Анна Невер - Обжигающий след
— А вы, молодой человек, осваивайтесь, учитесь. Не посрамите свое училище. Успехов.
— Спасибо, — поблагодарил шкалуш.
Подождав, пока капитан и Кубач скроются из виду, Крохов повернулся к новобранцу.
— Значит так, салага. Запоминай. Сначала в баню. Затем в цирюльню, патлы состричь. Бабью красотульку с головы снять.
— Это обод чести, — гордо произнес горец. — У нас такие все мужчины носят.
— Будешь в Рудне — носи хоть юбку с панталонами. Здесь тебе пограничная часть, а не бордель. Я понятно выражаюсь? Не слышу ответа!
Шкалуш опустил голову.
— Так точно.
— А это что за нитки на шее?
— Оберег.
— Ну ладно. Баня за голубятней, как зайдешь — первая дверь налево, — старшина указал направление. — На складе у Шилыча получишь набор белья, сапоги, мыло…
— А оружие? — протянул шкалуш, поглядывая на боевую саблю в его ножнах.
— Не наглей, пацан. Обойдешься пока своей дубинкой. Кру-у-угом! Шагом марш в баню!
Тиса проводила взглядом широкоплечего Витера и щуплого шкалуша. «Точно волкодав с котенком», — подумала она. Но на душе полегчало: парень-то жив оказался. Слава Единому и святой Пятерке. Нужно в храм сходить, свечу поставить.
Когда позже она появилась в лазарете, Агап как раз закончил врачевать Рича. К его большой радости, Тиса отдала ребенку энциклопедию древних. После вкусного чая с кизиловым вареньем в теплой компании девушка три часа провела с Агапом за перебиранием содержимого буфетных полок. Сортировали баночки, скляночки, мешочки и пакетики. Ненужное или просроченное летело в мусор. Ревизией они были обязаны Глафире, которая хотела вытереть пыль на переполненных полках и нечаянно разбила бутыль. Настойка лапчатки растеклась и замочила лекарскую утварь.
— Как дела в лавке? — молодая травница вытерла влажной тряпкой пыль с пузатого кувшина. За последние дни она ни словом не обмолвилась о своем походе в скалы.
— Паршивец опять поднял плату.
— Так я и знала, — Тиса цокнула языком. — И на этом, боюсь, не остановится.
Агап близоруко поднес бумажный сверток к глазам, развернул, понюхал, отложил в сторону.
— Не лучше ли все же собственную лавку открыть? — помощница покосилась на старика.
— Мы уже говорили об этом, — буркнул тот, разворачиваясь к ней спиной.
— Ну почему, дед Агап? Почему нет? — выглянула Тиса из-за его плеча. — Я бы сама управляла ею. И убирала, и полы бы мыла, пока мы не будем в состоянии нанять человека.
— Говорю — нет, значит, нет, — лекарь составил бутыли с настойками в сумку. — И полно об этом. Ландус продал сбор от мигрени, а также мази от мозолей. Последней у меня еще пять банок в погребе, а вот сбор нужно сложить.
Тиса вздохнула.
— Я не запомнила состава, — без выражения произнесла травница. — Помню только — бузина нужна, листья сирени…
Агап согласно качнул головой.
— Еще по ложке сушеной рябины на порцию. А после Жнуха, думаю, пора за свежей клюквой. Надо же тебе научиться силуч варить.
Знает старик, чем умаслить.
— Я на чердак поднималась, — примирительно сказала она. — Шиповник хорошо сохнет. А черноплодку ворошить следует. На нескольких ягодах плесень приметила, тоньше слоем бы рассыпать. А кладовщик лотки не дает.
— Шилыч тот еще скряга, — хмыкнул в бороду старик. — Я у него как-то пустых бутылей, помнится, спросил, хоть один ящик из двадцати. На что ему столько стекла? Пылится на складе токмо, а мне бы под настойки пригодились. Все одно гарнизон использовать будет. Так и не дал, жадень несчастный. Ты батюшку своего попроси, чтобы повлиял.
— Это бесполезно. Отец скажет, что каждый должен заниматься своим делом, — помощница усерднее, чем требовалось, принялась надраивать бока очередной; склянки.
— По-своему он прав, — мирно сказал Агап. — Да, кстати, пару дней меня в части не будет. Навещу брата. Опять дурака грыжа скрутила. Говорил же: Прохор, не тягай мешки, сыновья на что? Так нет же, сам все делать силится, осел чиванский.
— Настойку сабельника повезете?
— Да. И покажу еще раз Зинаиде, как правильно натереть спину медом и размять поясницу.
— Хорошо. Привет передавайте им, — Тиса составила в авоську пузырьки.
Вернувшись из погреба, Агапа на кухне она уже не застала и выглянула в коридор.
На лавке у приемной ожидали своей очереди двое новобранцев. Худосочного шкалуша Тиса не сразу узнала: коротко стриженная голова, форма горчичного цвета. Вторым оказался рыжеволосый крепыш. Дверь распахнулась, и кабинет покинула другая пара новобранцев. Шкалуш и рыжий поднялись.
— Здравия желаю! Василь Дворов и Трихон Якшин прибыли на осмотр, — крикнул рыжий в приоткрытую дверь.
— Проходите, коли не шутите, — приглушенный голос Агапа в ответ.
Тиса заметила, как горец побледнел, заглянув в приемную, и отпрянул за спину товарища.
— Иди первый, я после тебя, — шепнул он рыжему. Тот кивнул и пропал в приемной.
Войнова усмехнулась. Страх перед лекарем — нередкое явление. Она проследила, как шкалуш направился к выходу, и последовала за ним. Выглянув из темного нутра лазарета, Тиса на миг сощурилась от света. Высоко по необъятному небу струились перистые облака. Ветер трепал на веревке белье, вывешенное Глафирой, а в палисаднике под окнами жужжали шмели на цветах. Юноша прислонился спиной к затененной стене и закурил самокрутку. Пепел падал на горчичную форменную рубашку, но он, казалось, не замечал этого.
— Здравствуй. Я думала, ты погиб, а ты жив оказался, слава Единому, — девушка приветливо улыбнулась.
Шкалуш поднял глаза. Особого удивления Тиса в них не увидела. Не дождавшись ответа, добавила:
— Не бойся. Лекарский осмотр — это не страшно.
— Я не боюсь, — буркнул Трихон себе под нос. Паренек смял в руке потушенную сигарету и метким броском отправил ее в урну.
— Агап Фомич только расспросит о болезнях, осмотрит, температуру заставит смерить. Он добрый.
— К чему вы мне это рассказываете? — оборвал новобранец собеседницу.
Внезапно почувствовав себя назойливой, Войнова отступила. За разговором со шкалушем она не заметила Витера и Гора: мужчины вывернули из-за угла корпуса и приближались. Ножны с саблями обивали бока военных при ходьбе, сапоги поднимали пыль с прогретой солнцем тропинки. Витер издали наблюдал за капитанской дочкой и новобранцем. Большой и широкий как краб Гор жестикулировал своими ручищами, рассказывая что-то о срубе новой сторожи, но слова его благополучно пролетали мимо ушей Крохова.
Нагрянув со спины, старшины приветствовали Тису короткими кивками.
— Тиса Лазаровна, мое почтение. Вам докучал этот шкет? — Витер окинул хмурым взглядом шкалуша, который уже успел выпрямиться перед начальством.
— Вовсе нет, Витер Дмитриевич.
Старшина оглядел Тису, затем новобранца, гаркнул:
— Почему прохлаждаемся, боец?
— Никак нет, ваше благородие. Явился в лазарет на осмотр по вашему приказанию, — оправдался шкалуш.
— Так какого лешего здесь околачиваешься? Марш к лекарю. Что стоишь? Шевели отростками!
Новобранец шмыгнул в дверь корпуса.
— Тиса Лазаровна, если вам нужна помощь или защита, вы не стесняйтесь, обращайтесь ко мне.
— Спасибо, но, думаю, в этом нет необходимости. Мне никто не угрожает, — поблагодарила Тиса. — Хотя…
Девушка сложила ладони.
— Витер Дмитрич, вы могли бы лотки для меня попросить у кладовщика?
— У Шилыча? — цокнул тот языком. — Да у этого пса даже снега зимой не выпросишь. Боюсь, эта задача невыполнима. Простите, Тиса Лазаровна, но здесь вам лучше обратиться к вашему батюшке.
Мужчины отправились дальше, а девушка еще какое-то время смотрела им вслед.
* * *На следующий день после завтрака Тиса заглянула на чердак. Прошла в хозяйственное крыло корпуса, где в детстве любила шнырять по сумрачным кладовкам. Там можно было обнаружить много старых, покрытых пылью, а потому загадочных вещей: тяжелые ржавые утюги, подсвечники, сломанные швабры и даже части старинных лат времен первой Панокийской войны.
Скрипящая лестница, предназначенная для слуг, вела на третий этаж. Пол чердака устилала соломенная труха. Под потолком нависали балки — того и гляди поцелуют в макушку. Из окон падали полоски света, в которых клубились частички пыли. На пеньковой веревке, протянутой меж балками, сохли травы и коренья. Зверобой с венчиками желтых цветов, терпкая серолистая полынь, спутанные стебли спорыша, девясил, ромашка, лапчатка, красный клевер… «Лекарство то, что ногами топчем», — часто любил повторять Агап. У березовых стеллажей травница взяла деревянную лопатку и поворошила ею плоды черной рябины. Тут же сушились шиповник, боярышник, кизил, медвежья ягода и семена тыквы.
Девушка сняла с веревки два пучка — бузину и сирень. Из окошек чердака послышалось твердое: «Да не посрамим Имперскую Пограничную Стражу! Будем готовы к отпору супостату!»
