Марк Вернхэм - Мертвые не молчат
— Привет, Дженсен! — говорит Брок, увидев меня. — Готов? — спрашивает он.
— Угу, — отвечаю я, стараясь не увертываться от мельтешащих у меня в глазах светлячков и не дергать сильно головой из-за «дрезденов», делающих свою работу в моей крови. И пялюсь на него, чтобы показать, что я в порядке и совсем не под мухой. И в принципе, нормальный, потому что «дрездены» вроде как не для этого. Но все равно меня немного штормит, потому что если глотаешь «дрездены» поверх «бориса», то башню немного рвет. Понимаете, о чем я? Но волноваться нечего, я, блин, в состоянии контролировать ситуацию.
Брок оформляет меня у секретарши в фойе, которая строит мне глазки, будто она не прочь. «Займусь ею поплотнее, — думаю я про себя, — когда буду отсюда уходить». Но на самом деле потом я совершенно про нее забыл. Думаю, слишком уж я был «заряжен», накачавшись «дрезденами» и «борисом». Да еще этот адреналин, который вдруг подскочил у меня в крови от всего происходящего.
В общем, мы с Броком заходим в лифт. Теперь у нас эти самые бирки Департамента безопасности. И я чувствую себя очень даже крутым. Так, будто я поднялся в этом мире. У меня есть бирка. Охренеть! Мне хочется орать и лупить кулаком воздух, но я, блин, сдерживаюсь — я же крутой, а не какой-то там обдолбанный пацан.
Итак, мы поднимаемся на двенадцатый этаж, двери лифта со свистом распахиваются, и голос из динамика говорит: «Брок, Перехватчик — доступ три». Вот мы уже стоим в огромном офисе, который выглядит настолько скучным, что я чуть тут же не засыпаю. Все забито столами и служащими, а в воздухе стоит глухой гул — народ что-то печатает на своих компьютерах, раскладывает всякие документы по местам и ведет серьезные разговоры, но очень тихо. Никто не смеется. В общем, все по-взрослому. Когда мы идем через этот офис к кабинету их начальника, я выпячиваю грудь с биркой. У нас с ним будет разговор по поводу этого самого Рега и всего остального.
А кабинет начальника оказался полным дерьмом. Совершенно никакого лоска, как у Брока в нашем здании. Здесь к тому же еще и душно, а вся мебель сделана из темного дерева. Вдоль стены стоят картотечные шкафы — такие шкафы можно увидеть только в каком-нибудь телешоу про старые времена. А пластиковое стекло между его кабинетом и офисом пожелтело от старости и дребезжит, потому что дверь плохо подогнана. Здесь даже пахнет старостью: пыльными старыми документами и кислым стариковским запахом. Но, по всей видимости, Брок считает, что мужик, с которым мы разговариваем, важнее его самого.
— Привет, Брок, — говорит этот мужик.
— Привет, Мыскин, — отвечает Брок. — Это Дженсен Перехватчик из Общественных Исследований. Тот самый парень, который проводил опрос Рэнкина в ФГ.
— Точно так, друг, — говорю я, очень даже бодро и вежливо, и протягиваю руку. Мыскин мою руку игнорирует, и она вроде как висит в воздухе несколько секунд, пока Брок не кладет свою руку на мою и не опускает ее. Про себя я думаю, что этот Мыскин — тот еще дятел, но вслух, естественно, этого не говорю. Просто стою и улыбаюсь, делая умное, заинтересованное лицо, а у самого аж в ушах шумит от всех этих «дрезденов». Помолчав еще несколько секунд, Мыскин садится в свое кресло. Волосы у него седые и жидкие, а на плечах его старого, поношенного пиджака видны хлопья перхоти, падающие, как снег, с его старой грязной головы. Он шлепает ладонью по толстенной папке, лежащей на его столе. На ней написано «Рэнкин, Реджинальд». Он в упор смотрит на меня своими голубыми холодными и колючими глазами. Он по-прежнему молчит, и я чувствую, что он хочет заглянуть внутрь меня, увидеть меня насквозь, так сказать.
— То, что мы здесь делаем, — произносит наконец Мыскин, — очень серьезно. Очень важно, чтобы ты это понял. — Голос у него похож на шепот и намного выше, чем я ожидал. Он очень образованный.
— Я понимаю, сэр, — говорю я. И я действительно это понимаю. Все это здание Департамента безопасности буквально провоняло серьезностью. У нас в офисе, например, совершенно потрясная мебель — итальянский дизайн, яркие краски. А во время перерыва можно сыграть в настольный теннис или даже побренчать на гитаре. И все творческие сотрудники проводят свободное время в кафе, задрав ноги на стол, откалывая шуточки и выдумывая всякие разные новые идеи для телешоу. И никакой серьезности в них не видно — такое ощущение, что они в игры играют. Но здесь, в офисе Мыскина, и не пахнет развлечениями — только серые стальные картотечные шкафы и потрепанные старые столы, буквально заваленные секретными документами. Такое ощущение, что эта комната пожирает весь свет, который сюда проникает, и жадно его глотает, чтобы никому не досталось. Несмотря на это и на то, что Мыскин не одет в шикарный костюм с модными запонками в манжетах, как у Брока, от него исходит какой-то волнующий флюид власти. И еще какие-то жуткие флюиды, наполняющие тебя страхом.
— Наша работа, Дженсен, — говорит он, — подчищать за людьми.
— Это точно! — соглашаюсь я оживленно.
— Но если у нас получается, то мы стараемся подчищать до того, как становится слишком уж грязно. В этом заключается правильное ведение, так сказать, домашнего хозяйства. Ты меня понимаешь, Дженсен?
— Да, сэр Мыскин, сэр! — отвечаю я. — Если регулярно не убираться, то потом, когда ты, наконец, решишь это сделать, будет только хуже. И еще займет намного больше времени. Гораздо лучше держать вещи в чистоте и порядке. Я так просто ненавижу беспорядок. Люблю, чтобы все, блин, было аккуратно. В общем, я обеими руками за уборку.
Кажется, на Мыскина моя маленькая речь произвела впечатление. Он наклоняется вперед, а пальцы его образуют нечто вроде арки, верхушка которой прижата к его губам. Потом он продолжает:
— В нашем обществе есть два типа людей, Дженсен. Есть чистые люди, такие как мы, и есть грязные. Если бы не было этих грязнуль, создающих беспорядок, мы бы все могли заниматься другими делами, и не существовало бы потребности в Департаменте безопасности. Но, к несчастью, вокруг всегда полно грязнуль, и они всегда будут создавать беспорядок. Они так созданы Творцом, и ничего с этим поделать нельзя. Но они сильно усложняют жизнь всем остальным, которые просто стараются заниматься своим делом. Представь, что у тебя течет в туалете. Тебе же нужно устранить эту течь, так? — говорит Мыскин и смотрит сначала на Брока, а потом уж на меня.
— Да, сэр. Совершенно верно. Как Рег, так, Мыскин? — Но потом я решил, что я, может быть, слишком уж фамильярничаю, называя его просто «Мыскин», поэтому снова добавляю «сэр».
— Но беспорядок может быть разным. Так ведь, Дженсен? — спрашивает Мыскин.
