Максим Михайлов - Плач серого неба
— Ничего страшного, — безмятежно ответствовала ее жертва, — с каждым может случиться.
В подкрепление своих слов Карл слегка приподнял над головой потертый котелок. Непослушная рыжая щетина прянула было вверх, но алхимик быстро вернул шляпу на место. Мгновение спустя он уже задумчиво смотрел вдаль, на крыши города, которому оставалось мучить нас еще…
— Сколько там до отъезда? — негромко спросил я, вторя взгляду цвергольда. Тот сощурился на уцелевшие часы Ратуши, которые на миг проглянули сквозь истрепавшееся покрывало тумана, и напряг глаза.
— Вроде, пол-оборота, — протянул он.
— Билеты далеко?
— Момент, — карлик суетливо впихнул руку под рыжеватую кожаную куртку и энергично задвигал ей, что-то нашаривая. Лицо его вдруг стало испуганным и взволнованным.
— Это…
— Что? — испугался и я.
— Да вот здесь же были, в кармане, — глаза Карла становились все шире, а руки заметно задрожали.
— Карл, — серьезно выдохнул я, — ты меня так не…
Не успевшая родиться паника разбилась о звонкий девичий смех.
— Забавные вы, — радостно сообщил из-под зонта знакомый голос. — Дядька, держи свои билеты.
— Это… Вот чтоб тебя! — Багровый Карл выхватил у Леморы куски бумаги и принялся яростно ими обмахиваться. — Ты чего пришла? Тебя ж, небось, ищут!
— И еще как, — девчонка посерьезнела, сохранив отсвет улыбки лишь в уголках глаз, — да только тяжело им придется. Они ж меня в лицо не знают.
— Рад, что ты в добром здравии, — осторожно заметил я, — но что это за маскарад?
— Надо же развиваться, — альвини пожала плечами, — придумывать что-то новое. Времена настали нелегкие, все меня слушаются. Надо же оправдывать доверие.
— Кто это тебя слушается? — подозрительно спросил Карл, — и с чего вдруг?
— Да Мухи же, те, что остались. Тот гад с собой только главных увел, а остальные растерялись, но остались. А как я вернулась — так и давай спрашивать, что к чему, ну и завертелось.
— Да, но почему у тебя?
— Ну, Астан же на меня западал, это все знали. Хотя девчонки у нас были постарше, и покрасивее, — спокойно заявила Лемора. — Все думают, что неспроста. А им не перечу, мне покомандовать нетрудно.
— Вот же атаманша растет, — смешал горечь и гордость Карл, — рад, что пришла попрощаться.
— А я-то как рада, — хихикнула альвини. — Жаль, Ларры с вами нет, мировая тетка. Увидишь — привет передавай.
— Увижу — передам, — кивнул Карл, — хотя увижу ли? У нее забот побольше нашего будет — она ж сейчас, наверное, всему Союзу объясняет, как непрост их Альбинос. Чувствую, задергают бедную по самое не балуйся.
— Ну, тогда только с тобой прощаюсь, — девчонка дернулась обнять карлика, но решила не срывать маскировку и превратила рывок в глубокий реверанс. Со мной попрощалась сухим кивком, но я не обиделся. Питать ко мне теплые чувства ей было, в общем-то, не с чего.
* * *— Слушай, а это правда, — насчет доносов? — Карл смотрел исподлобья, потирая бороду. Делать на площади было больше нечего — ее быстро заполняли машины и повозки очень загадочного и официального вида. Мы стояли у тлевшего полуразрушенного здания на углу Железнодорожного тупика и, как бы жутко это ни звучало, грелись.
— Правда, — я отвел глаза. — Пару раз пришлось.
— Сочувствую.
— Что?
— Сочувствую. Я знаю, что такое допрос у синих.
— Откуда?
— Сам угадаешь?
— И тебя допрашивали?
— А то ж. Помню, даже детство свое вспомнил.
— Сочувствую.
— Нет уж. У меня все позади. А вот тебе и впрямь не позавидуешь.
* * *— Отправляемся! — шофер ожесточенно затряс медным колокольчиком.
Робкий и тонкий, словно корка весеннего льда, под которой замерли возбужденные волны, гомон пассажиров выпростался из небытия и принялся расти. Это и в самом деле свершилось. Мы отправлялись в Эскапад. И ничто — теперь ничто уже не могло нам помешать.
— Стойте! — громкий крик прилетел извне, схватил готовую захлопнуть дверь руку шофера и остановил ее. Довольный гомон немедленно стих. В десяти головах, включая мою и карлову, пронеслась мысль «Ну, вот оно». Иначе и быть не могло — всякий раз, когда ты думаешь, что твои беды позади, Вимсберг…
— Я страшно извиняюсь за опоздание, — весело прозвенел за дверью чей-то голос, и мы с цвергольдом недоуменно воззрились друг на друга. — Обмен билетов — страшная морока, честное слово.
— Ну что вы, господин, — водитель был само подобострастие, — всецело рад вас дождаться. Билеты в порядке, прошу. Но честное слово, первый класс…
— Первый класс, — заявил Хидейк, забираясь в экипаж, — трясет не меньше второго, зато скука там смертная. А здесь, — он довольно подмигнул нам, усаживаясь напротив, подле чопорной дамы, — мне будет, с кем поговорить. Что скрасит долгое путешествие лучше простого душевного общения? Госпожа, — альв галантно приподнял цилиндр и, немного помешкав, поставил его себе на колени, — нижайше молю вас слегка подвинуться. Мой спутник несколько угловат и уж точно холоден на ощупь.
И вновь мне показалось, что выражение в глазах вошедшего последним ящера все-таки было.
Громкое «ффых!» перекрыло все звуки. Засопел, застучал двигатель, тихо скрипнули колеса, хрустнули затекшие железные суставы, экипаж, ощутимо вздрогнул и тронулся. Мы замолчали и уставились в окна, за которыми сначала медленно, а потом все быстрее побежали, качаясь, мокрые дома. Высоко над ними привычно плакало серое небо Архипелага.
Но нас его слезы не касались.
