Паучий дар - Хардинг Фрэнсис

«Итак, контракт, заключенный на Подлунном рынке, оплачен, все условия выполнены. – Неттл глубоко вздохнула и постаралась не паниковать. – Я принадлежу Младшим братьям, а Келлен связан с Освободителями. Но это верный путь, пусть и тернистый. Это единственный способ что-то изменить».

– Есть еще одна причина, почему я здесь, – продолжала Неттл, повысив голос. – Я пришла рассказать вам, каково это – быть проклятой и что значит носить в себе проклятие, присосавшееся к моей душе, будто пиявка, которую я не могу оторвать. Рассказать, во что превратили мою жизнь «дары», которые вы предподнесли мне и многим другим. Вы уже выслушали моего друга Келлена. Надеюсь, меня вы тоже согласитесь выслушать.

Нервный мужчина, которого Келлен звал Поваром, где-то с минуту стоял неподвижно, внимательно поводя шелковыми ушами. Потом он посмотрел на Неттл:

– Мои хозяева готовы тебя выслушать.

И Неттл начала подробный рассказ длиной в дни. Она поведала Младшим братьям о Расплетенных и Освободителях, о Тэнси и Эммете. Рассказала о Шипе и Линнет, о Бледной Мальве и Леоне. Рассказала о Клевер, Бласке, Дженди и Руте. Рассказала о Яннике, Айрис и Коуле. Она рассказала им о себе. И Младшие братья слушали.

Келлен обрадовался, узнав, что Черрик-Галл жив. Но лошадь его была почти на последнем издыхании – так много сил у нее ушло, чтобы удержать болотного всадника на краю смерти. Она лежала, вытянувшись, возле замка, мокрая шкура потускнела, а глаза будто подернулись изморозью.

После окончания аукциона Повар привез Харланда на плавучий остров. Когда Келлен вырвался с долгого совещания с Младшими братьями, он даже не удивился, обнаружив, что Харланд ждет его с выражением усталой надежды на лице.

– Младшие братья попробуют помочь, – сказал Келлен, держа перед собой портальные шкатулки Эммета. Он несколько часов уговаривал пауков согласиться с его планом, но теперь не мог избавиться от дурного предчувствия. Возможно, его затея обернется трагедией, которой он всеми силами пытался избежать. – Ты ведь понимаешь, что это очень опасно?

Харланд попытался что-то ответить, но вместо этого смущенно улыбнулся и пожал плечами.

Янник парил в воздухе, каждым перышком и нервом ощущая его норов и плотность. Он ненадолго присоединился к стайке серых чаек, которые приняли Янника почти как своего, но потом повернул в сторону Миззлпорта. На шее у него болталась трубка с посланием.

Когда он доставил Расплетенным письмо Неттл, новость о предательстве Тэнси их потрясла и напугала. Но поскольку оно было написано рукой Неттл, им не оставалось ничего, кроме как поверить. Тэнси всегда была для них солнечным лучиком, льющимся сверху теплом и светом, который давал им надежду. Но Неттл была чем-то большим – тихим всепринимающим омутом, куда они могли выплеснуть свои подавленные чувства. Она умела их выслушать – и слышала то, что они не произносили вслух.

Была в трубке и вторая записка – ее Расплетенные передали Канцелярии. И это послание было воспринято куда менее благосклонно. С чего это юные бродяжки взяли, что могут указывать лучшим дипломатам и чиновникам Рэддиша, как им вести самые важные переговоры? Одна была сознавшейся проклинательницей, второй бежал от правосудия, а вся их история походила на вздорную выдумку!

Человеческая речь всегда звучала глухо для чаячьих ушей Янника, слова неприятно скрежетали и булькали, но это не мешало ему подслушивать разговоры чиновников. Вскоре ему захотелось разразиться ругательствами, которые, увы, не мог издать его клюв.

Единственным человеком, который внимательно отнесся к письму, оказалась Леона Тарл. Хоть инспектор и оставалась под властью проклятия, у нее случались моменты просветления, и Яннику повезло доставить ей копию послания как раз в один из них. К несчастью, Леона Тарл уже никак не могла повлиять на Канцелярию: никто не хотел доверять важные дела летучей мыши, которая так легко отвлекалась. Но по крайней мере она могла приказать слугам принести листок бумаги с написанным на нем алфавитом, чтобы Янник тыкал клювом в буквы. Это был не самый быстрый способ общения, но с его помощью два крылатых существа начали вынашивать собственные планы.

Келлен прибыл в плавучую деревню Освободителей, расположенную на месте разрушенного кургана, как раз вовремя, хотя в некотором смысле он опоздал на несколько дней. Убежище проклинателей оставалось безопасным только потому, что существа, связанные контрактом с Шэем Эмметом, продолжали охранять периметр. После его смерти те контракты утратили силу. Порождения Мари покинули свои посты и ушли, причем некоторые из них из вредности прежде отняли одну или две жизни. А плавучая деревня осталась без защиты.

Освободители отступили на внутренние баржи и жгли факелы ночи напролет, отгоняя самых страшных тварей. Однако Мерцающие висельники подбирались все ближе, стеклянные, как глаза мертвеца. В сумерках Бледнорукие девы песней заманивали тех, кто не успел укрыться, в камышовый лес, откуда никто не возвращался. Среди угрей, которые не были угрями, плавал гигантский болотный змей; желтые и коричневые пятна покрывали его длинную спину, напоминавшую подгнившее яблоко. Никто не осмеливался покинуть деревню, чтобы поискать пищу или поохотиться. Припасы подходили к концу, да и топливо тоже.

Сам по себе Келлен мало чем мог помочь Освободителям, но он пришел не один. Рядом с костяной лодкой скользила, уйдя в воду по лопатки, лоснящаяся болотная лошадь. На спине у нее восседала зловещая фигура в темно-сером плаще из валяного болотного шелка и с красной повязкой на глазу.

Учитывая, что их прошлая встреча обернулась бойней, Черрик-Галл был, пожалуй, последним человеком, которого Освободители хотели бы видеть в своей деревне. Но зрелище, как всадник на пару с лошадью разрывают гигантского болотного змея, который наводил ужас на проклинателей, изрядно способствовало укреплению дипломатических отношений.

Пока обитатели лагеря изумленно таращились на покрасневшую от крови воду, Келлен забрался в рулевую рубку и позвонил в колокол, чтобы привлечь их внимание. К нему обернулось множество враждебных лиц, на которых мелькали вспышки ярости зреющих проклятий, и Келлен усилием воли подавил панику.

– Полагаю, вы обо мне слышали, – сказал он, – и тех, кто меня ненавидит, я не могу винить. Но я пришел, чтобы помочь вам. Я вас не предам. Я не могу вас предать. И у меня есть контракт, который это гарантирует.

Он рассказал им о смерти Эммета и о сделке, которую они заключили. Когда проклинатели услышали, что Эммет пообещал перед Книгоношей, по толпе пробежали испуганные шепотки.

– Получается, если мы пойдем на сделку с Канцелярией, никто из нас больше не сможет наложить проклятие? – спросила одна женщина. – А что будет с теми, кто носит в себе проклятое яйцо? Мы же не можем вечно с ним таскаться? Что нам делать?

– Нам придется уйти из Освободителей, когда проклятие созреет, – подхватил стоявший рядом с ней мужчина. – Тогда мы останемся одни в Глубокой Мари и погибнем!

Эта часть разговора была самой сложной: Келлен понимал, что сейчас либо завоюет сердца своих слушателей, либо навсегда их потеряет. Не исключено, что их лица недоверчиво потемнеют и они потянутся за оружием.

– Я Расплетатель, – сказал он. – Я расплетаю проклятия. До сих пор я расплетал проклятия, которые уже были наложены. И никогда не задавался вопросом, есть ли другое решение. Но… я пообщался с Младшими братьями, и, возможно, существует способ расплести проклятие, пока оно еще зреет в яйце. Это будет непросто, и… без вашей помощи я не справлюсь.

Проклинатели неуверенно заворчали, некоторые мрачно переглянулись.

– Я не говорю о том, что вы должны отречься от своего гнева! – быстро продолжил Келлен. – В гневе нет ничего плохого. Со многими из вас обошлись несправедливо, и большинство не желало себе такой судьбы. Но… ненависть – другое дело. Она пожирает вас изнутри и делает вашу жизнь значительно хуже. А вы и так достаточно настрадались, верно?