Людмила Милевская - Восход Черной луны
— Не знаю даже. Может, сбылось, а может нет. Я забыла все ее пророчества.
— Ой, Ирка, это хорошо, что не помнишь. Значит, ничего страшного там не было. Хотя мне вот и страшное было предсказано, но я вспомнила лишь тогда, когда это свершилось. А ведь напугана была, когда вышла от Елены Петровны. Это-то хоть помнишь?
— Это помню, — солгала Ирина.
— Слушай, я тогда подумала, что не гадалка она, а колдунья. Особенно когда на кота ее села и он закричал страшным воплем!
Наташка улыбнулась, но тут же горестно вздохнула и предложила:
— Давай еще раз покойных помянем.
Глава 33
Проводив подругу, Ирина долго бродила по комнатам сама не своя. Разговор с Натальей не шел у нее из головы.
— Колдунья! Да, да, Наташка сказала «колдунья», — шептала Ирина, припоминая свой второй поход к Елене Петровне. — Она там такой аттракцион устроила!
Теперь Ирина стала смутно припоминать пророчества гадалки.
— А-а! — поразилась она. — Эта колдунья сказала, что ее сын будет моим вторым мужем! Да, да, точно…
И вдруг Ирина вспомнила видение, которое потрясло ее в тот вечер.
— Это чем-то напоминает мои сны, — подумала она. — Только лица того парня, ее сына, я уже никогда…
Ирину словно обухом по голове ударило. Мысль, пришедшая в голову, одновременно казалась невероятной и вместе с тем уж очень правдоподобной.
— Надо срочно пойти к ней, к этой чернокнижнице.
Ирина почувствовала такое сильное желание поскорей увидеть гадалку и выяснить, так ли все обстоит на самом деле, как она только что подумала, что ее охватила нервная дрожь нетерпения. Она сорвалась с места.
— Мама, я скоро вернусь, — крикнула она опешившей матери и выбежала из квартиры.
* * *Сумерки опускались на город слишком стремительно. Внезапно заморосил мелкий дождь, еще больше напомнив Ирине тот далекий день. Когда она приехала в район, в котором жила цыганка, было уже почти темно.
— Как же я ее найду? — встревожилась Ирина. — Здесь улицы все как одна. Так можно и до утра искать.
Мимо грузно прошлепала пожилая женщина. Она была без зонта и видимо спешила домой. Ирина окликнула ее:
— Простите, что задерживаю вас в такую погоду, но мне очень нужно…
В ее голосе, наверное, было столько отчаянной мольбы, что женщина остановилась и с интересом посмотрела на Ирину.
— Что вы хотели?
Ирина замялась, но тут же выпалила:
— Много лет назад где-то здесь, в вашем районе, жила одна гадалка. Если не ошибаюсь, ее Елена Петровна звали…
— A-а! Арсеньева Ляночка! Это же моя соседка, — радостно воскликнула женщина, не замечая произведенного своим сообщением впечатления.
Ирина почувствовала, как земля уплывает из-под ног.
— Арсеньева… — растерянно повторила она. — Арсеньева.
— Пойдемте, нам как раз по пути, — оживленно продолжала женщина. — Вы знаете, с этой демократией фонари на улицах совсем перестали зажигать. Вместе не так страшно.
Через пять минут они остановились у дома цыганки. Ирина и сама уже узнала его, но женщина сказала:
— Вот здесь Ляночка и живет.
— Спасибо, — поблагодарила Ирина, но на звонок нажимать не стала, дожидаясь, когда женщина покинет ее.
Но та топталась рядом, вовсе не собираясь уходить.
— У меня к Ляночке тоже дело есть, — пояснила она.
«Любопытство — твое дело», — подумала Ирина и с остервенением надавила на звонок.
Почти тотчас раздался звук хлопнувшей двери и тяжелые шаркающие шаги по дорожке. Через секунду калитка слегка приоткрылась и тут же распахнулась настежь.
— Ирина! Господи! Как я рада! Проходи в дом скорей, намокнешь.
Тут хозяйка заметила еще одну гостью.
— Добрый вечер, Ольга Николаевна, — воскликнула она и, не дав той раскрыть рта, добавила: — Завтра, Ольга Николаевна, все вопросы завтра. Сегодня я очень занята.
* * *Елена Петровна постарела, сильно постарела. Это была уже не та молодая красивая женщина, которой никто не дал бы больше тридцати лет. Прошедшие десять лет сильно добавили ей возраста. И лицо осунулось, и голос огрубел, и фигура исчезла. Не было в ней и прежней щеголеватости. На вид ей было не меньше шестидесяти.
Если бы Ирина встретила Елену Петровну на улице, ни за что бы не признала в ней той красавицы цыганки.
Гадалка внимательно всматривалась в лицо Ирины, словно не веря своим глазам.
— Замужем, — сказала она.
Не спросила, а именно сказала. Ирина утвердительно кивнула.
— И очень несчастна.
Здесь уже Ирине вовсе не хотелось соглашаться, и она возразила:
— Почему же? У меня любимый сын, любимая работа…
— Не сбылись мои предсказания, — перебила ее Елена Петровна. — Должна бы ты была уже давно оказаться в моем доме…
— Очень даже сбылись, — не дала гадалке договорить Ирина. — Поэтому я и пришла к вам. Не верила раньше во всю эту чертовщину настолько, что даже не сразу поняла, что происходит. Я врач… Хотя не в этом дело. Я не думаю, что это колдовство, но вы могли мне внушить… В тот вечер здесь происходило нечто…
Ирина понимала, что говорит путано и от этого начала волноваться еще сильнее. В конце концов она разозлилась и выпалила:
— Мне надоели эти сны-видения! Я постоянно спасаю вашего сына. Освободите меня от этого. Я сойду с ума.
Елена Петровна грустно посмотрела на Ирину, медленно поднялась со стула и молча вышла из комнаты.
— Куда она пошла? — подумала Ирина и почувствовала, как по телу прошел мороз. — Чего я испугалась? — успокаивала она себя. — Не съест же меня эта колдунья?
Но Елена Петровна уже возвращалась в комнату. В руках ее была кипа газет.
— Вот, — она бросила газеты на стол. — Посмотри сама. Там отмечено красным карандашом.
Ирина взяла в руки газеты и быстро просмотрела одну за другой. Даже не читая, было ясно, что это подборка статей о какой-то банде преступников.
— Ну и что? — Ирина вопросительно посмотрела на Елену Петровну. — Какое это имеет отношение к моему требованию?
— Это он!
Губы гадалки дрожали. Казалось, она вот-вот заплачет.
— Это он! Мой Андрюша! Мариула права! Я не должна была вступать в борьбу с судьбой! Я не должна была спасать моего мужа и рожать моего сына! Я, дочь Лиллит, употребила свою силу не для благого дела и теперь страдаю, мучаюсь! Мой сын ходит по этой земле и сеет смерть! Нет! Это я сею смерть! Это я!!!
Она посмотрела на Ирину безумным взглядом огромных, усталых, глубоко запавших глаз. В них было столько боли, что Ирина отшатнулась.
