Александр Сивинских - Гончий бес
Третьего шанса он мне не дал. Его страховидная пушка рявкнула так, что от одного только звука у меня сплелись в морской узел все кишки, а волосы встали дыбом. Сидяще-го на корточках толстяка чудовищная отдача попросту опрокинула на пол. Он был к этому явно не готов и засучил конечностями, как перевёрнутый кверху лапами жук.
К счастью, стрелком он оказался ещё худшим, чем я. Пуля угодила в будку охранни-ка. Стёкла обрушились на пол блистающим водопадом. Телевизор лопнул и разлетелся на десятки кусков. И всё-таки выстрел получился удачным для проклятого очкарика. Один из крупных осколков скользнул по моей голени, глубоко распорол кожу и едва не пробил ступню. Я взвыл и пальнул снова, теперь уже откровенно «в молоко». После чего, не теряя времени на дурацкую дуэль (тем более, к сопернику того и гляди, прибудет подмога), от-швырнул пистолет и очертя голову бросился наутёк. Покидать поле битвы через дверь было неразумно. У налётчиков наверняка остались снаружи сообщники. Поэтому я мет-нулся вправо, максимально ускорился – и рыбкой нырнул в стену.
Это был крайне, крайне опасный трюк. Может быть, смертельно опасный. Умоляю, не повторяйте его в домашних условиях! Ни о какой сосредоточенности, необходимой для успешной транспозиции, и речи не шло. Тем более не шло речи о медленном вдумчивом «растворении» в стене. Я просто понадеялся на авось. Или рассажу башку в кисель, или спасу шкуру.
Первыми в кирпич вошли пальцы рук. Ощущение было такое, словно по ногтям од-новременно врезали десятью молотками. Помянуть в краткой форме распутных женщин, как это принято у нас в России, я не успел. Дело дошло до локтей – и боль от соприкосно-вения суставов со стеной заставила меня пожалеть о собственном появлении на свет. Вер-нее, начать жалеть – потому что как раз наступила очередь головы. Помнится, я сравнивал диффузию с купанием в снегу после парилки. Сейчас было то же самое, но с маленькой поправкой. В «сугроб» я на этот раз нырял как будто с самого конька крыши. Да не с ка-кой-то там приземистой баньки, а с хорошего такого двухэтажного терема. И «сугроб» оказался чертовски мелким. После того, как макушка, пробив тонкий слой «снега», вреза-лась в «мёрзлую землю», сознание у меня выхлестнуло напрочь.
* * *Всего лишь на мгновение.
Я выпал из стены, кубарем прокатился по мокрой траве, налетел боком на какой-то сучок – и без промедлений встал на ноги.
На четыре крепенькие волосатые подкованные ноги. После чего встряхнул гривой, помахал хвостом и медлительно, как полагается уставшему за день пони, побрёл прочь.
Разумеется, пальто и брюк в этот раз на мне не было. Всё-таки я собирался не удив-лять народ, а всего лишь аккуратненько смыться. Желательно незаметно. Я сильно наде-ялся, что детишек, способных криками «мама, смотри какая хорошенькая лошадка!» дове-сти до белого каления самого флегматичного мерина, поблизости не было.
Возле входа в здание стояли два автомобиля. Чёрный «Додж», брутальный как пле-менной буйвол, и «Тойота-Камри», тоже чёрная. Рядом с машинами суетилось трое. Дол-говязый мужик в распахнутом плаще и шляпе, отдалённо смахивающий на пережившего концлагерь Элвиса Пресли, мой пузатенький знакомец с никелированным пистолетом и какая-то женщина. Средних лет, смазливая – и даже, пожалуй, красивая. Но красота её по-чему-то казалась неживой, искусственной. Скорей, правильность черт лица, помноженная на тщательный уход и работу дорогих стилистов и пластических хирургов, чем природное обаяние. Такой красотой щеголяют жёны очень богатых людей, дамы-политики и дамы-телеведущие, оперные дивы и популярные актрисы возрастом за сорок. Волосы у дамы отливали платиной, но назвать её глупенькой блондинкой я бы нипочём не решился. По-хоже, именно она была главной в этой троице. Генерал в юбке.
Хорошенько запомнив номера машин и внешность людей, я попятился, но толстячок, сволочь такая, успел заметить движение за кустами. Он нечленораздельно пискнул и ткнул в сторону бродячего пони пистолетом. Более того! – начал целиться.
Тощий в шляпе тут же рявкнул на него и заставил спрятать оружие. По-моему, сде-лать это следовало давным-давно. А лучше вообще не давать этому дебилу в руки ничего опаснее кофейной ложечки.
Все трое уставились на меня, как на какую-то диковинку. Я мотнул башкой, фырк-нул… а потом слегка приподнял хвост и пустил под ноги могучую шумную струю.
Троица переглянулась. Высокий захохотал, толстячок подхватил, а дама издала воз-мущенный возглас и полезла в «Тойоту». Вскоре она вынырнула обратно, неся в руке ра-диотелефон. Приблизила трубку ко рту, раздались резкие команды. От неожиданности я чуть не сделал лужицу вторично. Платиновая генеральша говорила по-английски.
Вскоре из здания выбежали ещё двое мужчин. Камуфляж, респираторы, – всё как у толстячка. Только вместо пистолетов они несли толстую заваренную с торцов трубу с двумя рукоятками. Такими таранами вышибают дверные замки и пробивают нетолстые стены. Стенобитное орудие торопливо уложили в багажник, после чего пятёрка странных людей заняла места в машинах. Один из взломщиков занял место за рулём «Тойоты», в которую уселись долговязый и женщина. Толстячок и второй взломщик запрыгнули в додж. Через минуту автомобили тронулись с места.
Я поднял голову и пронзительно заржал. Из сквера, вторя мне, раздался тонкий, но от этого не менее пугающий вой. Казалось, это рыдает стая из десятка голодных койотов, оплакивающих ускользнувшую добычу. Никогда мне не понять, как замухрышка Жерар с объёмом лёгких не более стакана может издавать такие жутенькие рулады. А впрочем, что там понимать – бесовский промысел!
Поднявшись на задние ноги, и понемногу возвращая себе человеческий облик, я двинулся на звук.
ГЛАВА 2
МАРК
Идея налёта на конструкторское бюро казалась Марку ущербной с самого начала. Ну почему, почему нельзя культурно предложить немножко денег кому-нибудь из сотрудни-ков? Скопируют всё, что нужно. В лучшем виде. А если заплатить чуточку побольше, то и выкрадут. Это же Раша! Марк Фишер, проживший здесь семнадцать лет, считал, что знает привычки туземцев досконально. Однако мисс Голдэнтач упёрлась: взламываем и изыма-ем, невзирая на потери. «С какой стороны?» – как бы между прочим поинтересовался Марк. «С обеих, чёрт побери!» – взорвалась сумасшедшая баба. А если мистер Фишер считает, что его тёплые отношения с племянницей мистера Джи позволяют мистеру Фи-шеру трепать языком, когда не спрашивают, то мистер Фишер очень глубоко заблуждает-ся. Здесь решения принимает она, Сильвия Голдэнтач. Исключительно она. Всё ясно?
