Майк Резник - Слон Килиманджаро
Цепь моих вопросов прервала Хильда.
— Мы открываемся через двадцать минут. Мне пора заняться делами.
— Хорошо.
— Дай мне знать, если что-нибудь найдешь.
— Обязательно.
Ее образ исчез, а я сосредоточился на компьютере, не зная, с какой стороны подступиться к проблеме. Чтобы потянуть время, я спросил, не обнаружил ли он бивни. Компьютер ответил, что не может установить их местонахождение после того, как Таити Бено выкрала их у Летящих-в-ночи.
Идеи мои иссякли, но мне ужасно не хотелось прерывать допрос компьютера, имея в своем распоряжении еще пятнадцать минут, поскольку вновь коснуться интересующего меня предмета я мог лишь через десять часов, после закрытия «Брэкстона».
— Пожалуйста, воссоздай голограмму бивней, — попросил я в надежде, что меня осенит блестящая идея, если я буду видеть их перед собой.
— Исполнено, — ответил компьютер, и передо мной возникли бивни.
Как всегда, я не мог оторвать от них глаз, но в голову не лезло ничего путного. Я не знал, какие вопросы надо задать компьютеру, чтобы он нашел-таки связь между ними и Сендейо или масаи. Я откинулся на спинку кресла, положил ноги на стол, вздохнул.
— Они выглядят такими чистенькими, несмотря на всю кровь, которые они несут на себе.
— Это же удлиненные коренные зубы, — поправил меня компьютер. — На них нет крови, Дункан Роджас.
— Это метафора, — ответил я. — Я хотел сказать, что из-за них погибло много людей.
— По имеющейся у меня информации шесть тысяч девятьсот восемьдесят два человека, — уточнил компьютер.
— Тут какая-то ошибка, — возразил я. — Погиб Главнокомандующий, его сын, Ганнибал Слоун, Тумо из племени лумбва, Эстер Камау. Мы не знаем, стали ли бивни причиной смерти Железной герцогини и Таити Бено.
— Я не учитывал в моих расчетах Железную герцогиню или Таити Бено.
— Откуда же такие цифры?
— В восемьсот восемьдесят втором году Галактической эры бивни послужили причиной войны.
— Войны? — удивился я.
— Боевых действий между двумя мирами, — ответил компьютер. — Такие действия определяются мною как война.
— И воевали из-за бивней?
— Совершенно верно.
— Расскажи мне об этом, — попросил я.
— Приступаю…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Я достиг пыльных равнин Амбосели и впервые увидел вдали могучую Килиманджаро с ее синевато-серыми склонами и увенчанной снегом вершиной, прячущейся в облаках. Я продолжил свой путь на юг, к Килиманджаро: величайший из слонов, шагающий к величайшей из гор, ибо, если Бог людей обитал на горе Кения, то, возможно. Бог слонов облюбовал себе Килиманджаро.
Времени у меня оставалось немного. Яне испытывал ни страха, ни печали: все смертны, но я полагал, что лучше мне самому найти моего Бога, чем дожидаться, пока Он найдет меня, слабого и изголодавшегося, не способного стоять в Его присутствии или обезумевшего от боли, вызываемой муравьями, выедающими хобот изнутри. Я хотел спросить Его, почему Он создал меня отличным от других, мне подобных, почему Он повелел мне жить в одиночестве, почему я пережил пули, стрелы и копья, которые убили бы любое другое существо. Я хотел знать, для какой цели Он создал меня и честно ли я служил Ему, оправдал ли Его надежды.
Задержавшись на короткое время, чтобы напиться и осыпать пылью потрескавшуюся, зудящую кожу, я вновь зашагал к Килиманджаро.
Генерал Араб Шагалла, при всех регалиях, оторвался от чашки утреннего чая, когда в его кабинет вошел майор Джума.
— Сэр?
— Вольно, майор, — кивнул Шагалла, отдал короткий приказ компьютеру, и военные карты на стенах потускнели.
— Благодарю вас, сэр. — Джума помолчал, пытаясь успокоиться, но без особого успеха. Протянул генералу листок синей бумаги. — Сэр, что все это значит?
Араб Шагалла искоса посмотрел на листок.
— По-моему, тут все ясно написано. Нам приказано атаковать Плантагенет II.
— Они угрожают нашей безопасности? — Джума наклонился вперед, оперся руками о стол генерала.
— Нет.
— Они напали на наших сограждан?
— Нет.
— Тогда почему, во имя Аллаха, мы должны воевать с планетой, удаленной от нас на семьдесят три тысячи световых лет?
— Потому что таково желание нашего короля. Аллах шепнул ему на ухо, что мы должны атаковать Плантагенет II.
— Это единственная причина?
— Разумеется, нет. Но это официальная причина.
— А какова истинная причина? Араб Шагалла вздохнул:
— Если я тебе скажу, ты мне не поверишь.
— Это единственный ответ, на который я могу рассчитывать? — спросил Джума.
— Нет, — покачал головой Шагалла. — Но другой ответ ты услышишь не от меня, слава Аллаху. Король приказал собрать всех офицеров после утренней молитвы. Кто-нибудь из младших офицеров по глупости задаст ему этот вопрос. — Шагалла задумчиво посмотрел на Джуму. — Позволь дать тебе добрый совет: постарайся не улыбаться, когда король будет объяснять, почему мы идем в бой.
— Простите?
— Ты меня слышал. Никаких улыбок, и тогда, возможно, мы доберемся до Плантагенета II без особых потерь, да будет на то воля Аллаха.
Они собрались в тронном зале, в парадной форме, все семьдесят восемь высших офицеров Амина Рашида Четырнадцатого, абсолютного монарха Альфа Беднари IV, решившего повести свои войска на святую битву с неверными звездной системы Плантагенет II. Стулья в зале отсутствовали, так что все стояли навытяжку, ожидая прибытия короля.
Наконец он вошел. Маленький, толстый, на кривых ножках, с жидкой бороденкой, но, милостью Аллаха, король. Только-только вся планета отпраздновала его сорокасемилетие, правил он уже три года, а взошел на престол, убив брата и дядю. За это время он взял себе сорок семь жен, по одной на каждый прожитый год. Ислам, который он исповедовал, несколько отличался от истин, записанных в Коране. Деньги он тратил без счета, любил азартные игры, разводил ящериц и с интересом изучал их мутации.
Он патологически боялся чужаков, не доверял тем, кто родился вне Альфа Беднари IV (планету он переименовал, назвав Магометом, в честь пророка, но во всех официальных документах и на картах она значилась как четвертая планета системы Альфа Беднари), опасался женщин и объявил (дальше слов дело не пошло) Священную войну всем инопланетным цивилизациям. Он преследовал всех граждан, которые не исповедовали предлагаемую им разновидность Ислама, пока не вмещалась Республика и не ударила его по самому больному месту — казне, а его указ лишить женщин права владения собственностью как раз рассматривался высшим планетарным судом.
На руках он держал сине-зеленую ящерицу и любовно поглаживал ее головку, оглядывая собравшихся.
