Г. Зотов - Элемент крови
Однако, услышав от мальчика о ПРОРОЧЕСТВЕ, он буквально заставил себя прикоснуться к пергаментным страницам. Из-за того, что он прочел, ему не пришлось спать целую неделю. Он ворочался на кровати, вскакивал и при скудном свете лампы в сотый раз перечитывал те самые строки… Не может быть. Неужели это так просто? То, чего он ждал и не надеялся дождаться всю свою жизнь, как и многие его коллеги задолго до него, – разве ЭТО может произойти сейчас? Чудовищно. Подумать только: если бы кто-то сразу нашел Книгу, то возможно, ПРОРОЧЕСТВО сбылось бы давным-давно. И все было бы по-другому. То, что этот секрет попал именно в его руки, – судьба, шанс, который дается раз в миллион лет. Если его планы сбудутся, то это оценят как надо. По крайней мере обязаны оценить.
Мальчика нет в комнатах наверху: он сидит в подвале, пьет чай вместе с Гензелем. Сегодня он должен написать особую записку, чтобы впоследствии не случилось проблем. Надо напомнить ему, а то увлечется беседой и забудет. Ну хорошо, пусть поболтают еще минут десять, все равно нужно заглянуть в запертую комнату, но потом поднимется сюда. Естественно, его родители не поймут желания сына стать курьером, но они с мальчиком все обговорили: вывернутся. Да так, что и комар носа не подточит.
Ему предстоит провести следующую ночь за работой. Раз курьер последний, требуется передать с ним побольше эликсира. Пусть исполнитель знает: у него есть возможность убрать любого, кого он посчитает нужным. Он умный мужик и не станет устраивать в городе тупую резню. Скажем, десять порций эликсира, из них три СПЕЦИАЛЬНЫХ? Почему нет. Как раз рано утром все и будет готово.
Человек в черном внезапно прислушался, однако понял, что обманулся. Из-за запертой комнаты не доносилось ничего, даже привычного за последнее время мяуканья. Тупая, тягучая и ничем не разбавленная тишина. Надо зайти проверить. Мало ли что. А после этого он спустится в подвал, дабы прервать доверительную болтовню мальчика и Гензеля.
Он поднялся со стула. В этот же момент в комнате снова раздались знакомые ему жалобные мяукающие звуки. Надо же, сглазил. Ну да ничего. Это легко поправить.
Глава восемнадцатая
Ибу ибуди дада муди
(11 часов 23 минуты)
Киллер сходил с ума – то ли от радости, то ли от усталости. Возможно, его переполняли сразу оба чувства. Пару раз ему даже пришлось остановиться и откашляться. Он крутил педали велосипеда, отматывая километры от места последнего «заказа». Болели мышцы под коленями, но это была приятная боль. Превосходно – они и пикнуть не успели.
Не так давно он услышал в телевизионном интервью интересное выражение Мао Цзэ-дуна, китайского то ли президента, то ли императора. По-русски оно звучит довольно двусмысленно, но в остальном отвечает его нынешним ощущениям. Несясь по переулкам, он повторял про себя, улыбаясь: «Ибу ибуди дада муди», что в переводе значит: «Шаг за шагом идем мы к великой цели».
Ах, ну как же лихо он спалил здоровяка за завтраком! Пришлось выждать, пока лысый свалит за новой порцией киселя, но зато потом все прошло как по маслу. Посетители столовой, уткнувшись носами в тарелки с брюквой, не обратили внимания на гостя в черном плаще. Кроме покойного толстяка, он никем не был узнан, разговора не слышала ни одна собака: идеально сработано. Главный пес из штанов выпрыгнет, когда услышит утренние новости. Эти животные полагают, что держат судьбу за жабры: он еще покажет им, кто тут хозяин. Филеры, вчерашние булочники. С кем они вообще вознамерились тягаться?
Определенно, сегодня вечером стоит купить у китайских спекулянтов бутылку настоящего шампанского «Мумм», чтобы обмыть удачу, вкусив искрящееся вино из высокого бокала. Дела идут просто супер. Ну почему в такие моменты никто никогда не задает навязший в зубах пластмассовый вопрос: «Как твои дела?». Он тут же заорал бы спросившему со всей мочи в лицо: «ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!».
Осталось разобраться всего с двумя кандидатурами – после этого ему отсчитают заслуженный гонорар и он будет свободен как птица. Интересно, кто будет назначен шестым и седьмым? О, черт!
Он чуть было не врезался в бронзовый фонарный столб. Еле вывернул. Надо умерить обороты. Да и куда торопиться? Соседка фрау Браунштайнер любит дрыхнуть до обеда – наверняка она либо спит, либо ковыляет на исправительные работы.
Он вспомнил, что уже сутки ничего не ел. Может быть, притормозить у круглосуточного киоска и быстренько перекусить fish and chips? Нет, не надо. Здесь никогда не знаешь, кого встретишь. Что за личность стоит там за прилавком? А вдруг это человек-феномен, запоминающий любого клиента с первого взгляда? Он не может сказать, что его лицо знакомо всему городу, но в определенных кругах оно считается известным. Что ж, придется перекусить дома засохшими консервами, а до этого придется поголодать.
…Ибу ибуди дада муди – иначе не скажешь. Однако теперь, пока не прибудут новые инструкции от связного, его попросту замучает любопытство. Легко ли он управится со следующими… двумя? Кто знает. В конце концов, он ведь тоже не лыком шит – с предыдущими пятью сумел разобраться. Разве не гениальным оказался его план по устранению этой жирной свиньи? То, что в гигантской столовой в момент завтрака находилось примерно пятьдесят тысяч человек, его не остановило. Киллер помнил, что толстяк обычно садится за столик в дальнем самом углу, у окна, – если так происходит последние сто лет, то не было причины думать, что объект изменит свои привычки.
А вторая жертва… Так это и вовсе проще пареной репы. Проникнуть в прачечную после ухода персонала, зайти в помещение сушилки, переодеться в форменный халат, чтобы его приняли за местного работника, под силу и ребенку. Правда, эту женщину пришлось долго ждать – видимо, у нее всегда много работы. Но зато потом все было сделано профессионально: в темноте он слышал лишь треск искр и шорох пепла, просыпавшегося на цементный пол. А вот прачка так и не успела понять, что с ней произошло.
Никто не спорит – приятно взглянуть в расширенные от ужаса глаза жертвы, но иногда лучше отказаться от этого удовольствия, если убиваешь женщину. Он знал, как эти хрупкие создания умеют верещать, словно сирена: полгорода будет знать, что бедняжку обидели.
Невдалеке показались грязные стены его дома – панельная пятисотэтажка, старая социальная рухлядь. Прошло много времени, пока он привык к сыплющейся штукатурке и проваливающейся лестнице, – сначала писал жалобы, возмущался, обивал пороги. Без толку. Никого здесь не интересует справедливость, никто не спрашивает, кем ты был на Земле. Говорят, скажи спасибо за то, что ты можешь делать любимую работу. Можно ли назвать работу «любимой», если сначала ты отдаешь ей всю жизнь, а потом – еще множество лет после жизни?
