Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

Он все‑таки зажёг свечу – шведской спичкой швейцарскую свечу, как и полагается в заграничном путешествии. Иначе будет слишком уж странно. Хозяева озадачатся, почему постоялец сидит в темноте, уж не болен ли он.

Не болен. Был болен, но выздоровел. Почти. Да за эту болезнь многие бы душу отдали. И не захотели бы, да отдали. Вот как он. Или нет? В том‑то и дело, что доказывать это приходится постоянно.

Гонг прозвучал. Нужно спускаться. Он немного задержался, раздумывая, идти в очках или нет. Решил – нет. Тёмные очки при свечах – слишком экстравагантно, а он вовсе не хотел казаться экстравагантным. Да, днём, особенно солнечным днём от света у него часто разыгрывалась мигрень, но лучи керосиновой лампы или пары‑тройки свечей он переносит хорошо. Как правило. Ближе к полуночи он вообще чувствовал себя лучше всего. Если бы турнирные партии начинались ночью… И так неплохо, вечером. Если взялся за гуж, нечего на часы пенять.

Он загасил свечу и вышел из комнаты.

Коридоры в доме узкие, с неожиданными поворотами и тёмными закоулками. Пусть для него не тёмные, сути не меняет: дом старый. Крепкий, но старый.

Спускаясь по лестнице, он увидел, что находится в фокусе внимания новоприбывших.

– Как? Это опять вы? – воскликнул франт полуудивлённо, полувозмущённо.

– Не вижу оснований отрицать, – немного витиевато ответил Арехин.

– Впечатление, будто вы за нами следите, – сказал лобастый в пенсне.

– Это уж скорее я должен быть в претензии. Ведь это вы пришли ко мне в купе, а не наоборот. И сюда, в «Gruselgeschichten» я приехал прежде вас. Но, поскольку у меня нет оснований считать, что кому‑то важно преследовать меня, я полагаю, что это совпадение. Причем не такое уж невероятное. Обыкновенное. Нас, российских подданных, за границей не так уж и мало, и ничего удивительного, если мы встречаемся в местах повышенной достопримечательности.

Рыжеватый рассмеялся:

– «Места повышенной достопримечательности» – звучит неплохо.

Остальные кивками и улыбками дали понять, что с ним согласны. Рыжеватый определенно был главным в группе. Вот только и кивки, и улыбки его спутников выглядели вынужденными, натужными.

Арехин успел спуститься и сел за стол, выбрав местечко подальше от невольных сотрапезников.

– Но вы не завершили ваше рассуждение, – сказал рыжеватый, обращаясь к Арехину.

– Нужно ли? Мне думается, всё ясно.

– Боюсь, что не всем. Хорошо, попробую продолжить за вас. Наш молодой попутчик явно дал понять, что со стороны мы выглядим как люди, опасающиеся слежки. Что, согласитесь, не вяжется с образом журналистов на отдыхе. Чего нам, журналистам, опасаться?

– Вы познакомились? – спросила Лотта, внося поднос с тарелками.

– Да, познакомились, – ответил франт на немецком языке. – Но мы, признаться, ожидали встретить другого человека. Он запаздывает?

– Кто? Больше мы никого не ждём. Все постояльцы – здесь, за столом.

– Мы совершенно уверены, что он остановился здесь, в «Gruselgeschichten». Абсолютно.

– Возможно, господин говорит о вчерашнем постояльце, – подсказал Вальтер, появившийся с другим подносом.

– Вчерашнем? Да, он мог приехать сюда и вчера, – согласился франт. – Но где же он сейчас?

– Он утром, после завтрака, отправился к водопаду и сказал, что, возможно, сегодня не вернётся, заночует в Вилленгене. А вернётся завтра, – сказала фройлян Лотта.

– Или пришлёт за вещами, – добавил Вальтер.

– Но этого просто не может быть! Он был обязан дождаться нас! – начал горячиться франт.

Рыжеватый кашлянул, потом ещё.

Франт сразу успокоился и совсем другим тоном спросил:

– И как водопад? Красив?

– Изумительно красив. Лучшего места для великой битвы добра и зла найти невозможно.

– Простите? – удивился франт.

– Я имею в виду схватку Шерлока Холмса с профессором Мориарти.

– А кто такие Шерлок Холмс и профессор Мориарти? – подала голос дама.

– Вы шутите? – сказал Вальтер.

– Ничуть. Дайте догадаться… Это борцы? У нас в России есть знаменитые борцы. Поддубный, – она оглядела спутников, ожидая поддержки. Но поддержки не было.

– Мистер Шерлок Холмс – это знаменитый сыщик. А профессор Мориарти – гений преступного мира, – оправившись от потрясения, ответил Вальтер.

– Насчет сыщиков мы как‑то не очень… – заступился за даму франт. – Мы скромные литераторы, сыщики и преступники вне наших интересов. Вот разве молодой человек… – франт посмотрел на Арёхина.

– Шерлок Холмс – литературный сыщик, а профессор Мориарти – литературный злодей. Оба они – персонажи рассказов и повестей английского писателя Артура Конан‑Дойля, – спокойно ответил Арехин.

– Разумеется, – лицо Вальтера просветлело. – Разумеется, литературные. Но описаны так убедительно, что многие верят, что они существуют на самом деле.

– И вы читаете литературу подобного рода? – спросил лобастый в пенсне, произнеся «литература» так, будто это вовсе не литература.

– Читал. В гимназии.

– Что ж… В гимназии – это ничего. Особенно если в младших классах.

– Дело не во мне, я бы и сейчас не прочь почитать, – без смущения ответил Арехин. – Просто автор прекратил писать про Шерлока Холмса.

– Значит, признательность и поклон автору, – сказал лобастый. Арехин спорить не стал, памятуя правило: никогда не спорьте с незнакомцами.

Вальтер принял слова лобастого буквально и расцвел:

– Да, Конан‑Дойля мы все уважаем. Четыре гостиницы Майрингена спорят, в которой из них останавливался Шерлок Холмс.

– И? – спросил Арехин.

– Решения пока нет.

– А как насчет «Gruselgeschichten»?

– Комиссия по туризму выдала нам сертификат в том, что здесь останавливался профессор Мориарти. Других заявок на Мориарти не было, и потому не было и затруднений. Так что, господа, если ночью вы услышите или увидите что‑то странное, знайте: это бродит тень профессора Мориарти.

– Получается, у вас гостиница с привидением? – вновь вступила в разговор дама.

– С литературным привидением, – ответил Вальтер, и, пожелав приятного аппетита, удалился следом за сестрой.

– Ловкачи, – перейдя на русский, сказал лобастый. – Из чужих рассказов умудряются извлекать прибыль.

– Не переживайте, пройдет лет десять или двадцать, и хозяин будет с гордостью рассказывать, что здесь останавливался цвет российской…

Рыжеватый, перебивая франта, обратился к Арехину:

– Раз уж случай свёл нас не только в купе, но и за столом, не мешает познакомиться поближе.

Дельное предложение. А то рыжеватый, лобастый, франт и дама для внутреннего употребления, пожалуй, приемлемы, но не обращаться же «господин франт, передайте, пожалуйста, горчицу».

– Александр Арехин, – представился он. – Как уже имел честь говорить, студент Императорского училища правоведения.

– Владимир Ильич, литератор, – ответил рыжеватый. – Надежда Константиновна, моя жена, тоже литератор

– Лев… Лев Давидович, литератор, – нехотя сказал Лобастый.

– Феликс Эдмундович, литератор, – франта, напротив, церемония представления веселила.

– И вот сидим мы здесь, четверо простых русских литераторов и один студент‑правовед, сидим и едим буженину, а за окном метель… – продолжил он, подражая чтецам‑декламаторам.

Метели не было, снег падал спокойно, но уж больно его, снега, много.

– И до чего у них во всем порядок: даже поселить у себя выдуманного героя можно только с разрешения особой комиссии, – поддержала разговор Надежда Константиновна.

– И очень хорошо, что порядок, – сказал Владимир Ильич. – Нам бы не помешало поучиться этому порядку. А насчет регистрации выдуманных героев – это, пожалуй, и правильно. Правдоподобие привлекает зевак, из которых извлекается прибыль. А прибыль, матушка, есть основная движущая сила современного общества. Чем больше прибыли, тем стремительнее мчится локомотив, имя которому капитал.

– Володя, мы на отдыхе, – напомнила Надежда Константиновна.

– Да я ведь так только, к примеру, – миролюбиво ответил Владимир Ильич, и положил на тарелку изрядный кус буженины.