Джаспер Ффорде - Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов
Я навела на нее пистолет и начала нажимать курок, но остановилась. Она, похоже, совсем не волновалась, и это меня встревожило.
— Слышишь? — спросила она.
— Что слышу?
Она приложила ладонь к уху.
— Это.
И теперь, после ее слов, я тоже что-то услышала. Негромкое бренчание, которое, казалось, передается по земле.
— Что это? — спросила я и поразилась, обнаружив, как надтреснуто и… испуганно прозвучал мой голос.
— Сама посмотри, — предложила она, указывая наружу.
Я утерла пот со лба и попятилась из дверей, по-прежнему твердо держа ее на мушке. Потом пробежала по садовой дорожке и выглянула на улицу. Дома в конце дороги утратили определение и были пожираемы клубящимся облаком песка.
— Что это за чертовщина? — рявкнула я.
— Ты бы знала, — тихо ответила она, — если бы посещала теорию в беллетриции, а не тратила время на стрельбище.
Я взглянула на почтовый ящик на углу улицы, и он у меня на глазах рассыпался на кусочки, потом собрался в облачко пыли и мусора и всосался в воронку высоко над нами. Я вытащила комментофон и в панике набрала номер Брэдшоу.
— Но ты не знаешь второго имени Мелани Брэдшоу, — заметила Четверг.
Я опустила телефон и беспомощно уставилась на нее. Это было подстроено. Четверг, должно быть, поговорила с Брэдшоу, и вместе они заманили меня сюда.
— Ее второе имя — Дженни, — пояснила она. — Я назвала в ее честь свою вторую дочь. Но это тебе не поможет. Я велела Брэдшоу не снимать ради меня текстуальное сито, ни с паролем, ни без. Как только ты окажешься в тексте, а генераты будут успешно эвакуированы, он должен будет начать… стирание всей книги.
— Как ты связалась с ним?
— Это он связался со мной, — ответила она. — Четверг-5 предположила, что ты можешь провернуть тот же трюк, что и она. Выбраться я не могла, но мы могли заманить сюда тебя.
Она взглянула на часы.
— А еще через десять минут эта книга и все, что в ней есть, включая тебя, перестанет существовать.
Я огляделась и, к своему ужасу, увидела, что стирание подобралось ближе, а я и не заметила. Оно было уже менее чем в десяти футах от меня — мы стояли на единственном оставшемся куске земли, грубом круге футов сто в поперечнике, на котором помещались только дом Лондэна и его соседи. Но и они не задержатся надолго, и прямо у меня на глазах крыши превращались в пыль и уносились вихрем, пожираемые стиранием. Монотонный гул нарастал, и мне пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной:
— Но ведь и тебя тоже сотрет!
— Может, и нет. Это зависит от тебя.
Четверг поманила меня обратно в дом, когда садовая калитка превратилась в дым и была унесена в пылевое облако. Как только мы оказались в кухне, она повернулась ко мне.
— Это тебе не понадобится, — сказала она, указывая на мой пистолет.
Я неуклюже попыталась запихнуть его обратно в кобуру, и он со стуком упал на пол. Я не наклонилась за ним. В окно виднелся сад за домом. Навес и яблоня исчезли, и стирание медленно поедало газон. Потолок пошел пятнами, и у меня на глазах входная дверь обратилась в пыль и была унесена ветром.
— Дьявольщина, — произнесла я, когда до меня внезапно дошло.
Не то, что меня сейчас сотрет, — нет. Это было холодное и мрачное открытие, что я и отдаленно не так умна, как думала. Я столкнулась с противником, неизмеримо превосходящим меня, и пожинаю последствия собственного высокомерия. Вопрос в том, доставлю ли я ей удовольствие понять это? Но, если подумать, ей не хотелось и не требовалось такого удовольствия, и все внезапно показалось гораздо более мирным. Вместо этого я сказала.
— Я искренне польщена.
— Польщена? — переспросила она. — Чем же?
Потолок отбыл в вихре пыли, и стены начали оседать вместе с картинами, каминной полкой и мебелью, быстро рассыпающимися в мелкие обломки, засасываемые в смерч прямо над нами.
— Я польщена, — повторила я, — потому что ты готова стереть целую книгу и отдать собственную жизнь, чтобы избавиться от меня. Должно быть, я достойный противник.
Она почувствовала перемену в моем настроении и еле заметно улыбнулась.
— Ты почти победила меня, — сказала Четверг, — и еще можешь это сделать. Но если я выживу, — добавила она, — то это будет мой тебе подарок.
Стены почти исчезли, и тростниковый ковер начал рассыпаться у меня под ногами. Четверг открыла кухонную дверь, за которой обнаружился пролет бетонных ступеней, ведущих вниз. Она поманила меня за собой, и мы сбежали в большое подземное помещение в форме бочки, если смотреть изнутри. На большом постаменте торчали два электрода, между которыми время от времени проскакивала слабая искра. Шум ветра стал глухим, но я знала, что стирание доберется до нас — это только вопрос времени.
— Это камера смыслонакопителя, — объяснила Четверг. — Ты бы знала об этом, если бы слушала в классе.
— Как твое выживание может стать подарком для меня? — спросила я.
— Это легко объяснить, — ответила Четверг, снимая со стены часть покрытия и обнажая клепаный чугунный люк. — За ним есть только один способ спастись — пересечь пустоту Ничто.
Мне все стало ясно. Ничто не поддерживает текстовую жизнь, и меня мгновенно разорвет на буквы, если я попытаюсь сбежать через эту пустоту. Но Четверг не была текстом, она была из плоти и крови и должна была уцелеть.
— Мне самой отсюда не выбраться, — добавила она, — поэтому мне нужна твоя помощь.
Сначала я не поняла. Я нахмурилась, и тут меня осенило. Она не предлагала мне прощение, второй шанс или спасение — я была слишком жестока и извращенна для этого. Нет, она предлагала мне единственную вещь, которой я никогда не имела бы, не могла иметь, — она предлагала мне искупление. После всего, что я ей сделала, всего, что я собиралась сделать, она была готова рискнуть жизнью, чтобы даровать мне крохотный шанс искупить вину. И более того, она знала, что я его приму. Она была права. Мы походили друг на друга больше, чем я думала.
Крыша разлетелась на куски, стирание принялось рвать на части камеру накопителя.
— Что мне делать?
Она указала на парные запоры, расположенные в восьми футах друг от друга. Я взялась за ручку и на счет «три» потянула ее вниз. Люк распахнулся, открыв пустую черную бездну.
— Спасибо, — сказала Четверг.
Стирание неуклонно ползло через комнату. От всей книги теперь остался только диск меньше шести футов в диаметре, мы находились в середине клубящегося облака пыли и мусора, а вокруг нас ветер разносил оставшуюся ткань книги, сводя ее к неразличимой текстовой пыли.
— Как это будет? — спросила я, когда Четверг выглянула в чернильную темень.
