Сергей Лукьяненко - КВАЗИ
– Всё так, но только если мы верим Виктории, – сказал Михаил.
Я подумал секунду.
– Верим. Другого выхода нет… Ну когда же она позвонит!
И в этот момент в заднее стекло машины тихонько постучали.
Обернувшись, я увидел две тёмные мокрые фигуры: одну женскую, повыше, другую мальчишескую, пониже. Они прижимались друг к другу, будто мать с сыном, ищущие в объятиях друг друга укрытия от дождя и холода.
Но увы, всё было куда более прозаично и куда менее трогательно.
Женщиной была Виктория. Сейчас она выглядела практически так же, как при нашей первой встрече, только была коротко, под ёжик, пострижена – видимо, чтобы легче надевать парики. На ней была тёмная облегающая одежда, что-то вроде спортивного костюма, но с какой-то пропиткой – дождевые капли сбегали с ткани, будто масло с тефлона. Виктория улыбалась, глядя на меня.
Ну а мальчишкой, конечно же, был Найд. В обычной футболке и джинсах, мокрый и несчастный. На шее у него был какой-то тонкий поводок, конец которого Виктория сжимала в руке.
Я начал опускать стекло.
Передумал и просто вышел из машины под дождь. Михаил молча вышел со своей стороны.
– Извини, предпочла выбросить телефон, – сказала Виктория. – На всякий случай.
Кивнув, я кинул под ноги и свою трубку. Спросил Найда:
– Ты как?
– Нормально, – упрямо ответил он.
– Зачем это? – спросил я уже Викторию.
– Страховка, – пояснила Виктория и улыбнулась. – Это тонкий металлический тросик. Порвать его невозможно, перерезать крайне сложно. А если я резко рвану рукой – мальчишке оторвёт голову.
– Это я понимаю, – сказал я и посмотрел Виктории в глаза. В слабом свете из машины они отблёскивали красным. – Я не про поводок. Ты могла позволить парню ветровку надеть? Он же простынет. Хотела подавить мне на нервы? Так они у меня крепкие. Зато закрадывается нехорошая мысль – может быть, тебе всё равно, может быть, ты не собираешься Найда живым отпускать?
Виктория перестала улыбаться.
– Я не подумала об этом. Я хотела всего лишь оказать психологическое давление. Я его отпущу.
– А гарантии? – спросил я. – Ты выходишь за МКАД, растворяешься в темноте – и что дальше? Мне ждать, что ты отпустишь парня? А если рядом восставшие и они его разорвут?
– Я почувствую восставших.
– Ночью, в дождь? На каком расстоянии? Если он собьётся и пойдёт в противоположную от Москвы сторону? Сколько будет блуждать под дождём полуголый?
Это я, конечно, сказал чушь. Как можно, стоя за МКАДом, спутать направление – над Москвой зарево, которое из космоса видно. Никакие тучи не помешают.
Но Виктория, очевидно, считала людей калеками.
– Что ты предлагаешь? – спросила она. – Гарантии нужны тебе, гарантии нужны мне. Если я отпущу Найда сразу за МКАДом – Михаил меня догонит.
– Он не будет, – сказал я и засунул руки в карманы. Дождь тарабанил мне по голове, струйками стекал за шиворот. – Он пообещает.
Виктория рассмеялась.
– Подожди, – попросил Михаил. Обошёл машину, встал рядом со мной. Я заметил, что Виктория напряглась. – Виктория, я могу гарантировать тебе полное прощение.
– Я не могу, – напомнил я.
– Его полномочия кончаются за МКАДом, – продолжал Михаил. – А мои – только начинаются. Я могу тебе гарантировать, от имени Представителя, что ты будешь прощена, тебя не выдадут людям и не будут преследовать.
– Взамен? – спросила Виктория.
– Верни образцы вируса, отпусти мальчика, – сказал Михаил. Сделал шаг вперёд, протянул руку. – Верни вирус…
– Может быть, что-то одно, Драный Лис? – с иронией спросила Виктория.
Михаил помолчал. Потом сказал:
– Верни вирус. Это будет жестом доброй воли с твоей стороны.
Я коротко размахнулся и ударил Особого Инспектора Михаила Бедренца по затылку.
Черепа у кваzи крепкие, как у людей. А удары они переносят гораздо легче. Но у всего на свете есть предел прочности.
Бедренец рухнул на колени, чуть помедлил – и упал лицом в грязь. Шляпа слетела с него и покатилась под колёса машины.
Найд вскрикнул, рванулся. Этого я боялся больше всего, но рассчитывал на реакцию Виктории. И та не подвела, схватила Найда за плечо, удержала, не дав затянуться удавке.
Я выбросил надетый на руку тяжёлый металлический кастет, склонился над Михаилом. Достал из кармана пластиковые стяжки и начал сковывать ему руки за спиной. Пояснил:
– Это надёжнее наручников, как мы убедились.
Некоторое время Виктория смотрела на это молча, потом сказала:
– Не менее пяти. И на ноги тоже.
Я не ответил. Закончил с руками. Перевернул Михаила, посадил, привалив спиной к машине. Глаза его были закрыты, он тяжело дышал. Я стал сковывать ему ноги.
– Надеялась на что-то подобное, – сказала Виктория. – Но не была до конца уверена, что ты решишься.
– Мы, люди, очень предсказуемы, – ответил я. – Уверен, что ты всё рассчитала.
Виктория кивнула:
– Да. Он бы меня не отпустил.
– Ты его убил? – с ненавистью спросил Найд.
– Не заставляй меня считать тебя глупым, – ответил я. – Кваzи не убить ударом по башке. Полчаса – и очухается.
Найд кивнул и сказал:
– Я тебя презираю.
– Верю, но это не важно. – Я выпрямился и спросил Викторию: – Что ты хочешь сделать с вирусом?
– Отнесу его своим.
– Кто эти «свои»?
– Не самые крайние радикалы, – пояснила Виктория. – Они не будут первыми начинать бактериологическую войну, если тебя это тревожит. Но мы начнём говорить с людьми на равных. Не так, как Представитель. Он слишком мягок, его время ушло.
– Это может кончиться войной, – заметил я.
– Всё и всегда кончается войной, – сказала Виктория. – К сожалению. Но шансы есть. Может быть, мы не повторим судьбу динозавров.
Я кивнул. Сказал:
– Сделаем так. Я довожу тебя до прохода. Открываю ворота. Ты отпускаешь Найда и уходишь. Сама понимаешь, я тебя и днём в городе не догоню, а уж ночью и в лесу…
– Вирус я уношу, – сказала Виктория.
– Вирус ты уносишь, – подтвердил я.
Виктория помолчала, разглядывая путы на руках и ногах Михаила. Видимо, результаты её устроили.
– Не понимаю, в чём подвох, – призналась она. – Хорошо, веди. Ты идёшь впереди. Но вначале – вначале выбрось всё из карманов. В сторону, подальше от Драного Лиса.
Я выбросил.
Мачете. Пистолет. Связку ключей. Швейцарский перочинный ножик. Газовый баллончик. Наручники. Даже носовой платок.
И пошёл впереди.
А что мне ещё оставалось делать?
Хорошо хоть Найд молчал, не то поражённый моим предательством, не то уже не желающий разговаривать.
