Сергей Алексеев - Молчание пирамид
— И это я обязан докладывать? — огрызнулся Плюхач.
— Выброси, не понадобятся.
— Ты и копать мне запретишь?
— Сам не станешь. Ты в пустыне уже был?
— А что?
— Знаешь, до командировки в Забавинск я занимался очень интересной темой, — примирительно заговорил Самохин. — Энергетическими каналами Земли… И у меня ее отняли. На самом интересном месте.
— Только не надо утешать, товарищ полковник. А то расплачусь…
— Слезы в глазах — это хорошо. Говорят, сквозь них видится будущее… Вместо глобальной темы подсунули жалкий жемчуг… И вдруг две эти темы пересеклись в одной точке.
Плюхач обернулся, спросил не сразу:
— Где? В необозримом пространстве?
— Там, где ты собрался рыть землю — в пустыне за стеклозаводом.
— Если настоящий Тартар существует, то он где-то под песками. — Он отходил от обиды, как наплакавшийся мальчишка, и только не всхлипывал. — У меня в группе обеспечения эксперт по геологии и два геофизика… Правда, исходные материалы скудные, мелкомасштабные. На территории Горицкого бора никаких исследований не было… Ближайшие скважины на стеклозаводе, и то на воду бурили, да несколько мелких, инженерных…
— Не надо бурить, город под песками.
— Я хотел шурфы пробить. И сделать сейсморазведку.
— Это как?
— Геофизики объясняли… В шурф закладывается заряд, взрывается, а приборы пишут…
— Там и ходить-то лучше всего босиком! И громко не разговаривать…
— А откуда у тебя информация? Кто источник?
— Из уст очевидца, майор…
— Этим… устам известно, что где-то в пустыне есть ход в пирамиды?
— Вот это уже из области фантастики. Нет никакого хода.
— Как же достают жемчуг?
— Доставали… Теперь там и жемчуга нет. Плюхач вроде бы поверил и даже немного успокоился.
— С твоим источником можно встретиться? — помолчав, спросил он.
— Думаю, можно. — Пожал плечами Самохин. — Только зачем?
— Понимаешь, в чем дело. — Оживился он. — Жемчуг не может быть такого же возраста, как пирамиды, это же органика, карбонаты. Их жизнь — максимум три века… Если он в самом деле из пирамид, то значит, каким-то образом выращивался искусственно. А это значит, есть технология.
— В слезы богини ты уже не веришь?
— Да лично я и в слезы бы поверил. И жил бы себе… Руководство не верит, требует реальных доказательств. Иначе…
— Что?
— Можно загреметь вслед за Хлопцом.
— И куда загремел Хлопец?
— Говорят, в клинику, какие-то навязчивые идеи. Тоже о пирамидах, о слезах богини… Проверяют на вменяемость.
— Жаль генерала. Он очень одинокий человек…
— Думаю, он счастливый…
Первый сигнал о нейтрализации охранника прошел через полчаса, затем, после некоторой заминки, второй. Обездвиженных спецсредствами, их относили подальше в лес, там вытряхивали из тресов, приковывали к деревьям и заматывали головы рабочими куртками. Бойцы спецназа переодевались и становились на их место. Бункер с отдыхающей сменой, где находилось караульное помещение, тоже взяли легко, поскольку расслабленные «тресы» даже не задраили люк. Однако ко внутренней бесшумно подобраться не удалось: вероятно, сорвали сигнализацию типа «паутинки» и натасканного бывшего грушника, приставленного сторожить таганаитовую пирамиду, брали в коротком рукопашном бою. В результате два бойца пришли к плотине с сотрясением мозга и сломанным носом.
Личный телохранитель постоянно сидел в пирамиде хозяина и пока что не поднимал тревоги — эфир над Тартаром был чист. Чтобы выманить его на улицу, следовало провести отдельную операцию, а времени на это не оставалось. Система охраны только еще изучалась группой Плюхача, и не было уверенности, что в течение, например, часа охранники могут поднять тревогу лишь по той причине, что специальный сигнал не проходит по цепочке постов, и вызвать подмогу. Монашествующие члены Ордена в расчет не брались, ибо сидели, а вернее, лежали постоянно запертые, замурованные гранитными плитами, дабы обрести абсолютный покой, и выходили на прогулку перед заходом солнца.
Как только с охраной было покончено, Самохин подъехал к Тартару на уазике и велел остановиться в лесу поблизости от блокированной бойцами пирамиды.
— Слушай, а что там может быть? — запоздало, уже на ходу спросил Плюхач. — Зачем открывать-то ее?
— Пока что одни догадки…
— А твой информатор ничего не сказал?
— Вот этого он не сказал… Возможно, мы найдем целую гору жемчуга.
Майор остановился и вытаращил глаза.
— Что ж ты раньше молчал?.. Ты думаешь там?.. Производство?
— Пошли, — Самохин потянул его за рукав. — Я говорил тебе, даже две параллельные прямые где-то пересекаются…
— Погоди… Вполне! Единственная пирамида, которая охраняется… У тебя есть какие-то соображения? Факты?..
— Чувства… Возможно, там пролито много слез. Откроем — увидим…
Тартарары стоял на берегу озера среди песков, как всегда, молчаливый и монументальный, что и в самом деле навевало ощущение вечности. Некоторое оживление, а точнее, выпадение из времени, лишь на его краю, где рабы строили стены новых усыпальниц, — из-за современного автокрана.
Впрочем, кто знает, как их возводили прежде…
Плюхач не знал, есть ли видеонаблюдение, поэтому на всякий случай заходил к центральной пирамиде с тыла. Величайшее преимущество геометрии этого сооружения было в том, что если установить всего одну камеру на высшей точке, эдакий всевидящий глаз, не останется даже сантиметра мертвой зоны, так что подойти незамеченным будет невозможно. Поэтому Самохин шел к подземному входу открыто, отвлекая внимание на себя: если телохранитель сидел перед монитором, то сейчас вел его и не мог видеть, что творится сзади.
Но если бы увидел и не поднял плиту, пришлось бы воспользоваться «мокрым» ходом, для чего Плюхач нес с собой две тротиловых шашки, в общем-то приготовленные для выхода из пирамиды, если западня захлопнется на обратном пути.
Отшлифованная гранитная плита напоминала могильную, разве что без надписи, и плотно закрывала подземный вход. Самохин надавил кнопку звонка и тут же убедился, что телохранитель видит сквозь стены: его узнали, послышался жужжащий звук, камень поднялся на две трети человеческого роста и замер, словно нож гильотины. Молчуны таким образом заставляли поклониться перед входом в храм. Самохин поклонился, вошел под арку и следом, уже невзирая на видеоглаз, вкатился Плюхач и сразу же затаился в тоннеле.
На сей раз никто не встречал ни на лестнице вниз, ни на другой, вверх. Внутренняя дверь отворилась перед Самохиным сама — за ней оказался балерон, теперь уже без маски.
