Александр Зорич - Конан и Смерть
Обзор книги Александр Зорич - Конан и Смерть
Александр Зорич
Конан и Смерть
Через удушливый ельник, стеснивший мощеную дорогу до ширины третьесортной тропы, пробирались двое. Среди этих двоих огромным ростом, богатырским разворотом плеч, солдатской стрижкой а ля Тиберий и свирепостью лица, не смягченного подлыми благами цивилизации, выделялся тот, кто вышагивал позади.
Это был Конан, варвар из Киммерии.
– А правда, что датчане называют ясень «конем Одина»?
– Правда.
– А когда они хотят сказать «медведь», говорят «волк пчел»?
– Временами – да.
– А «море»? Они и впрямь говорят «дорога китов»?
– И еще «лебединая дорога».
Заморский король Конан недобро поглядел на нидерландского королевича Зигфрида.
– Не врешь?
– Вы хотите обидеть меня, король Конан. Я никогда не вру.
Последнее было желаемым, но отнюдь не действительным качеством натуры Зигфрида. Врал он часто, но по малости лет далеко не всегда искусно.
– А как будет «меч»?
– «Меч»? Ммм… «Жезл Одина».
– Жезл… Клянусь Митрой, это глупо.
Киммериец примолк.
Зигфрид расстроился. Если такой уважаемый, такой знаменитый человек как король Конан называет музыкальную речь датчан глупой – значит, так и есть. Вышло, что Киммериец назвал глупцами и Зигфрида, и его отца: оба датчан уважали.
– Обычно датчане говорят «меч», «море», «медведь». Это только в песнях у них все называется не по-людски, – попробовал оправдаться Зигфрид.
– Вдвойне глупо. Называть одно и то же по-разному! Предположим, я убил демона, спас дочь офирского визиря и захожу в харчевню. И там говорю: «Подать мне бочонок с промоканием горла! Да поживее!» А когда разносчик сообразит, что я прошу вина, говорю: «Иди прочь со своим жмыхом поноса!»
Конан расхохотался.
Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха.
Зигфрид неуверенно хихикнул. Обсуждение культурного своеобразия молодой датской нации его смущало.
– На Гнитайхеде лучше не шуметь, – предупредил он.
Киммериец сразу же посерьезнел и прикрутил громкость.
– Демоны? Эмпузы? Пикты? Понимаю.
Конан привычно сгорбился, собирая до кучи свою пышную мускулатуру, и опустил ладонь-лопату на рукоять кинжала.
– И виверны, – добавил Зигфрид.
Ни виверн, ни эмпуз на Гнитайхеде не водилось. О демонах Зигфрид представления имел более чем смутные, а о пиктах не слыхал вовсе.
Не принято было на этом острове реготать, озорничать, повышать голос без нужды – и все тут. Обычная дань уважения. Как в церкви.
– Виверны практически безопасны, – авторитетно заметил Конан.
Потом добавил:
– Но весьма страховидны.
«Не страшнее нас с вами», – подумал Зигфрид.
– Бывает и хуже, – обтекаемо заметил он вслух.
Конан сразу же оживился.
– Мне ли не знать!? Да будет тебе известно, в подземельях Пунта я выдержал схватку с самим Змеем Сах, порождением Хаоса!..
И до самого заката Киммериец уже не давал Зигфриду вставить ни словечка сверх легитимных «ого!», «да ну?», «вот это да».
* * *Найти проводника здесь непросто. Батавы Нидерланда суеверны и вместе с тем до смешного бескорыстны. Услуга, которую в Пунте или Офире было бы легко приобрести за деньги, у этих варваров бесплатна. Но, презрительно отворачиваясь от золота, батавы одновременно отказываются и от дальнейшего общения с чужаком.
К счастью, нидерландская знать наслышана о Конане Киммерийце. Поэтому, когда я, отчаявшись, все-таки решился явиться ко двору короля Зигмунда и смог доказать, что являюсь тем самым легендарным Конаном, мне поднесли хорошую выпивку, сносную закуску и навалились со всех сторон с расспросами.
Когда я изложил свою просьбу, она вызвала удивление, но, хвала Митре, не встретила отказа. Хорошо быть королем, пусть даже и бывшим.
До самого логова Фафнира меня вызвался сопровождать Зигфрид, младший сын короля Зигмунда. Чтобы не обидеть своих гостеприимцев я сразу согласился, хотя предпочел бы общество валькирии. Но валькирий при нидерландском дворе я не приметил. Еще один повод не доверять «наидостовернейшим историям» о заморских странах. Сулят алмазных джиннов верхом на золотых симургах, а приезжаешь – непочтение к Митре, демонопоклонство, чернокнижие и вялотекущие формы гонореи. Офир и Куш в уцененных декорациях.
Зигфрид – нелюдимый малый лет пятнадцати. Кажется, он меня боготворит. Все время смотрит в рот и ничему не перечит.
Впрочем, перечить нечему. Снисходя к его отроческому уровню умственного и душевного развития, я стараюсь не говорить ничего такого, что – будь я у себя дома – уронило бы меня в глазах приличных, цивилизованных людей. Маги и мудрецы Пунта, гвардейцы и куртизанки Аквилона… Надеюсь, они скучают по мне больше, чем я по ним.
Старший брат Зигфрида – редкая сволочь, сразу видно. Одно имя чего стоит: Атаульф! Кукарекульф.
Зигфрида немного жаль. Из всех папашиных земель ему достанется хрен с изюмом. У батавов с этим строго: чтобы не дробилось нажитое ратными трудами королевство, все земли купно с движимым и недвижимым имуществом наследует старший сын. Ни герцогства, ни захудалой марки Зигфриду не светит.
Он волен выбирать между куцым списком придворных должностей, карьерой епископа (так здесь называют верховных жрецов) и дальними странствиями. Судя по отрешенности взора, Зигфрид готовится к жречеству.
О Фафнире он знает не больше моего. Или не хочет рассказывать. Последнее маловероятно, поскольку отроки обычно простодушны и сразу же спешат выболтать все, что знают, дабы возвыситься в глазах старших. Особенно столь авторитетных, как я. С другой стороны, он не настолько самодоволен и напыщен, как аристократы Аквилона. Те еще в пеленки мочатся, а уже гоношатся, как петух после случки.
Постараюсь все-таки Зигфрида спровоцировать.
– У вас в стране об этом не принято говорить, но Фафнир время от времени требует человеческих жертвоприношений.
– Откуда вам это известно?
– Слышал от одного знакомого дракона.
По лицу Зигфрида видно, что он не верит.
– Вероятно, тот дракон хотел очернить своего единоплеменника. Если б Фафнир требовал жертв, кто предоставил бы ему убежище?
Это что-то новое – насчет убежища. Главное, не подавать виду, что ему удалось меня удивить.
– Ха, «убежище»! Уверен – это никакое не убежище. Фафнира держат здесь, на Гнитайхеде, про запас. Приберегают либо для войны, либо для теургии. Либо для чего похуже. Мы друг друга отлично понимаем, Зигфрид, ведь так?
Удивительное дело: малец растерялся! Покраснел. Смотрит в сторону. Что-то я нащупал – чего мне, чужаку, знать не положено… Табу. Страшная тайна. Леденящая кровь загадка. В общем – моя родная стихия!
