Алексей Бергман - Циклопы
Иннокентий нормально зашел в тесноватую прихожую. Нормально поздоровался. По совету Бори прикинулся задумчивым и хмурым.
Едва попал в кресло перед гримерным столиком и зеркалом, заволновался так, что альфа генерал Потапов очи к потолку воздел:
«Черт, Боря! Он же сейчас с советами и комментариями влезет!! Гляди, как на коробочки таращится!»
Завьялов мысленно проделал тоже самое — закатил глаза. Маленько выругался. Замер.
Светлана Игоревна примеряла на его родную голову длинноволосый паричок.
«Только бы у Марычевых не было моих знакомых, только бы не попасться на глаза, не нарваться!» — мысленно запричитал Борис. Тюнинговая мастерская Бори доводила до ума тачки половине золотой молодежи первопрестольной! Увидят в новом о б р а з е, ПИПЕЦ авторитету!!
По сути дела, разговаривая со Светланой Игоревной, он сам настаивал на радикальной смене имиджа…
Но такого достоверного ПОЗОРА он не смог вообразить!!
«Крепись, сынок, крепись». В голосе боевого генерала Боре чудилась насмешка, а отнюдь не утешение.
«Да пошел бы ты, Лев Константинович!»
«Скоро оба пойдем, протии-и-ивный», — гнусаво протянул разведчик.
Боря плюнул. Мысленно, конечно.
Блестящий словно лакированный башмак лимузин плавно подкрался к обочине в тихом переулке. На тротуаре стояла, даже по московским меркам — выдающаяся парочка: низкорослый мрачный папик в шикарном англицком костюме и долговязый детинушка приятной голубой наружности. Детинушка неловко мялся, одергивал кургузый обтягивающий пиджачок лазоревого цвета, гламурно вращал округлой крепкой попкой в фиолетовых порточках, на руках держал расфуфыренную ушастую собаченцию.
«Кабы не знал, что Коваль через несколько часов подохнет…, - мысленно печалился Потапов, — ни в жизнь! ни за какие деньги! даже за бессмертие души!!..»
«А мне, Константиныч — прикинь!! — в унисон переживал Завьялов, полчаса назад позволивший Иннокентию вести себя сообразно профессии и облику. — Каково все это видеть, а?!?! Я же, типа — тут!! Вот он весь!! С собаченцией, фланирую напротив!!»
Нервическая внутренняя обстановка, как нельзя лучше ложилась на расписанные роли: «папик Лева» дергался, крутился, его «бой-френд» в фиолетовых штанишках не знал, куда упрятаться от разъяренного взгляда. Делал вид — а я при чем здесь?! сами все устроили, а я всех виноватей?!
Два голубя смотрелись разругавшейся надутой парочкой.
Лимузин подъехал. Затемненное пассажирское стекло съехало вниз до упора. В окне образовалась вытянутая физия полковника в отставке Ковалева.
Пару секунд Дмитрий Федорович монтировал воедино: чудовищно помолодевшее генеральское лицо, костюм стиля «толстосум на отдыхе», дорогущие штиблеты, галстук… С о п р о в о ж д е н и е с собачкой.
Получилось-таки опознать:
— Твою ма-а-ать… Лев Константи-и-инович…
Не известно, как прежде собирался поздороваться полковник. Нетипичное приветствие, вырвавшееся из Коваля, наиболее конкретно выразило обстановку. Дмитрий Федорович не поверил глазам до тех пор, пока окошко настежь не открыл, не присмотрелся. О «здравия желаю» тут даже разговора не было.
Пока шеф Коваль сидел с раскрытым ртом и малость выпученными очами, из подъехавшей сзади машины охраны выскочил верзила в черном костюме и белой рубашке, не дернув даже бровью, распахнул перед «голубками» дверь лимузина…
Генерал Потапов, проклиная день и час, прошлое и будущее, забрался внутрь длинного салона. Сел подальше от ненавистного коллеги. Кеша виновато просочился следом. За истекшую минуту, Дмитрий Федорович успел придти в себя:
— Ну, Константинович, — развел руками, — умеешь удивить. М а л ь ч и к а — представишь?
— Сын моей подруги — Славик. Вячеслав Оболенский.
— Ах сын подруги… Славик Оболенский, — немного успокоился полковник. Вытянул губы дудкой и облегченно поднял брови, как будто говоря: «Свят, свят! А я уж невесть что подумал!»
Но по большому счету, безобидный однозначный вид стилиста Ковалева успокоил.
Не исключено, полковник представлял, что с генералом прибудет его молодая копия: брутальный мрачный тип с глазами снайпера. А тут… собачка, брючки, взгляд теленка…
Коваль расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья, одернул пиджак, Завьялову послышалось, пробормотал: «Бывает, Константиныч. Подруги с т а к и м и детками у каждого случаются».
Расслабившись, Дмитрий Федорович в прищур разглядывал бывшего начальника, никак не мог понять, как, еще недавно дряхлый пенсионер, целыми днями копающийся на огороде, умудрился так помолодеть?! Поглядел на генеральские руки, где совсем исчезли пятна старческой гречки… На Кешу, скромно сомкнувшего коленки, покосился… Не в э т о м ли секрет омоложения?!
И даже головой помотал, отрицая подозрение! Пожевал губами, не выдержал, поинтересовался:
— Мгм, Константиныч…, ты это… ботекс колешь?
Под совершенно не морщинистой генеральской кожей заходили желваки на скулах. Потапов уничтожил взглядом ненавистную крысу и отвернулся, благодаря судьбу, что лимузин длиннющий, и бывшие коллеги не соприкасаются даже рукавами. Одним воздухом с Ковалем — уже дышать противно!
На празднование семидесятилетия Марычева отец и сын Ковалевы поехали по отдельности. Генерал предположил, что сука Дима собирался в дороге о чем-то с ним потолковать. Но настрой на разговор сбил чудовищно нетривиальный генеральский вид и в особенности — сопровождение с собачкой.
Сорок минут до загородного поместья Марычевых ехали в гробовом молчании. Под негромкую музыку, проливающуюся из динамиков автомобиля.
Юбиляр встречал парад гостей на огромном полукруглом крыльце, сидя в инвалидном кресле. Позади Марычева стояла его супруга — подтянутая моложавая бабушка с прической под Валентину Терешкову. Лысоватый сын.
Инна Викторовна — сорокалетняя дамочка отличной сохранности, увидев вылезающего из лимузина Ковалева, вытянула шею, ожидая выхода любовника…
Из лимузина выполз Кеша.
Подобной замены истрепанная нервная организация отвергнутой любовницы не выдержала. Издав гортанный звук, забыв о приличиях, Инна Викторовна стремительно унеслась в дом!
«Н-да, — огорченно крякнул генерал. — Сейчас запрется где-нибудь… Поплачет. Ищи ее потом. Что будем делать?»
Разрабатывая операцию по общению с бета Инны Марычевой, постановили так.
Во время поздравления юбиляра, Кеша сразу же, на голубом глазу, подкатит к его доченьке и пропоет (на мелодию «Хеппи бесдей») поздравительную псенку на иностранном языке. Отправит через бета сообщение для хроно-департамента. Назначит встречу циклону.
