Дмитрий Хоменко - Идентификация эльфа
— А ты молодец, — искренне похвалил его кот, по достоинству оценив профессиональные качества Гермеса.
Гермес был явно польщен, и даже немного стушевался.
— У меня просто дар копать в нужных местах. К тому же я неплохо изучил не только твою биографию, но и повадки, — будто оправдываясь, объяснил журналист.
— Думаю, мы сработаемся, — подытожил разговор Бегемот, допил валерьянку и, не замечая громкоговорящего выражения голубых газ крота, встал из–за стола. — Увидимся.
Когда Бегемот зашел в свой номер, его спутник уже спал, развалившись поперек кровати. Кот выключил телевизор, в котором громко орали мультипликационные герои, бережно снял свои красные сапоги и плюхнулся в неудобное кресло. Через секунду комната наполнилась мелодичным храпом.
Утром путешественников разбудил настойчивый стук в дверь.
Маленькое существо вскочило с кровати так быстро, словно ожидало этого раннего визита. Гораздо больше времени у него ушло на то, чтобы провернуть ключ в замке. Гермес проскользнул в едва образовавшуюся щель раньше, чем луч восходящего солнца. Комната сразу же наполнилась тошнотворным коктейлем из запахов перегара и перебродившего пота.
— Бегемот, собирайся скорее, — у меня для тебя сюрприз. — Кот даже не пошевелился, подозрительно глядя прямо кроту в глаза, которые поменяли странный голубой цвет на легко объяснимый красный. Гермес понял, о чем думает Бегемот, но не собирался отступать. — Говорю тебе, я точно что–то раскопал.
Тем временем ушастое существо начало пошатываться, явно собираясь грохнуться в обморок. Бегемот сочувственно посмотрел в его сторону и начал одеваться.
Гермес вел кота через спальный район города, едва начавший подавать признаки жизни. Шли молча, так как каждое движение и без того давалось кроту с огромным трудом. Его грязная шерсть слиплась от пота, из груди время от времени раздавался омерзительный хрип, ноги то и дело сводило судорогой. Глядя на его мучения, Бегемот уже не сомневался, что впереди их ожидает что–то действительно необычное.
Местность, по которой пролегал их путь, резко контрастировала с внешним видом убежденного экзистенциалиста. Внимание кота привлекали не столько изящные дома либерийцев, среди которых не наблюдалось ни одного похожего, сколько чудесные сады, скверики и самые настоящие цветочные поляны. Даже такой законченный циник как Бегемот не мог остаться равнодушным к подобному зрелищу.
— У вас есть лесорубы? — вдруг спросил он своего спутника.
— У нас нет лесов, — не задумываясь, ответил ему крот, разум которого, несмотря на тяжелые обстоятельства, продолжал функционировать, хотя и в экономном режиме.
— Я почему–то так и подумал, — заявил кот, и остаток пути провел в глубоких философских размышлениях.
— Видишь ту бочку? Нам туда, — голос Гермеса дрожал от волнения, а рука, которой он пытался указать нужное направление, отказывалась ему подчиняться.
К тому времени они уже покинули жилой район и оказались на берегу полноводной реки. Берег был пологий и пустынный. Вниз по течению он упирался прямо в пристань, приютившую на ночь несколько небольших суденышек. На полдороге к ней находилась та самая бочка, на которую пытался указать крот. Это была внушительных размеров емкость, предназначенная для хранения жидкого топлива. Подойдя к бочке, Бегемот обошел ее по кругу и носком сапога постучал по металлическому корпусу, а потом удивленно уставился на своего провожатого. Бочка была закрыта с обеих сторон и явно чем–то до отказа заполнена. Ничего примечательного возле нее тоже не было.
Гермес не обратил на удивление своего спутника ни малейшего внимания, видимо, и не предполагая увидеть ничего иного, кроме закупоренной бочки.
— Эта бочка была открытой, — начал крот с самого главного. — Она не может быть закупоренной, потому что в ней живет Несмеян. Несмеян — это мой давнишний приятель, собутыльник, проще говоря. Когда меня выбрасывают из кабака, я обычно беру пузырь и наношу ему визит вежливости. Собеседник из него, по правде говоря, никакой. Он отдает предпочтение собственным монологам, да и те у него в основном о смерти. Но с другой стороны, иногда достаточно знать, что кому–то в этом мире хуже, чем тебе самому. Своего рода психотерапия. После его занудной бредятины мир становился светлее и приветливее, даже с перепоя. Вот и сегодня ночью я явился к нему. Посидели как обычно. Потом я дошел до кондиции и уснул. Под утро просыпаюсь, а тут такое. И Несмеяна нигде нет. Не мог же он сам себя в бочку закатать. Чувствую, — что–то тут не ладно.
Бегемот внимательно выслушал объяснения журналиста, еще раз постучал сапогом по емкости и посмотрел в сторону пристани.
— Когда прибывает мой пароход?
— Утром, наверное, уже скоро, — ответил крот и угадал ход мыслей кота. — Директор Миклош будет лично тебя встречать. Возможно, он уже на пристани.
— Ну, тогда отправляйся за ним. И пускай сразу нужных специалистов с собой прихватит. А я вас здесь подожду. Не люблю я этих торжественных мероприятий, — распорядился Бегемот.
5
Не прошло и часа, как возле бочки собралось больше народу, чем на пристани. Сам директор бюро общественного спокойствия с многочисленной свитой ждал, пока бригада спасателей вскроет емкость. За импровизированным ограждением гудела толпа репортеров и просто случайных зевак. На проплывший мимо пароход и скромно затерявшегося в толпе Бегемота никто не обращал внимания. Самой заметной фигурой пока был крот Гермес, допущенный на правах важного свидетеля за ограждение. Он успел где–то привести себя в порядок и теперь свысока поглядывал на своих менее удачливых коллег, изредка перебрасываясь с ними скабрезными шуточками, а заодно строя из себя важную птицу. При этом он язвил с поистине королевским высокомерием, тогда как в замечаниях его оппонентов постоянно проскальзывала зависть, а сами шутки ограничивались в основном глазами крота, все еще не восстановившими свой естественный цвет.
Но вот металлическое дно с треском отлетело в сторону и все присутствующие мгновенно умолкли. Казалось, даже на пристани хорошо слышно грохот посыпавшихся из бочки яблок. Потом из емкости достали тело несчастного Несмеяна, и толпа снова приступила к бурному обсуждению происходящего. Пока все переваривали первые впечатления от общей картины, никем не потревоженный Бегемот принялся рассматривать детали.
В первую очередь кот обратил внимание на яблоки, каждое из которых кто–то не поленился надкусить. Сотни надкушенных яблок сами по себе уже давали немалую пищу для размышлений, а в придачу с трупом — и подавно. Само тело с характерной синюшной отечностью не оставляло ни малейших сомнений в причине смерти. Вопрос у кота вызывала только одежда жертвы, явно дорогого покроя, хотя и давно приведенная в непотребное состояние. Ответ на этот вопрос Бегемот получил сразу же. Просветил его Миклош.
