Илья Некрасов - Град на холме
– Маркс!
– Анархия! – повторила толпа. – Оуланем!
Затем воздух будто взорвался чем-то похожим на speed-metal. Девчонка за ударной установкой, наконец, взялась за работу, её длинные волосы заметались между барабанами, тарелками и палочками.
В сплошном потоке гитарного рёва и барабанного бита едва различался голос певца. Бредовый в общем-то текст внутри мощного подавляющего звучания, странным образом приобретал если не смысл, то какое-то своё, самоценное значение.
Не осталось ничего, кроме мести!
Я высоко воздвигну престол,
Холодной и ужасной будет вершина.
Основание – суеверная дрожь,
Церемониймейстер – чёрная агония.
Кто посмотрит человеческим взором,
Отвернётся, смертельно побледнев, онемев, ужаснувшись,
Схваченный слепой холодной смертностью.
Затем, вероятно, последовал припев на немного сниженной скорости и с резкими короткими перерывами в звучании гитар.
Адские испарения поднимаются
И наполняют мой мозг,
Пока не сойду с ума
И моё сердце в корне не изменится.
Видишь этот меч?
Князь тьмы продал его мне.
Гитары замолчали, остался только бит ударной установки, да рваный голос.
Ведь Бог вырвал из меня прежнее.
В проклятии и мучении судьбы
Всё светлое исчезло!
Вновь заиграл откровенный speed-metal, когда практически исчезает мелодия, а голос растворяется в потоках и гуле металла.
Теперь я понял,
Что поднимается из моей иссушенной души.
Ясное, как воздух, прочное, как кости…
Оуланем, олицетворённое человечество,
Я могу схватить и раздавить
Силою могучих рук
С яростной силой!
В то время как бездна сияет предо
Мной и тобой в темноте,
Ты провалишься в неё, и я последую за тобой,
Смеясь и шепча на ухо:
«Спускайся со мною, друг!»
И снова припев, с резкими перерывами в звучании гитар.
Адские испарения поднимаются
И наполняют мой мозг,
Пока не сойду с ума
И моё сердце в корне не изменится.
Видишь этот меч?
Князь тьмы продал его мне.
Без какого-либо перерыва зазвучала следующая песня. Тоже speed-metal, ничуть не стесняющийся себя.
Мы те, кем мы станем.
На руинах мира встретим себя настоящих,
Ощутим себя равным Демиургу.
К року у меня был небольшой иммунитет. Его дурман не сразу начинал действовать на меня. Но теперь волна уже поднималась в грудь откуда-то снизу. «Это» уже не пряталась. Не хотело прятаться.
Я обернулся. Если толпа у сцены давно не сдерживалась и откровенно бесновалась, то люди, что стояли подальше, выглядели спокойнее. Они переживали это внутри себя. А оно наконец-то нашло выход, внешне у каждого по-разному. Но на уровне биопсихики всё происходило одинаково. Реакции организма на звук вызывались сочетанием низких частот и определённого ритма. Ускорялась выработка адреналина, снижался уровень рационального восприятия.
И будто внутри человека просыпалось совсем другое существо, ранее усыплённое лукавым шёпотом разума. Оно никогда полностью не исчезало. Зверь дремал, свернувшись калачиком и изредка отрывая затянутые туманом красные глаза. На каком-то глубинном уровне каждый, кто находился в толпе, возвращался к нему и его ощущениям.
Подобные звуки как своеобразный наркотик. Наверное, похожим образом действовали низкие звуки от труб языческих жрецов, вводивших людей в религиозный транс.
Очередная песня закончилась тем же хищным стихающим рёвом гитары, без намёка на мелодию. Просто низкий металлический звук. Только сейчас он не подавлял, а наоборот, раскрывал, выворачивал наизнанку.
Рассчитывая ещё больше завести толпу, солист выкрикнул в микрофон:
– Say «shit»!
– Shit! – ответило множество фанатов.
– Say «fuck»! – повторил певец.
– Fuck! – взревела толпа.
Затем началось соло ударной установки. Гитары и голос молчали. Зрители по примеру фронтмена группы включились в игру отважной барабанщицы, подпрыгивая всей толпой и хлопая в ладоши в нужные моменты.
Внезапно я ощутил на себе чужой пристальный взгляд, посмотрел в ту сторону и заметил, что меня разглядывает панк. Затем он проворно нырнул в толпу, и увидевший это Эрасмуссен попытался задержать приятеля. Я вновь разглядел того за лесом поднятых вверх рук. Они быстро перебросились парой фраз. Расслышать что-либо было нереально: я практически оглох. Панк начал пробиваться к ограждениям сбоку зала. Эрасмуссен следовал за ним, а я стал двигаться параллельным курсом.
Они остановились у ограждения, и панк внезапно ударил музейщика кулаком в горло. Тот сразу упал и исчез на полу. Я рванул туда, а панк перелез через ограждение и, на ходу что-то крикнув охраннику, бросился в закулисье.
Я продрался к Эрасмуссену. Тот держался за горло, пытаясь восстановить дыхание. Он увидел меня и показал в направлении, где скрылся беглец. Говорить он не мог. К парню склонились две девушки из толпы, и я побежал за панком – думать особо было некогда. Панк выглядел куда опаснее. Я перемахнул через заборчик, а перегородившему путь охраннику показал голограмму с коммуникатора – поддельный полицейский значок. И для убедительности пистолет.
Охранник не стал особо сопротивляться, когда я отшвырнул его с пути. Музыка продолжала играть, её было слышно в тёмном коридоре, куда меня завело чутьё. Наверное, если бы я начал стрелять, музыканты бы не остановились.
Навстречу попался какой-то толстяк, я выхватил пистолет и заорал:
– Где он?! Куда побежал?!
– А… – толстяк указал в сторону одной из трёх дверей в конце коридора. Я бросился дальше. Оказалось, повсюду гримёрки. С десяток комнат. Внезапно из конца коридора донёсся сдавленный женский крик. Туда!
Из-за угла вынырнула испуганная девчушка, в откровенном сценическом костюме. Мне удалось поймать её и толкнуть в безопасном направлении.
«Не высовывайся», – прошипел я вслед.
Не знаю, поняла ли она, или только кивнула и побежала прочь.
Я резко вышел за угол. Из темноты впереди раздался выстрел. Я инстинктивно упал и выстрелил в потолок, так, чтобы никого не задеть. Этого хватило, чтобы беглец обнаружил себя и побежал дальше.
– Стой! Стреляю!
Панк остановился на следующем свороте, попытался выстрелить, но пистолет дал осечку. Выругавшись, он бросил оружие и ломанулся за угол. Когда я подбежал туда, то услышал оборвавшийся крик. Издалека? Будто с улицы.
Впереди было открытое окно. Я выглянул наружу.
Пожарная лестница. И тело, лежащее под такси. Но почему так далеко? Почему так быстро?
Как он смог… настолько резво спуститься по лестнице, пробежать по улице и угодить под машину?
Если только не спускался по лестнице «скольжением», как профессиональный пожарник или человек со спецподготовкой.
