Максим Михайлов - Плач серого неба
С надеждой на ваше понимание,
Городской совет.
P.S. Если вам или вашим близким известно что-либо о похищении или похитителях, просьба незамедлительно сообщить в полицейский участок по месту жительства. Помните, что укрывательство преступников и пособничество караются неизбежно и сурово».
Вероятно, перед уходом я не забыл извиниться перед полицейским. По крайней мере, я действительно подумал об этом и даже открыл рот, когда, ошеломленный, вытолкался из толпы и пошел к Хидейку. Тот уже не улыбался. Ждал.
— Хорошо. Чего вы от меня хотите? — я уже понял, что альв был прав — покинуть город в обозримом будущем мне не светило. Конечно, я всеми силами убеждал себя, что это не повод браться за работу, но в душе подняла голову и застыла в напряжении змея близкой к любопытству любознательности.
— Скажу откровенно, мастер Брокк, — он продолжал не улыбаться, — я хочу, чтобы вы помогли мне как можно скорее оказаться в Эскападе. Впереди защита диссертации, и я не намерен оставаться простым аспирантом только потому, что каким-то идиотам взбрело в голову похитить расфуфыренного карлика.
— И? — четко, и от того с диким ужасом понимая, что сейчас будет сказано, я все-таки же задал краткий и ненужный вопрос.
— Я хочу, чтобы цвергольд нашелся как можно быстрее! И, Хаос забери, мне не жалко нанять для этого лучшего сыщика из всех рекомендованных. Это, как нетрудно догадаться, вы, мастер Брокк.
Уточнение едва не выбило последнее бревно из опор плотины, которая пока что сдерживала рвавшийся из меня истерический смех. Я мутно уставился на самого необычного потенциального клиента в своей жизни и понял, что надежды были тщетны. Он не шутил.
Глава 2, в которой я все-таки обретаю покой
— Хидейк, это никак невозможно. Слышите вы? Никак!
— Но позвольте, почему?
— Я больше не работаю. В этом городе. В этом — не работаю.
— Ну и что? Вам же все равно нечем будет заняться в ближайшие дни.
Поймал. Я и сам не понимал, почему всем нутром ощетинился на предложенное дело. С одной стороны, конечно, все было ясно. Я попытался одним махом порвать нити, связывавшие меня с Вимсбергом, но среди них внезапно оказалась прочная цепь. Тратить на нее собственные силы не было никакого желания. К тому же я понимал, что сейчас за нее возьмется целая орава кузнецов. С другой стороны, а что еще мне оставалось делать? Тратить оставшиеся гроши на борьбу с унынием? Ехидный юноша с замашками светского щеголя говорил правду: вариантов было только два. Удовлетворить блажь богатого дворянина и принять заказ, или… или отправляться на поиски места для ночлега. Потому что…
— Нет, — сказал я, глядя альву прямо в глаза, — все-таки, ничего у нас с вами не выйдет.
— Вы, мастер Брокк, все повторяете и повторяете одно и то же. Право слово, может, назовете уже истинную причину такого упорства? Или хотя бы придумаете ее? У вас неприязнь лично ко мне? Вряд ли, ибо наверняка я не самый мерзкий клиент за вашу богатую профессиональную историю. Тогда что же? Что заставляет вас сомневаться?
— Дело не в сомнениях. — Самоуверенности и упоения собственной логикой в его речи было чуть ли не больше, чем слов, и это страшно раздражало бы меня, не будь он прав. А правота собеседника, как водится, раздражала вдвое сильнее. — Мне просто негде работать. Офис закрыт со вчерашнего вечера.
— Не понимаю?
— Я же уезжаю, Хидейк. То есть, собирался уезжать. А это подразумевает, что все концы обрублены — я прервал аренду и сдал ключи хозяйке. Где прикажете вести дело? В гостиничном номере? Не уверен, что смогу заниматься делом и одновременно отмахиваться от клопов. Понимаю, как смешно это звучит… — заворчал я, заметив, что альв ухмыльнулся, но он нетерпеливо махнул рукой.
— Всего то? Право слово, мастер Брокк, я ожидал проблемы посерьезнее. Но это же пустяк! Давайте в дополнение к гонорару — заметьте, речь не о включении в общую сумму, а о некоторой, так сказать, премии, — так вот, сверх гонорара я включу в договор со своей стороны, скажем, двухнедельное (на худший случай) проживание в гостевом крыле моего особняка? Не хочу хвастаться, но уверен, вам там понравится. Гарантирую личный кабинет, отдельную спальню и ежедневное двухразовое питание, иногда, вполне возможно, в шумной компании урожденных аристократов?
— Что-то я как-то не очень понимаю, — мысли сплелись в липкий, аморфный и колючий клубок.
— Так позволите мне все объяснить в теплой гостиной за чашкой хорошего кофе! Вы ведь не пьете, насколько я знаю?
А он хорошо подготовился.
— Нет-нет. — Я взял себя в руки, — Погодите. Не будем вот так, с разбегу, бросаться в незнакомый омут. Поступим по-другому: я возьму повозку, и поеду… домой, — я очень надеялся, что домоправительница все же даст добро на последнюю ночевку, благо, помещение числилось за мной еще целую ночь, а договор я, по выстраданной годами привычке, не выбросил. — А завтра, скажем, в полдень мы встретимся в этом самом трактире, — я кивнул на уныло обмякшую под дождем вывеску «Любимицы судеб». Каждый порыв ветра сгонял с металлических букв пухлые, обрюзгшие капли воды. Внезапно я почувствовал страшную усталость. Торопливые сборы, пешая ходка до вокзала, вся эта нервотрепка… — Поговорим там. По крайней мере, я высплюсь и смогу нормально соображать.
— Мы еще не начали работать, а я уже уважаю вас за откровенность! Договорились, — осклабился Хидейк, с довольным видом сотрясая мою руку, — ровно в полдень жду вас здесь. До скорой встречи, мастер. Отдыхайте как следует.
Я проводил альва взглядом, только сейчас оценив удивительный дизайн его головного убора — поля высокого цилиндра шли веселыми волнами, от чего сзади казались залихватски изогнутыми. Новый стиль, который, как множество других красивых и бесполезных идей, шальной ветер принес с родины этих вечных модников, Мирриона. Моя мятая фетровая шляпа с обвисшими полями и провалившимся верхом казалась в сравнении чем-то невыносимо непристойным.
Ветер ухватил несколько капель похолоднее и швырнул мне прямо в лицо. Пока я протирал глаза, Хидейк успел открыть зонт и обзавестись попутчиком. Рядом с ним плавно ступал некто высокий и стройный в длинном плаще невнятного темного цвета. Я напряг глаза, но коварный дождь припустил еще яростнее и превратил подобные теням силуэты в размытые пятна. Передернувшись от холода, я отвернулся от загадочной парочки и принялся ловить свободную повозку. Искать пришлось долго — была ли тому виной погода, или недавняя толпа расхватала транспорт, но лишь три-четыре сегмента спустя я выцепил из вечернего мрака сумрачного, простуженного извозчика. Хмуро харкнув на тускло блестевшие булыжники мостовой, сутулый дядька в буром сюртуке придирчиво осмотрел протянутые медяки, кивнул, болезненно скривив лицо, и, кряхтя, полез из-под навеса открывать дверцу, но я жестом остановил его и открыл сам. Вот еще, важничать.
