Александр Сивинских - Гончий бес
Та старательно пыталась удержать на лице строгое выражение, но получалось пло-ховато. Уголки губ приподнимала непослушная улыбка.
* * *Дома Павел Дезире по-прежнему отсутствовал. Или делал вид, что отсутствовал. Во всяком случае, на громкий и продолжительный стук дядюшкиной трости никто не ото-звался. Лишь из соседней квартиры выглянула некая помятая личность, дыхнув перегаром, спросила: «Это что, дятлы прилетели?» – и, не дожидаясь ответа, снова исчезла.
Тихие и покорные, но при этом готовые на любые подвиги «бычки» предложили вы-ломать дверь. Или хотя бы взобраться по водосточной трубе и проникнуть в квартиру че-рез окно. Оба предложения были отвергнуты Дарьей, как идиотские.
– Раз Паша не выходит, значит, квартира пуста. Поедемте в агентство.
Появляться в окрестностях проклятого «Серендиба» Марку хотелось меньше всего. Однако едва он увидел дом, где с ним случилось постыдное, в груди возникло странное чувство. Это была боязливо-сладостная истома – наверное, родственная той, что испыты-вают преступники, раз за разом возвращающиеся на место злодеяния. Его тянуло войти в агентство, подняться по знакомой лестнице в знакомый кабинет. Разуться, шагнуть босы-ми ногами на ковёр и ощутить под ступнями щекочущую мягкость драгоценного ворса. Извлечь из портфеля зерцало Макоши…
Марк почувствовал в ладони твёрдый округлый предмет и понял, что уже запустил руку в портфель и нашарил там зерцало. Он торопливо разжал пальцы и прислонился лбом к прохладному окну. Наваждение какое-то!
– Что с тобой, сынок? – участливо поинтересовался Дядюшка Джи.
– Голова закружилась.
– Выйди на свежий воздух. Заодно проводишь миссис Вольф. Должен же её сопро-вождать кто-нибудь из мужчин.
– Конечно, сэр, – сказал Марк, вылез из седана, подбежал к доджу и распахнул дверь перед Дарьей.
Сейчас они передвигались на трёх автомобилях. Впереди ехал вёдомый Тимом седан с Луизианским Львом и Марком. За рулём доджа разместилась Дарья Вольф, пассажирами стали Декстер и Сильвия. Замыкала колонну самая большая и мощная машина, «Гелен-дваген» Хайдаровского двойника с жутким грузом в виде двух трупов. Право управлять им досталось Киру, как наиболее провинившемуся. Впрочем, отбывать наказание «бычку» оставалось недолго. Прекрасному детищу германского автостроения была уготована осо-бая участь. Огненное погребение. За городом его собирались загнать поглубже в лес и поджечь.
Дарья выскользнула наружу, затем подхватила Марка под руку и повлекла к «Се-рендибу». Из стеклянного «стакана» навстречу им вышел бритый наголо охранник с пу-шистыми усами.
– Здравствуйте, – сказала миссис Вольф. – Мы разыскиваем Павла Дезире.
– Здравствуй, Дашенька, – басовито и как бы нараспев проговорил охранник. – Ты что такая исцарапанная? С кошками воевала?
– Какая я вам Дашенька? – сухо сказала Дарья. – Разве мы знакомы?
Охранник укоризненно покачал головой.
– Ай-ай-ай, какая досада. Забыла дядю Мишу. Эх ты, Волчонок!..
– Дядя Миша? Конёк-Горбунок? – пролепетала Дарья и вдруг с плачем бросилась ему на шею.
Через секунду лысый и некрасивый, огромный как медведь мужик осторожно гла-дил её по голове и успокоительно что-то бормотал, а Марк смотрел на эту сцену и чувст-вовал, что тоже вот-вот разрыдается. По непонятной причине, но бурно и очистительно. Как ребёнок.
ГЛАВА 19
ПАВЕЛ
Итак, я выругался – с энергией, которой наверняка хватило бы, чтоб сдвинуть с мес-та товарный поезд. Сразу выяснилось, что голос мой волшебными свойствами не обладает. Стены устояли, решётки на окнах сохранились, дверь не дрогнула. Замочки, запирающие панцирь, уцелели. Даже тонкостенный стакан на подоконнике и тот не лопнул. Килоджо-ули отборной брани оказались растрачены впустую. Продолжая по инерции бубнить ос-корбления в адрес тюремщиков (присутствовал там и кабан Борька – как сексуальный партнёр братьев Улугбековых), я приступил к обследованию узилища.
Для этого оказалось достаточно покрутить головой: комнатка была скромная. В ней имелась кушетка с матрасом, подушкой и синим солдатским одеялом (из-под кушетки вы-ставлялся эмалированный бок ночного горшка), два зарешеченных окна с широкими по-доконниками и дверь. Потолок был скошенным – видимо, комната находилась непосред-ственно под крышей. На одном подоконнике стояла трёхлитровая банка с водой и упомя-нутый стакан. На втором громоздилась стопка журналов «Охота и охотничье хозяйство» за тысяча девятьсот лохматый год. Под потолком болтался пыльный стеклянный абажур со слабенькой лампочкой.
А на стене рядом с кушеткой висело зеркало. Большое, овальное, отражающее голого парня с перекошенным лицом. Парень для чего-то упрятал торс в стальную броню, но аб-солютно забыл о прочей одежде, включая трусы. Не то клоун, не то современный худож-ник в поисках новых выразительных форм, не то беглец из сумасшедшего дома. Очень жаль, что у него моё лицо.
Я повернулся к зеркалу спиной и попытался распечатать долбаный панцирь. Как и ожидалось, это стало бессмысленной тратой времени. Замочки были малюсенькими, но чрезвычайно крепкими – как и шарниры, которыми соединялись половинки злополучной скорлупы. Для того чтобы взломать их голыми руками, мне следовало минимум полгода колоть жераровы стероиды и тренироваться с тяжестями.
Традиционные пути на свободу тоже были закрыты. Решётки на окнах сварены из строительной арматуры, чтобы выдрать их из стены, понадобится трактор. Дверь деревян-ная, но прочная, с надёжным замком. Стены кирпичные… однако, чтобы пролезть сквозь них, нужно перво-наперво избавиться от панциря. Остроумно придумано, кстати. Тюрьма, которая всегда с тобой. И главное, без дорогостоящего КД-контура. Транспозиция через сплошную металлическую преграду – верное самоубийство. Я проходил сквозь лист желе-за всего однажды, в ранней юности, и выжил лишь потому, что не догадывался о смер-тельной опасности такого фокуса.
– Добро пожаловать в жертвы замкнутого круга, господин комбинатор! – сказал я с интонациями актёра-трагика. – Вернее, в члены. Если вас не шокирует это слово, столь двусмысленное в сложившейся ситуации. Но учтите, вход сюда бесплатный, а выход рубль.
За дверью скрипнула половица.
– Заметьте также, что за вами будут постоянно следить грязные извращенцы. В част-ности, скотоложцы, – продолжал я. – А может быть, даже фотографировать.
Половица вновь скрипнула.
– Ты с кем разговариваешь, артист? – любезно спросил из-за двери дядя Улугбек.
– Не ваше дело, – огрызнулся я. – А вот подслушивать нехорошо. Так поступают только людишки с мелкой лакейской душонкой.
