Геннадий Авласенко - Переступив черту
— Мило! — негромко проговорила Ольга. — Очень мило!
И вдруг, выхватив из сумочки злополучные очки, Ольга на вытянутой руке провела ими по воздуху.
— Ну что, довольны? Довольны теперь? Хорошо получилось?
Она смотрела на очки почти с отвращением.
— Хотите, чтобы я вас надела? А я не буду! С меня во как довольно! А впрочем…
Ольга надела очки.
— Может, покажете мне, кто это сделал? Или это не в ваших силах? Тогда какого черт…
Она вдруг умолкла, потрясенная.
На ее глазах кухня принимала прежний облик. Собиралась рассыпанная мука, ловко соединялись в единое целое мелкие осколки чашек и тарелок… сами же чашки и тарелки не менее ловко запрыгивали на прежние свои места.
Прошло совсем немного времени, и вот уже на кухне царил образцовый, можно сказать, порядок.
Сорвав очки с переносицы, Ольга убедилась, что все это не оптический обман. На кухне по-прежнему было идеально прибрано. Тогда она, вновь нацепив на нос очки, рванулась в комнату.
Там с ее приходом тоже все начало само собой реставрироваться.
И вскоре все стало как прежде…
И даже лучше, чем прежде…
И в это же самое время раздался вдруг звонок в дверь.
Некоторое время Ольга стояла в нерешительности, испуганно глядя в сторону входной двери.
Звонок повторился.
Метнувшись на кухню, Ольга вооружилась топориком для отбивания мяса и, крепко сжав грозное свое оружие в правой руке, двинулась в прихожую. Очки она теперь держала в левой руке.
Звонок прозвенел в третий раз.
Ольга осторожно прильнула к дверному глазку, потом вздохнула с облегчением и открыла, наконец, дверь. В комнату не вошла, а буквально ворвалась мать вчерашней девочки. Упав перед Ольгой на колени, женщина принялась лихорадочно и исступленно целовать ей руки.
— Простите меня! — сотрясаясь от рыданий, бормотала она, в то время как растерянная Ольга тщетно пыталась высвободить руки. — Простите меня, ради бога!
— Привет!
Подняв голову, Ольга увидела и саму Леночку. Девочка весело ей улыбалась и выглядела теперь совершенно здоровой.
— Привет, малышка! — Ольге наконец-таки удалось высвободить руки, и теперь она попыталась поставить женщину на ноги. Пусть не сразу, но ей удалось и это.
— Простите меня! — еще раз повторила женщина и замолчала.
— А я уже не больна! — торжественно объявила Леночка, подходя к Ольге вплотную. — Мне это самый главный врач сказал!
— Правда? — обрадовалась Ольга. — Вот здорово!
Потом она посмотрела на топорик в своей руке и несколько смутилась.
— Вы проходите! — сказала она. — Не стесняйтесь! Я тут… вроде как уборкой занималась…
— Может, вам помочь? — с надеждой спросила женщина.
— Да нет, я уже закончила.
Она замолчала, и в прихожей повисло продолжительное и довольно-таки неловкое молчание.
— А где ваш муж? — спросила Ольга женщину, просто чтобы хоть что-то спросить.
— Внизу, у машины! — как-то несмело проговорила женщина. — Позвать?
— Конечно, зовите! Сейчас чай пить будем.
Женщина метнулась за дверь, а Ольга, взяв Леночку за руку, повела ее в комнату.
— У тебя тут красиво! — сказала Леночка, осматриваясь. Она подошла к фотообоям на стене, изображающим морское побережье, остановилась.
— Тебе нравится? — Ольга наконец-таки сумела избавиться от топорика, засунув его под диван. — А мне не очень!
Она села на диван, посадила девочку рядом с собой.
— Знаете, о чем я теперь мечтаю? — спросила Леночка, все еще продолжая всматриваться в морской пейзаж. — О море!
— В чем проблема! — Ольга прижала девочку к себе. — Теперь тебе любое море по колено! Правда?
Леночка несмело кивнула и вновь обняла Ольгу тоненькими ручонками.
В это время в прихожей послышался шум, потом в комнату все так же несмело вошла мать Леночки с огромным тортом в руке. У отца, который следовал за ней, в каждой руке было по бутылке шампанского плюс еще какой-то увесистый сверток под мышкой…
* * *— А может, все же возьмете?
Был вечер, они стояли недалеко от подъезда, прощаясь, и в руках у доцента-таксиста были деньги. Довольно крупная сумма в рублях и частично в валюте.
— Мы ведь от чистого сердца!
— Я знаю!
Ольга почему-то вздохнула и посмотрела на машину. Леночка уже сидела там, на заднем сиденье, и тоже внимательно смотрела на нее через довольно запыленное стекло.
— Знаете что, — сказала Ольга, в который уже раз отстраняя руку доцента с деньгами. — На эти деньги вы лучше свозите Леночку к морю! На Кипр, в Италию, в Болгарию… но только не в Крым! Я там была… ничего интересного!
Родители переглянулись. Кажется, затея пришлась им по душе.
— А ей это не вредно? — нерешительно спросила мать и тут же поправилась: — Впрочем, мы проконсультируемся у врача.
— Разумеется! — сказала Ольга и, помахав напоследок Леночке рукой, пошла к своему подъезду.
Родители уже садились в машину, когда Ольга, вновь обернувшись, стремглав бросилась к ним.
— И никому ни слова! Вы меня поняли: никому обо мне ни слова! Для вашего же блага!
В ответ доцент лишь испуганно кивнул и торопливо захлопнул дверцу.
Машина, взревев, быстро рванула с места, унося счастливое и в то же время весьма озадаченное семейство. Впрочем, девочка Леночка, обернувшись, принялась оживленно махать Ольге рукой на прощание.
Но Ольга уже не смотрела в ее сторону, теперь она смотрела в сторону совершенно противоположную. На детскую площадку, расположенную как раз между двумя домами.
Там, на качелях, сидел подросток. Тот самый. Качели медленно раскачивались, как бы сами по себе, подросток же, не спуская глаз с Ольги, приветливо ей улыбался.
Ольга подошла к качелям, остановилась, некоторое время молча наблюдала, как раскачиваются качели, сами по себе, без малейших усилий со стороны подростка.
— Следишь?
Подросток ничего не ответил. Он по-прежнему улыбался Ольге, но теперь скорее равнодушно, нежели приветливо.
— Ну, следи, следи!
И снова некоторое время они молчали, слышалось только негромкое поскрипывание качелей.
— Это ты мою квартиру разворотил?
Подросток, продолжая улыбаться, лишь отрицательно мотнул головой.
— А кто, знаешь?
Утвердительный кивок головой.
— Скажешь?
И вновь отрицательное покачивание.
— Ну и черт с тобой! И со всей вашей паршивой конторой тоже!
Она повернулась и быстро пошла в сторону подъезда.
— Будь осторожна! — донеслось со стороны площадки.
