Валерий Вотрин - Друг наш дракон
Обзор книги Валерий Вотрин - Друг наш дракон
Валерий Вотрин
Друг наш дракон
Беря свое начало где-то в неизведанных глубинах земель, которым нет названия, змеясь и разбиваясь на множество протоков, река Веру становится широкой и полноводной, только когда выносит свои воды на желтые просторы Великих Степей Хут, где никто не живет, кроме гигантов-иппоантропосов, кормящихся влажной, глинистой почвой по берегам реки. Ее вода на всем протяжении своего пути бывает разного цвета: желтая на просторах Великих Степей, мутно-белая возле солончаковых болот гиблого Смрадного моря, красная от впадения множества кроваво-красных ручьев около Медных водопадов. Когда тихий покой ее волн достигает скал Манарис, вода Веру приобретает цвет неба на закате, с силой врываясь в узкий желоб Врат Пены, и прокатывается по нему вплоть до Ревущих Порогов, — тогда вода реки становится голубой, хотя и непрозрачной, ибо несет с собой множество мелких камешков и песка: скалы Манарис медленно отдают себя на растерзание реке, поддаваясь с какой-то безысходностью, явно не желая того.
После Врат Пены не стесненная более ничем река вновь широко разливается, и блики бледного солнца играют на поверхности воды. Река приходит в Долину. Долина не имеет своего названия. Это просто Долина, хотя народы, населяющие ее, называют Долину между собой по-разному, причем некоторые — именами такими, что их не выговорит и язык, самый что ни на есть изощренный в произнесении чужеродных словес. Река Веру по приходе в Долину также теряет свое название, и лишь немногие называют ее — Веру. Чаще же — просто Река.
Народов, населяющих Долину, много. Хоть некоторые и считают, что их неисчислимое множество, это все же не так. Скорее всего сюда подходит словечко «множество», ибо их действительно — множество, и самый многочисленный народ Долины — люди. Они населяют оба берега Реки вплоть до того места, где Река, которой надоедают теснящие ее скалы, за многие тысячелетия прорезала сама себе выход из Долины в твердых базальтах гор Надрад и вырвалась опять на волю, в Великие Степи Хут. Люди селятся и рядом с Лесом Норных Существ, которых еще никто не видел, но в чьи глубокие ямы каждый уже имел удовольствие провалиться. Если бы Норные Существа имели нежную, ранимую душу, то они давно бы уже вымерли только лишь от обилия нехороших и грубых ругательств, которыми осыпают их люди, попадающие в их ямы. Но, по-видимому, слуха у Норных Существ нет вовсе.
Дракон пришел в Долину ранним утром. Времена великих драконоборцев Вфаффа и Ортунга давно миновали, поэтому жители Долины были захвачены врасплох. Пользуясь этим, дракон перелетел через гряду скал Суспейг на западе, что стоило ему немалого труда, миновал фактории Арраса на левом берегу Реки и опустился на луг Опоэн, где паслось в то время стадо овец Путтига, человека из рощи Апп. Всех овец — 24 головы — дракон сожрал. Потом его видели, когда он летел на север, к грозным пикам гор Надрад. Брюхо его было раздуто и он громко икал в полете, окутываясь облачками серого дыма, из чего заключили, что дракон обожрался овцами.
Реакция на такое наглое вторжение было различной. Долина внезапно разбилась на два лагеря. На одной стороне, пострадавшей, были люди, сразу же пославшие охотников к горам Надрад, на другой — все остальные народы Долины, которым было предпочтительней оставаться любопытными наблюдателями. Обрадовались лишь скальные люди, живущие в пещерах гор Надрад, — ведь к ним летело много мяса. То, что у дракона огонь из пасти и страшный хвост, их, по видимости, не волновало. Скальные люди всегда отличались невежественностью и тупоумием.
Там, где странные изваяния неведомого народа уу вырастали прямо из тела ребристых скал Горбера, главного пика гор Надрад, где небо из блекло-голубого становилось темным и грозовым и откуда вся на была видна как на ладони, разделенная широкой голубой межой Веру, в каменном кресле, высеченном им самим, сидел Мозес. Мозес, если можно так выразиться, был самым немногочисленным народом Долины, ибо подобных Мозесу в Долине не было. Были, конечно, люди, но на них Мозес походил лишь своим обликом. Что же до остального… Никто не смог бы объяснить, чем Мозес отличается от любого другого человека, почему в гордом одиночестве живет в пещерах Горбера, возвышающегося над остальными пиками Надрад, и никогда не спускается в Долину. Но именно это странное поведение Мозеса и заставляло держаться подальше от него других жителей Долины. Значит, есть причина, почему он так поступает, шептались они,вглядываясь в склоны Горбера и пытаясь увидеть Мозеса, восседающего в своем каменном кресле. Ведь он колдун и имеет власть над темными силами, которые, все это знают, издавна обитают в воющих ветрами ущельях гор Надрад и которые всегда вредят людям.
На это сам Мозес с присущей ему прямотой в выражениях отвечал: «Да фигня все это, ххоссподи!» Что же касается его происхождения, то Мозес точно знал, что когда здесь еще не было людей, он здесь уже был, и было это каменное кресло, которое он высек своими руками, и пещера была, чтобы жить, и Река текла уже, и тролли были, ворчливые, злые как всегда, и розовые змеи, пакость, тоже были уже, и все были, кто сейчас живет в Долине, а вот людей не было, не было их еще, и не было свар и ссор, неизбежных людских спутников, и жизнь в Долине текла спокойно. Все это Мозес знал. Пожалуй, только это и отличало его от прочих народов Долины. Мозес был самым знающим и цивилизованным народом, поэтому его уважали.
Сейчас он сидел в своем кресле и наблюдал. Далеко внизу, прямо под ним, на неровных склонах пика Горбер, совершенно не приспособленных для подъема, виднелась разноцветная цепочка людей. Люди поднимались к нему. Мозес фыркнул. Эти люди были охотниками, посланными отловить дракона. Или убить его.
Насчет последнего Мозес сомневался. Он знавал нескольких драконов, и, насколько он знал их, те просто так убить себя не давали. Более того, они обладали неприятной привычкой откусывать охотникам головы или пожирать их целиком. Охотники считали эту привычку дурным тоном. Что же касается самих драконов, то они как-то не задумывались над этим серьезным и важным вопросом.
Поэтому Мозес смотрел на охотников, поднимающихся к нему, с жалостью: он не мог представить себе без головы, например, того же Путтига, хотя жена Путтига, он это знал, частенько и не без основания называла того «безголовым».
Конечно же, дракон заинтересовал Мозеса. В Долине давно уже не было драконов, и приход его стал тем живительным и никогда не иссякающим источником, из которого впоследствии черпаются все сплетни, слухи и страшные истории. Для Мозеса же это было интересно, но — увы — неново.
— Эге! — сказал Путтиг, когда его голова, ставшая поводом к размышлениям у Мозеса и причиной для семейных столкновений, появилась над краем скалы. — Да это Мозес! — Остальная часть тела Путтига появилась вслед за головой. — Вот это да! — За Путтигом на скалу взобрались и другие охотники, красные, обливающиеся потом. Они в удивленном молчании выстроились перед восседающим Мозесом. Молчание прервал староста деревни Путтига Уммус.
