Анна Мурадова - Беглая книга
За ее спиной возникла Наташа и пропела:
— Там Машуня какого-то дядьку противного встретила, говорит, что в Питере его видела. Она так злится на него… Даже салатницу опрокинула.
— Так, надо посмотреть!… — Володька отодвинул девиц, которые, ойкнув, вжались в стенку, и ринулся в гостиную. Видимо, испугался за Иришку.
Колбаскин стоял посреди комнаты и растеряно глядел на меня.
— Вы посмотрите, может, что-то еще…
— Нет-нет, Михаил, спасибо, я, собственно, за этим и пришла… Мне не надо больше ничего. Я пойду посмотрю что там…Кто там…
Я тоже выскользнула в коридор, охранник бесшумно (и как это получалось у него при такой-то комплекции?) последовал за мной.
В гостиной все было спокойно, никаких драк и эксцессов. Ириша гладила по стриженной головушке Машу Петрову, приговаривая: «Машенька, показалось тебе! Просто показалось…»
— Да ну вас всех, — Маша, взъерошенная как воробей, мрачно оглядывала присутствующих: — говорю же видела. Дверь была открыта, и он вошел, — она кивнула в сторону прихожей. — Я как раз шла с кухни, несла этот салат хренов.
— Это был свекольник… — грустно произнесла девушка по имени Настя, которой, судя по тряпке в руках, выпала честь отмывать с пола остатки этого самого свекольника.
— …А он в прихожую вошел, — не обращая внимания на ее слова, продолжала рассказывать Маша. — Я увидела его.
— И он исчеззззззз! — страшным мультипликационным голосом прорычал длинноволосый парень в кожаном.
— Да ну вас всех! — Маша нахохлилась и стала пробираться в дальний угол. Видно было, что ей было не по себе.
— Ой, Машенька, да все тебе показа-а-алось, — хором прощебетали Даша-Наташа.
Миша, который так ничего и не понял из этой истории, пожал плечами и предложил гостям чаю. Тут же на кухню метнулась Настя — ставить чайник.
— Рит, может, нам самое время пойти себе, а? — прошептал мне Володя. — Ребятки пусть без нас повеселятся…
Я кивнула. Володя подошел к Ирише, она тоже кивнула: видимо, ей тоже не настолько интересен был этот вечер художественной самодеятельности, чтобы оставаться до конца. А вот я бы может, и осталась: эти «кельтанутые» ребята показались мне очень симпатичными, хоть и слегка не от мира сего… Впрочем, я и сама не совсем от этого безумного мира.
Мы стояли в прихожей, прощались с хозяином дома, и я с какой-то светлой печалью думала о том, что эта странная и местами трагическая история, наконец-то завершилась, и теперь Володя напишет свою сенсационную статью, а я — тоже статью, но более спокойную, научную… Интересно, как ее оценят коллеги-филологи?
Для того, чтобы застегнуть сапоги, я отдала Библию Володе. Он с несвойственным для него благоговением принял ее, повертел в руках, погладил затвердевший кожаный переплет… Потом вздохнул.
— Ритуль, а я бы тебе очень не советовал хранить эту тетрадочку дома.
— А кто тебе сказал, что я собираюсь держать ее у себя? Я подарю ее библиотеке МГУ, а потом буду там сидеть и изучать. А о сохранности пусть они сами заботятся.
— Ритка-а-а, — застонал Володя, — Такую ценную вещь — в библиотеку! Ты или чокнутая или святая, честное слово.
— Наверное, святая, — грустно усмехнулась я, — иначе Книга не далась бы мне в руки.
— Точно чокнутая, — подытожил Володя.
Я забрала у него Книгу, и, прижимая ее к себе, как ребенка, вышла из квартиры. В подъезде было темно: видимо, лампочка перегорела. Снизу, из окна лестничного пролета едва доходил слабый свет. Вся наша пестрая компания стала тихонечко придвигаться к лестнице.
— Пап, давай на лифте поедем, — предложила Ириша, — а то шею себе свернем. Володя молча нажал на кнопку вызова.
— Эй, подождите! — донеслось сзади, от дверей квартиры: — Маргарита, Вы перчатку забыли!
— Ну, как всегда я растяпа, — вздохнула я, — сейчас, сейчас, спасибо!
Я стала побираться обратно (и как это до меня не дошло, что дверь квартиры Колбаскина была уже закрыта, и из самой квартиры меня звать никто не мог?). Внезапно кто-то заткнул мне рот и нос какой-то плотной тряпкой, так что я не могла ни кричать, ни дышать. Тряпка была пропитана какой-то сильно пахнущей дрянью, от которой у меня закружилась голова и на какой-то момент я потеряла сознание.
Видимо, мое затмение длилось недолго. Я очнулась от того, что Володя энергично хлестал меня по щекам. Убедившись, что я уже реагирую на удары, он пробормотал «Вот и чудненько!» и, взяв меня под мышки, поставил на ноги.
— Идти можешь? — не дожидаясь ответа, он поволок меня в лифт, который караулила Иришка на пару с одним из охранников.
— А те два где? — спросила я. Голова слегка кружилась, но что-то я все же соображала.
— Побежали за тем козлом, который на тебя покушался, — злобно ответил Володя.
Понятно было, что злится он, скорее всего, не на меня, а на того, кто нападал на меня, но все равно я инстинктивно вжала голову в плечи.
— Что он с тобой сделал-то?
— Тряпку в лицо сунул с какой-то химией… Вроде дихлофоса или еще чего-то. Пахло морилкой для тараканов.
Володя ничего не сказал в ответ. Они с Иришей с двух сторон подхватили меня под руки и вывели во двор. Я на всякий случай не сопротивлялась, хотя чувствовала себя вполне приемлемо и могла передвигаться без их помощи. Совершенно некстати мне вспомнился анекдот начала перестройки о том, как один человек спросил другого, кто поддерживает Горбачева, и тот ответил: «Его никто не поддерживает, он сам ходит!». Чего только ни лезет в голову в минуту душевного потрясения!
Мы вышли во двор, темный, мокрый, неуютный и поэтому угрожающий неясной влажной опасностью. Торопливым шагом мы добрались до арки и вышли на проспект.
— Ну и где они? — проворчал Володя.
— Вон, — коротко отрапортовал Охранник. Двое его коллег волокли под белы рученьки невзрачного паренька. Мне стало слегка не по себе: среди бела наши наемники поймали вора и куда-то волокут. Он, конечно, совершил некрасивый поступок и вдобавок чуть не отравил меня, но все рано это сцена что-то переворачивала во мне: терпеть не могу, когда кого-то куда-то волокут. Этот человек выглядел таким беспомощным, он обмяк, чуть ли не вися на руках наших амбалов. Как мой Рыжик…
— Что мы с ним будем делать? — спросила я у Володи.
— Надаем в рыло, — буркнул он.
— Но ведь это беззаконие! — ужаснулась я.
— Рит, ты и правда не только чокунтая, но и святая.
Я уже готовилась морально к грядущему мордобитию, но паренек вдруг изловчился и вырвался из рук наших охранников (комментарий Володи по поводу головотяпства амбалов, поверивших в его беспомощность, я старалась не слушать.). Бывший пленник помчался от них, но вовремя сообразил, что лучше этого не делать: третий охранник, шедший с нами тут же ринулся ему навстречу. Оказавшись между двух огней, паренек, кажется, совершенно разучился соображать. Он заметался, как зверь в ловушке, а потом совершил и вовсе безрассудный поступок: помчался через проспект наперерез потоку машин.
