Максим Дегтярев - Предупреждение
Еще не закончилось шлюзование, как пилоты включили форсаж, и мы с Долорес пережили перегрузку в тесных объятиях. Будучи джентльменом, я оказался снизу. Уже внутри салона я спросил, понравилось ли ей или нет, она ответила, что из-за толщины скафандра ей кое-что осталось непонятным. Я хотел объяснить, но эолийцы нас снова прервали.
Две ракеты поразили "Минититан" одновременно. Бедняге и без того досталось, и тридцать килотонн были чем-то вроде сверхуничтожения. Светофильтры сберегли наши глаза. Охваченные священным ужасом, мы наблюдали за громадным светящимся шаром, который, казалось, вот-вот коснется и нас. К счастью, пилоты среагировали вовремя, и нас настигла только микроволновая вспышка, испортившая ненадолго часть оборудования.
Наконец радио прокашлялось, и мы услышали нецензурную брань в адрес Эола. У Долорес покраснели уши, когда она услышала мнение капитана патрульного БПК — 0317.
Эолийский корабль ничего не ответил. Сразу после залпа он рванул прочь с места преступления. Через какое-то время от него осталась только гравитационная волна.
— А ведь мы сделали это! — сказал я, рассматривая тщательно упакованную липучку.
— Пока ЭТО в наших руках, я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, — ответила Долорес.
— Нет проблем. Отдайте мне.
Это предложение ее не устроило.
Маневры с "Минититаном" привели к тому, что топливо на "Гермесе" было на исходе. Мы вызвали заправщик и легли в дрейф.
Заправщик пришел через двадцать часов. Еще столько же потребовалось, что бы добраться до ОПС "Прима-Транзит-1". Перед стыковкой выяснилось, что носовой стыковочный узел поврежден толканием "Минититана". Пилот развернул корабль брюхом, где у "Гермеса" находился второй стыковочный узел. Это был последний сложный маневр в нашем путешествии. Выбравшись из "Гермеса" на полусогнутых, мы поплелись искать транспорт до планеты. Наш "Фэлкон" также повредил стыковочный узел и, не имея второго, сразу полетел на Приму ремонтироваться. К счастью, у полиции нашелся еще один аналогичный корабль, иначе нам бы пришлось коротать время в окружении журналистов, уже пронюхавших о стычке с Эолом. Отбиваясь от репортеров, полицейские и агенты проводили нас до "Фэлкона", мы погрузились сами, запихнули робота и отчалили. Тем временем Долорес уже думала, кого из генетиков привлечь к анализу собранных образцов. Промахнуться, как Сильвии Дельгадо со Сноу, ей не хотелось.
46
15.05, Прима-Домна, Прима
Переговоры с эолийцами складывались для Говарда не просто. Четыре дня назад, вернувшись в "Плазу" из Эол-Сити, он засел за разбор файлов с документацией по проекту "Скаут". В какой-то момент он дошел до описания маршрута. Файлов было несколько: предварительный маршрут, корректировка на старте, корректировка на первой фазе разгона, тонкая доводка в конце разгона, которая проводилась без участия человека — ИИ прислал отчет с уже очень сильным красным смещением. В дальнейшем "Скаут", вместе с научными данными, присылал и свои динамические характеристики — координаты, скорость, ускорение. Одно из последних принятых сообщений говорило об незначительном отклонении от запланированного маршрута. С учетом тридцатилетнего срока, отклонение на сегодня могло бы составить примерно два световых года. Иными словами, найти "Скаута" без последних данных было невозможно.
Нравственные мучения — врать или не врать — донимали Говарда до рассвета, с наступлением которого он уснул, в положении полулежа с лэптопом на животе.
Он проснулся от звонка видеофона. По дороге к аппарату он взглянул на часы. Был одиннадцатый час утра по местному времени. Он так и не отослал ни одного файла.
На экране был свежий, выспавшийся Аграбх-Охор.
— Извините, что пришлось побеспокоить вас, профессор.
Профессор пробормотал, что все в порядке. Эолиец продолжил:
— Мы не получили от вас обещанный архив. Я подумал, быть может, вы неверно указали адрес.
Путаясь и краснея (и проклиная себя за то, что не выключил видеорежим), Говард объяснил, что неразберихи в документах оказалось больше, чем он думал, и еще дала себя знать усталость после полета, разница во времени и отвратительная еда. Короче говоря, он перешлет документы в течение двух часов. Эолийца этот ответ, видимо, удовлетворил.
Заказав кофе и свежевыжатый сок, Говард снова засел за файлы. Все знают, что нравственные мучения просыпаются обычно после нас, поэтому с утра мы имеем, как правило, несколько часов передышки. Говард воспользовался этим шансом и включил в архив все, кроме последней передачи. Убедив себя, что поступает верно, он отослал письмо. В крайнем случае, он всегда сможет поправить себя и переслать недостающие файлы.
Аграбх-Охор прислал ответ, что файл получен и поблагодарил за расторопность. Предварительно заключение Говард получит через пять дней, но есть вероятность, что им потребуется больше времени.
Два дня эолийцы никак себя не проявляли. Говард совершил экскурсию в горы, полюбовался с высоты пять километров на местную пустыню и океан, изрезал руки острой травой в саванне, поймал за хвост неизвестного зверя, и едва не был пойман сам пустынным жалохвостом.
Сегодня он никуда не поехал, поскольку ждал моего приезда. Я убеждал таможенников, что мой армейский нож не является оружием, а годится только для пыток, когда Говард получил неожиданное послание от Аграбх-Охора. Очень вежливо эолиец просил уточнить маршрут "Скаута" — ему казалось, что присланные данные не совсем точны. Поскольку эти неточности случились по моей вине, Говард решил подождать с ответом до моего прибытия.
Я боялся, что в "Плазе" свободными окажутся только люксы. К счастью, там были места и для простых сметных. Я забросил вещи, принял душ и еще раз перечитал письмо от Эдвардса. Агент был крайне недоволен моим поведением и обещал серьезный разговор при личной встрече. Но поскольку, в отличие от меня, он свои обещания выполняет, Эдвардс поделился со мной сведениями о здоровье Клемма.
Оказалось, что Клемм проходил обследование у известного доктора Лю Мэя, специализирующегося на лечении болезни Альцгеймера. Лю Мэй отказался показать карту Клемма, но по косвенным данным Эдвардс пришел к выводу, что физика в ближайшем будущем ожидали серьезные проблемы. Не отправился ли он на лечение? Если да, то куда? Лучше Лю Мэя в лечении этой болезни разбирались только эолийцы.
Я нашел номер Говарда. За три дня профессор успел превратить фешенебельный люкс в кабинет настоящего ученого. Исписанные бумаги покрывали пол, и роботы-уборщики не смели их подбирать. Вдобавок к этому, Говард взялся сам варить себе кофе, для чего потребовал кофеварку в номер — привезенный кофе всегда оказывался для него холодным. Цепочки коричневых пятен указывали, каким извилистым был ход его мысли, и было видно, что некоторые из мыслей, в силу их бесполезности, заканчивали свой путь в сливном отверстии.
