Анатолий Горбов - Джин с Толиком
И его вытащили из следственного изолятора – правда, только на следующий вечер. Свина вывезли по фальшивым сопроводительным документам «на очную ставку» и отпустили. Конечно же, никто о теплой одежде не позаботился, а в тайнике ее не было. Свину, озябшему в спортивном костюме, пришлось нацепить старую солдатскую фуфайку в масляных пятнах и вислоухую ушанку загадочного происхождения, найденную под водительским сидением автозака.
До дома его не довезли – высадили неподалеку, как он и попросил. Потому как проникать в дом через главный вход Борис Михайлович не собирался. Отдали документы и оружие, холодно поблагодарили за деньги и укатили в холодный сумрак полночи.
С годами Свин научился никому не доверять, поэтому никто и не знал, что заброшенный участок с невзрачным домиком напротив северной стены его особняка также принадлежит ему. Жил там старый глухой дед, которого Свин нанял сторожить недвижимость от всяких бомжей и наркоманов.
Никто также не знал о подземном ходе между двумя участками, ведущем от покосившейся летней кухни прямо в подвал шикарного особняка. Свин озаботился этим ходом еще во время постройки дома, свято веря, что пригодится он ему может только в случае бегства из собственных хором. Жизнь распорядилась иначе, и Борис Михайлович был сейчас нацелен в обратном направлении.
План был таков: пока балбесы из его охраны будут дуться в карты, он через левую башню, поднимется к себе в спальню, переоденется во что-нибудь приличное, возьмет сумку и телефон. Потом обчистит свои сейфы и тем же путем покинет дом.
Я бы удивился меньше, если бы увидел живого инопланетянина, а не Свина, своим прикидом сильно смахивающего на Доцента из «Джентльменов удачи». Чувства меня переполняли, но в слова воплотиться никак не могли. Я молча смотрел на своего недруга, пока мысли кубарем катались в моей голове и давили все стереотипные фразы, подобающие такому случаю.
Хотя даже невооруженным взглядом было видно, что случай совсем не стереотипный, и фраза-клише сюда не подойдет. Я уже хотел было ляпнуть что-нибудь вроде: «А погоды нынче стоят премерзкие» – ну, чтобы что-нибудь сказать, а то молчание как-то сильно затянулось, но не успел.
– Ты опять? – Свин, похоже, особых трудностей со словарным запасом, в отличие от меня, не испытывал.
– Я не опять. Я – Толик, – ответил я. Фраза была короткой, и малосодержательной, но сам выход из словесного коллапса был приятен.
Свин, видимо, хотел сначала меня о чем-то расспросить, но потом передумал, пожав плечами, и полез в карман. Достал оттуда пистолет, снял с предохранителя, навел на меня, и, совершенно без эмоций, как-то устало произнес:
– Да мне по херу, кто ты.
Я даже успел саркастически заметить:
– Или до задницы? – когда его правое веко дернулось в нервном тике, а палец нажал на спусковой крючок.
* * *Насте позвонили поздно вечером воскресенья, и в это время ей уже было совершенно ясно, что с казначейством она пролетела, и нужно всерьез рассматривать оставшиеся варианты. Позвонили, извинились за причиненное волнение и поздравили – она принята на работу в Управление областного казначейства, где ее ждут уже завтра. Просили не забыть трудовую книжку, диплом и паспорт, а также, по возможности, соответствовать принятому в административных учреждениях дресс-коду.
Если бы они позвонили хотя бы в первой половине дня, Настя испытала бы огромную радость. Если бы позвонили до шести вечера – радость тоже была бы, но уже не такая внушительная.
А в десять вечера, растратившись за день на негативные эмоции и волнения, радоваться она уже не смогла, просто опустилась на пол, и заплакала легкими слезами, несущими разрядку и смывающими все недавние неприятности.
Первым делом, помня о забавном полосатике, она положила в сумку баночку специального паштета для котят, на который потратила чуть ли не последние деньги. А все остальное – и документы, и одежда – были приготовлены еще с пятницы…
* * *Лицо Свина исказилось, и мне поначалу показалось, что это из-за того, что я умер. Но нет. Не умер. И выстрела не было. Палец нажал на крючок, и даже на пару миллиметров его передвинул, но для выстрела этого было недостаточно.
А потом со Свином что-то произошло – то ли инсульт, то ли еще какая напасть. Парализовало всю его правую половину, и он выронил беретту, да и сам тут же упал. Я, до конца еще не поняв, что же произошло, отфутболил оружие, и наклонился к поверженному врагу.
Он был жив, но говорить не мог, только мычал. Правая часть лица исказилась, ибо тамошние мышцы больше не слушались своего хозяина. Покопавшись по карманам, я выудил сотовый, позвонил в скорую и полицию – хватит уже, в конце концов, светить собственный номер на подобных вызовах!
Кинув мобильник ему на грудь, я подобрал пистолет, и побрел прочь. О чем я тогда думал, уже и не помню. Мне кажется, я просто пребывал в настоящем моменте, и это было для меня главным. Шел и наслаждался жизнью, каждым вздохом холодного воздуха, каждым шагом по замерзшей земле и каждым взглядом на блестящие звезды, которые были близки, как никогда.
Шел и думал, что всего этого уже могло бы и не быть, и лежал бы у северной стены Свинского особняка не его хозяин, а я. И меня не слушались бы все мышцы, а не только те, что справа…
Когда участок бывших садов, ныне заселенный коттеджами, закончился, мне повстречался подросток (и откуда он взялся в полночный час?), попросивший закурить.
Я рассеяно протянул ему пистолет, щелкнув предохранителем, и на полном серьезе предложил:
– Чего тянуть-то, медленно себя гробить, давай уж сразу!
Парень, как только понял, что пистолет настоящий, исчез в ночи, словно и не было его. Я дошел до пруда, и со всей силы забросил ствол, который булькнул чуть ли не в географическом центре водного пятна.
Курить мне, наконец-то, не хотелось совершенно…
Глава шестидесятая. Заключительная
Независимо от дорог, которые мы выбираем, наша суть приведет нас к одному концу.
О. ГенриНастя, несмотря на то что тщательно подготовилась накануне, чуть не опоздала на службу в понедельник – подвел общественный транспорт, точнее, пробки в утренний час пик. В обеденный перерыв свободного времени тоже не оказалось, уже по рабочим обстоятельствам. Поэтому она с дарственной баночкой паштета появилась у заветных окон напротив своей новой работы лишь к вечеру.
Окна встретили ее мрачной темнотой – даже «поездные» занавески в них не белели, разведенные по краям оконного проема. Котенка нигде не было видно, и отчего-то у Насти защемило сердце – неужели, что-то случилось с этой бабушкой, и ее увезла машина «скорой помощи»? А как же тогда юный зверек?
