Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— А ты, вообще, в состоянии? На вид как-то не очень, — сказал Суинберн. Действительно, командор выглядел ужасно: из глаз, ушей и носа текла кровь, и он непрерывно дрожал.
— Боюсь, что бегать по туннелям я действительно не в состоянии, но скоро я приду в себя. Как только мы свяжем этих подонков, я немного отдохну, потом найду местных полицейских, и мы наведем здесь порядок. А вы повезете Бёртона в Лондон.
Через несколько минут, связав по рукам и ногам всех троих, Суинберн и Спенсер вошли в кладовую, дверь которой вела в лабиринт. Фиджет сунул голову на кухню, увидел, что драка закончилась, и помчался за ними. Все вместе они вошли в туннель, прошли под домом и под дорогой, а затем направились к Карачкам. Туннель оказался хорошо освещен, и никто не мешал им идти по спирали, всё время пересекающей саму себя. Наконец они приблизились к центру лабиринта. Там Суинберн поскользнулся на своих коротеньких ножках и на повороте врезался в «развратника» Смизерса, который шел ему навстречу. Оба рухнули на пол, сплелись в клубок и начали колотить друг друга руками и ногами, пока к ним не подбежал Спенсер. Философ без лишних слов схватил Смизерса за волосы, задрал его голову кверху и с силой ударил о каменный пол. Руки «развратника» дернулись, и он затих.
— Оттащим его в центральную комнату, — предложил Суинберн, с трудом переведя дыхание. Они взяли «развратника» за ноги и протащили последние несколько ярдов, пока не вышли из туннеля во внутреннюю комнату.
— Это вы? Э-э-э… — спросил знакомый голос.
— Алджернон Суинберн. Здравствуйте, полковник.
— Ужасно приятное зрелище. То есть я рад вас видеть.
Лашингтон сидел у стены, его руки были связаны за спиной. Всегда тщательно одетый, сейчас он выглядел растерзанным и неопрятным, а его экстравагантные бакенбарды скорбно повисли.
— Боюсь, что Бёртон — всё, — объявил он, кивнув в сторону маленького водопада. — Потерял рассудок, бедняга.
Королевский агент сидел, не подавая признаков жизни, прямо под потоком; его руки, широко разведенные в стороны, были прикованы к стене по обе стороны от водопада. Горячая вода, падавшая из щели сверху, стекала ему прямо на голову. Суинберн заорал от ярости и бросился к другу.
— Герберт, помоги мне отомкнуть эти чертовы наручники!
Пока они с философом отстегивали цепи, Лашингтон рассказывал о себе:
— Откровенно говоря, я почти не помню, как оказался здесь. Последние несколько месяцев как в тумане. Кусок ночного кошмара, на самом деле. Поддержал ли я этого жирного самозванца? Думаю, да. Ничего не мог поделать. Всякий раз, когда он оказывался рядом, я был уверен, что это сэр Роджер. Боже мой, я даже на суде свидетельствовал в его пользу! Никак не мог заставить себя собраться с мыслями и начать думать! И вот, нахожу себя тут, неизвестно где, связанным.
— Вы под Карачками, полковник, — сообщил ему Суинберн.
— Неужели? Тогда это ближе к дому, чем я думал. Не видал ни одной живой души днями, неделями, месяцами… кроме негодяя Богля, который носил мне еду, и этого пройдохи Кенили!
— Готово, парень, — буркнул Спенсер, снимая наручники с запястий Бёртона. Он и Суинберн оттащили бесчувственное тело исследователя от водопада и положили на пол. Его открытые глаза смотрели в никуда. Он что-то пробормотал. Поэт наклонился ближе.
— Что, Ричард?
— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон.
— Что?
— Аль-Маслуб.
— Чего он там бормочет? — спросил Спенсер.
— Что-то по-арабски. Аль-Маслуб, — ответил Суинберн.
— Это еще что за хреновина?
— Не знаю, Герберт.
— Он постоянно повторял это слово, — вмешался Лашингтон. — И, кроме него, больше ничего. Совсем ничего. Быть может, какое-то чертово место?
Философ подошел к полковнику и начал развязывать узлы у него на запястьях. Поэт беспомощно уставился на королевского агента.
— Что с ним случилось? — крикнул он, в ужасе глядя в бессмысленные глаза друга. Потом схватил Бёртона за плечи и потряс: — Ричард, очнись! Ты в безопасности!
— Бесполезно, — печально сказал Лашингтон. — У него всё в голове перепуталось.
— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон. Суинберн уселся на пол и обернулся к Спенсеру. По его щеке текла слеза.
— Герберт, что делать? Я не вижу смысла в его словах. Я не знаю, что такое Аль-Маслуб!
— Вначале — самое главное, парень: нам надо отвезти его домой!
Внезапно Бёртон сел, откинул голову назад и завыл. Потом, что было намного страшнее, бессмысленно захихикал.
— Аль-Маслуб, — негромко промычал он. Его глаза задвигались, челюсть безвольно отвисла, и он медленно повалился на бок. Суинберн посмотрел на него и судорожно всхлипнул. Он никак не мог отогнать от себя мысль, что их враг победил. Лондон, сердце империи, погрузился в хаос, а Бёртон, единственный человек, который может спасти страну, выглядит так, словно его можно снова отправлять в Бедлам — теперь уже навсегда!
Часть третья
В КОТОРОЙ РАСКРЫВАЕТСЯ ВЕЛИКИЙ ОБМАН
«Технологисты призывают нас не бояться машин.
Они уверяют нас, что машина не может причинить вред человеку.
Они допускают, что их изобретения изменяют общество.
Но они уверяют, что эти изменения совершенно безопасны.
„Всё идет гладко, как часы“, — говорят они.
Но, по моему опыту, часы отбивают тревогу каждый час».
Уильям Холман Хант[161]Глава 11
МЕНЯ ЗОВУТ АРТУР ОРТОН
«РАЗЫСКИВАЕТСЯ
за предательство Британской империи!
Ричард Спрюс, ботаник, рост примерно 5 футов и 9 дюймов.[162]
Худощавый, темные редкие волосы, седеющая борода и усы.
Награда: 100 фунтов за информацию, которая приведет к поимке преступника.
Обращайтесь в СКОТЛАНД-ЯРД».
Из объявленияПоздним утром следующей субботы, через два дня после спасения Бёртона, мимо его дома прогромыхал весьма необычный экипаж, похожий на огромный железный ящик. Вместо окон в нем были только узкие горизонтальные прорези по бокам, а двери скорее подходили банковскому сейфу, чем карете. В отличие от обычного кэба, где водитель сидел сверху, здесь для него была оборудована клиновидная кабина спереди; ее толстые стены скрывали от любопытных взоров и его, и пассажира. Четыре угла диковинной машины обрамляли металлические башенки, в каждой из которых стоял солдат с винтовкой. Весь этот маленький замок на шести массивных колесах тащили две большие паролошади. Сопровождаемый четырьмя всадниками из королевской гвардии, экипаж грохотал, потрескивал, шипел и кряхтел, пока не остановился у дома номер четырнадцать по Монтегю-плейс.
