Саймон Грин - Злые чары Синей Луны
– Как он ухитряется разговаривать в таком положении? – подивился Хок. – Голосовые связки-то у него по-прежнему в горле, так ведь? А если даже и нет – как туда попадает воздух из легких?
– Может, здесь действует какая-то разновидность невидимой для нас эктоплазменной связи, – предположила Фишер. – Тогда все проясняется, и с рукой, и с глазами. Его грудная клетка неподвижна, из чего следует, что легкими он не пользуется...
– Что? – резко переспросила голова. – Говорите внятно! Прекратите мямлить, черт подери!
– Мы не мямлим, – ответил Хок. – Просто у вас одно ухо закрыто рукой, а другое прижато к телу. Удивительно, как вы вообще что-либо слышите в таком положении.
– Ой. Да. Верно. – Голова нахмурилась. Эплтон обдумывал проблему. – Я ведь совсем новичок в этом деле.
– Давай ее сюда, – велела Фишер.
Тело Хартли вынуло голову из-под мышки и протянуло ее вперед, держа обеими руками, словно подношение. К несчастью, движение получилось неловким – пальцы рук теперь загородили глаза. Рот неразборчиво выругался, пальцы шевельнулись, чтобы перехватить ношу поудобнее, и голова, выскользнув из рук, шмякнулась об пол. Раздался деревянный стук, заставивший всех троих поморщиться. Тело заковыляло вперед, вслепую шаря руками, но случайно зацепило голову ногой и отбросило ее через всю комнату.
– Хок, ну помоги же ему! – воскликнула Фишер. – Иначе мы проторчим тут весь вечер.
Ее супруг вздохнул, отодвинул безголовое тулово и не спеша направился к отделившейся голове. Та искательно поглядела на него снизу вверх и попыталась соорудить на бледных устах обаятельную улыбку. Капитан вздохнул, поднял голову за ухо и передал телу, которое тотчас крепко ухватило ее обеими руками – и нечаянно ткнуло пальцем в глаз.
Хок и Фишер с тихим смешком переглянулись. Голова Хартли смерила их неприязненным взглядом и надменно выпятила нижнюю губу. Чтобы не расхохотаться, Хоку пришлось прикусить себе губы. Фишер отвернулась – ее плечи вздрагивали от потаенного смеха.
– Посадите голову обратно на шею, Эплтон, – взмолился Хок. – Пожалуйста.
Призрак выполнил его просьбу, и голова немедленно приросла к шее – без намека на шов на месте стыка. Оба капитана принялись разглядывать воссоединенного Эплтона Хартли, неуверенно стоящего перед ними. Призрак выглядел достаточно плотным, особенно если не обращать внимания на ухо, каким-то образом пришпиленное задом наперед. Хок предпочел не заострять на этом внимания.
– Давайте, – пробурчал Хартли, – смейтесь. Думаете, легко быть привидением? Инструкция, знаете ли, не прилагается. Я еще даже не понял, как проходить сквозь стены. И еще необходимо постоянно сосредоточиваться на поддержании формы, а то начинаешь упускать детали. Представляете, как неудобно? Мертвым быть трудно. Кстати, кто вы такие и что делаете в моем доме?
– Во-первых, мы капитаны городской Стражи, Фишер и Хок, – представился Хок. – А во-вторых, этот дом теперь принадлежит Леонарду и Мэвис Хартли. Вы его им завещали, помните?
– Они не заслуживают моего дома, – набычился Эплтон. – Мой замечательный дом! Они его не ценят. Видели, что они наделали? Вандалы! И что же вы собираетесь предпринять, капитаны? Арестуете меня? Закон применим только к живым. Изгнать меня как нечистую силу у вас тоже не получится, поскольку я – атеист.
– Погодите... – нахмурилась Фишер. – Вы хотите сказать, что не верите в загробную жизнь?
Призрак заколебался.
– Ладно, признаю, что по этому пункту мои позиции пока несколько шатки....
– Что вы здесь делаете? – Хок решил вернуть беседу в более безопасное русло. – Дом действительно был вашим, но вы завещали его Леонарду и Мэвис.
– Только потому, что больше у меня никого не было. Кучка нахлебников. Пока я был живым, они и знать меня не хотели. Я еще в гробу не остыл, а они уже отрывали здесь половицы и переворачивали все вверх дном. Это мой дом, моя вотчина, и я никуда отсюда не уйду. У меня что, никаких прав нет?
– Ну... гм... не то чтобы... – замялся Хок. – Вы умерли. Вам полагается... это... отойти, отрешиться от материального мира.
– И оставить мой ненаглядный дом в руках этих мещан и ханжей? Никогда! Если я не могу забрать его с собой, я не уйду. Здесь я был – здесь и останусь навеки. Посмотрим, кто первым даст слабину.
– Изабель, веди сюда остальных, – вздохнул капитан. – Попробуем найти какой-нибудь компромисс.
– Я бы на это не поставила, – бросила Фишер, направляясь к двери.
Она прошла прямо сквозь призрака – просто чтобы напомнить, кто здесь главный. Эплтона жестоко перекосило.
– Вы не представляете себе, насколько это мерзкое ощущение, – выдохнул он.
* * *Убедить Леонарда, Мэвис и Фрэнсиса Хартли снова войти в дом оказалось не так-то просто, но Фишер с мечом в руке умела быть крайне убедительной, и на удивление быстро все семейство Хартли собралось в главной гостиной. Хок затруднялся определить, кто кому внушал больше отвращения: мертвый – живым или живые – мертвому.
– У некоторых напрочь отсутствует чувство собственного достоинства, – громко сообщила Мэвис. – Болтаться тут, когда совершенно ясно, что его больше не желают видеть, являться непрошеным... Что подумают соседи! У нас в семье никогда не было... выходцев с того света. И это – после того, как мы ухлопали столько денег на похороны! Профессиональные плакальщицы, слезы по требованию... И настоящий дубовый гроб. С бархатной обивкой и настоящими бронзовыми ручками. Скажи ему, Леонард!
– С настоящими бронзовыми ручками...
– А цветы! Вы хоть знаете, почем нынче венки? Как у них совести хватает деньги брать!
– Профессиональные плакальщицы были весьма недурны, – вставил Фрэнсис. – Некоторые причитания мне особенно понравились.
– Вы называете этот галдеж причитаниями?! – возмутился Эплтон. – Вы прекрасно знали: я желал, чтобы меня кремировали! И чтобы церемония была чисто светской! А вы даже не заказали им спеть на похоронах мою любимую песню.
– Разумеется, нет, – надменно парировала Мэвис. – На публичной церемонии это было бы совершенно неуместно. Подумаешь, застольная песенка, полная непристойных намеков на женщин и этих... части тела...
– Каково это – быть мертвым? – мечтательно поинтересовался у призрака Фрэнсис. – Я столько думал о смерти...
– Будь у меня такие родители, я бы тоже об этом думал, – отозвался Эплтон. – И если будешь продолжать приставать ко мне, парень, я обеспечу тебе личный опыт по этой части.
– Видите! Видите! – побагровела Мэвис. – Он угрожает нам! Сделай что-нибудь, Леонард!
– Что, черт подери, я могу, по-твоему, сделать с призраком?! – взвился наконец Леонард.
