему брату предмет?

Татьяна от растерянности даже поперхнулась. Она тут про тяжёлое детство брата рассказывала, а её про какую-то ерунду спрашивают.

— Откуда я знаю? — зло ответила она. — Толечка, когда сиротой остался, работу не мог найти. С этого вымпела значки пытался продавать, но разве же хорошие деньги с них выручишь?

— Вы же говорили, что отец хорошо зарабатывал. Неужели ничего сыну после смерти не оставил? — поинтересовалась Ирина.

— Имелись у него небольшие накопления, — призналась Татьяна. — Когда брату тридцать лет исполнилось, отцу уже за семьдесят перевалило, но он крепким стариком был — всё ещё в тюрьме работал. Но однажды у них преступники вырвались на свободу, на конвой напали. Отца так избили, что едва жив остался. Позвоночник поломали, он ходить не мог. Три года в квартире лежал. Мы его в больницу не сдали, сами с ним мучались, ухаживали, кормили этого садиста. Я через день прибегла. Толя ведь ни еду не умел приготовить, ни дома прибраться. У отца были накопления, но как только он неходячим стал, брат ушел из спорта, сильно переживал, начал выпивать.

Толечка высоким был, не то что я, красивым, но с девушками у него как-то не ладилось. Так и не женился. Потом деньги отца быстро закончились. Брат стал свои кубки спортивные продавать и медали. Мама у нас к тому времени скончалась. Сердце у неё слабое оказалось. Я тоже особо помогать не могла. Образования хорошего не получила, работала где придётся, замуж не вышла. Как-то не сложилось у меня с мужчинами. Мама меня всё пугала, что найду себе такого же жестокого мужа, каким был отец. Да и Толю я боялась одного оставить. Уговаривала его лечиться от алкоголизма. Но он плакал, говорил, что только так ему удаётся детство загубленное забыть.

Дальше совсем уж плохо стало. Брат хотел квартиру продать и жить на вырученные деньги, но не успел, умер.

— А вымпел-то где он мог прятать? — прервала жалостливые речи Клара.

— Да к чёрту ваш вымпел и вас с ним туда же! — в гневе выпалила Татьяна и вскочила со скамейки. — Я вам про горе своё рассказываю, про брата, замученного отцом, про то, что я из-за страданий в свои шестьдесят два года выгляжу дряхлой старухой, а им кусок тряпки подавай! Не знаю я где этот вымпел проклятый спрятан, и знать не хочу!

Она плюнула себе под ноги и решительно зашагала прочь из парка. Бабушка с Ириной остались на скамейке. Я присоединилась к ним.

— Мы так толком ничего и не узнали, — вздохнула Ирина.

— Узнали, — не согласилась бабушка, — просто ты не умеешь слушать. Мы выяснили, что бывший владелец жилья Толик был лентяем и нытиком. Мать над ним тряслась со своей гиперопекой, а отец против воли хотел сделать из парня спортсмена. В результате страдали все. Я думаю, что гнездо злыдней — это тот самый злополучный вымпел, над которым Толик лил слёзы, жалея себя.