Екатерина Соловьёва - Искра Прометея
Обзор книги Екатерина Соловьёва - Искра Прометея
Соловьёва Екатерина
Искра Прометея
Я была там и видела небо,
Опустевшее небо Олимпа…
Помню я, как заплакала Геба,
Видя тень потускневшего нимба.
Помню, как Аполлон с Артемидой —
Близнецы, обнялись на прощанье,
И морщины на лбу у Аида —
Проступили темней и печальней.
Помню, как обречённо шептались
Афродита с Гефестом угрюмым,
Как кручинился Зевс бородатый,
Погрузившись в тревожные думы.
Как Афина и Гера пытались
Совладать со свирепым Аресом,
А Эрот и Психея держались
С побледневшим высоким Гермесом.
Как совали беспечные нимфы
В руки фавнов кувшины с вином,
Как вздыхал Дионис безутешный,
И шептал: "Мне теперь всё равно…"
По нефритово-яшмовой ленте
Нисходили высокие боги,
Уходя в пустоту и забвенье,
Покидали навеки чертоги.
Опустели святилища, храмы,
Гекатомба людьми позабыта,
Повзрослели вчерашние дети,
И не верят богам и молитвам.
Раиса тоскливо разглядывала крутые гористые берега Пелопоннеса, уже привычно ища взглядом мёртвого мужа с окровавленным носовым платком, и в который раз задавала себе резонный вопрос: зачем она согласилась на эту поездку?
Утёсы, тёртые временем, солнцем и ветром, шипастой драконьей спиной тянулись слева, огибая берег, и справа ныряя в лазурные волны. Белые пятна писклявых чаек усеивали множественные уступы.
Скалистый берег бухты очерчивал почти правильный круг, который люди превратили в каменную площадку, мощенную цветными плитами. Обрамлённая полированными гранитными перилами, она уходила в море широкими ступенями. Если спуститься по левой лестнице, можно попасть на узкий песчаный пляж с вкраплениями мелкой гальки.
Гористый полуостров как нельзя лучше походил к проведению подобного шоу: Пелопоннес считался родиной многих мифов. Кроме того, это современный курортный район, и гости в случае необходимости без затруднений могли пройти в свой номер неподалёку.
Официально мероприятие называлось "Дань Прометею". Греческие власти решили поставить памятник великому титану и превратили это в шоу, билет на которое стоил две тысячи евро.
Раиса вспомнила ворчание отца: "Кому только сейчас памятники не ставят! Сейчас это так модно, что скоро у каждого во дворе будет стоять по памятнику самому себе!"
Установить скульптуру решили в Арголиде, в восточной части Пелопоннеса, где по мифам проживал Геракл, Аргосом со святилищем Геры и прочим богатым наследием греков.
Как ни странно, реклама мероприятия оказалось достаточно действенной, шоу сочли популярным, и люди со всего мира то ли от летней тоски, то ли от чего ещё валом повалили в Грецию. На широкой террасе под полосатыми зонтиками прогуливались бледнокожие австрийцы и любопытные чехи, курчавые боливийцы и смуглые португальцы, говорливые французы и желтые, как апельсины, мексиканцы.
В гостинице всем раздали по прямоугольному куску ткани, в который нужно задрапироваться наглухо, иначе солнце могло обжечь кожу.
По небу бежали растрёпанные облака, ветер гнал их, словно овчар стадо овец на широкое пастбище. Наручные часы Раисы показывали полдесятого утра, программка обещала, что установка скульптуры состоится в десять. Затем должно начаться представление со знаменитыми актёрами. Проспект сулил, что в костюмированном шоу примут участие даже Майя Фреле и Рихард Ланц. Оркестр, взмыленный и пропахший горьким потом, уже занял своё место в яме, слева от террасы. Репетировать не было сил, зной выжимал все соки, музыканты и инструменты тоскливо помалкивали. Чтобы гости не скучали, над каменной площадкой, уставленной мягкими кушетками под античность, неслись хиты Евровидения. Только что сербская певица передала эстафету голосистой гречанке.
В пятнадцати метрах от берега из волн выглядывал огрызок постамента, на который сегодня должна была быть водружена статуя Прометею. Море, как место расположения, избрали не напрасно, продюсеры утверждали, что этим значительно подчёркивалось различие между великим титаном и людьми. Подъёмный кран уже пригнали, он гигантской башней нависал над широкой террасой, угрожающе раскачивая тяжёлым крюком.
Жара стояла страшная. В воздухе висело мутное дрожащее марево, и даже ветер не помогал, поскольку был таким же раскалённым, как и всё вокруг. Раиса уже спускалась по стёртым ступенькам к морю, чтобы хоть как-то освежиться. Сквозь прозрачную воду она видела, как колышутся густые зелёные водоросли, словно роскошная шевелюра молодой океаниды. Женщина решила погладить лохматую голову, но ощущения обманули: вместо нежных локонов под пальцами шевелились скользкие листья растений.
"Как у океанид, — подумала Раиса, — наверное".
Море охлаждало слабо и пахло йодом. Так же пахла рана, которую Раиса щедро полила йодом, когда располосовала запястья бритвенным лезвием. Когда умер Максим… В его "девятку" на огромной скорости врезался грузовик, и от мужа Раисы мало что осталось. Хоронили в закрытом гробу, и Раисе всё время казалось, что он пуст. Возможно, поэтому в смерть Максима верилось смутно. Боль пришла позже, спустя месяц, когда соболезнующие рассосались, и женщина вдохнула затхлый запах смерти, пропитавший квартиру. Но не это оказалось самым страшным. Пустота в теле, пустота в душе, пустота в сердце и мыслях душила Раису. Женщина не могла плакать, она всё верила, что Максим жив и ждала его у окна долгими вечерами.
Через месяц она сорвалась. Понимание того, что муж больше не переступит порог, хлынуло удушливой волной и перекрыло кислород. Раиса схватила лезвие и торопливо резанула вдоль вен. Опомнилась, когда упала на пороге ванной и сильная боль внизу живота расколола надвое. Женщина, не отдавая себе отчёта, бросилась заливать йодом плачущие кровью руки. Но в глазах уже заплясали алые точки, и голос покойного Максима укорил: "Что ты наделала? Разве тебе не жаль нашего сына?" Женщина успела доползти до телефона, набрать "03" и шепнуть в трубку адрес.
В реанимации она узнала, что действительно была беременна, но ребёнка лишилась в результате сильной кровопотери и нервного потрясения. После этого Раиса как-то одеревенела, замкнулась в себе. Родители и сёстры пытались вытащить её на какие-то концерты, выставки, но она часто застывала посреди зала с безумным выражением на лице, а затем начинала оглядываться по сторонам, будто отыскивая кого-то. В толпе Раисе постоянно чудился Максим, протягивающий её носовой платок, испачканный чем-то красным.
