Илья Некрасов - Град на холме
– Он научился убивать?
– Через Облако, – произнёс голос неизвестного.
– Как такое возможно? – Мне захотелось сорвать повязку с глаз, однако я удержался.
– Очень просто. Мозг управляет дыханием, биоритмами…
– Неосознанно, – возразил я. – Нельзя послать команду на остановку.
– И всё же мозг посылает команды. А может и перестать посылать, если внести изменения в одну-две цепочки передачи сигналов. Поверь, это возможно. Облако наполняется путями и ярлыками, которые уязвимы.
– Скажу честно. Мне трудно… принять это.
– Идёт невидимая война. Война против культуры, морали, частной собственности. Проблема в том, что просто сохранить их – уже слишком мало… Скажи честно… просто как человек… ты доволен системой?
– Нет.
– Она заставляла тебя поступать неправильно… не по-людски?
Я помедлил с ответом. И вполголоса произнёс: «Да».
– Идти на преступления?
– Я… – слова в голове внезапно закончились.
Пришлось согласиться: «Да».
– Мы поможем тебе. Вместе мы многое исправим. Но прежде должно случиться кое-что… Чтобы стать сильнее, ты должен признаться… В чём твой грех? В чём твоя слабость?
Вопрос был неожиданным. Я не знал, что ответить.
– Ты должен отречься, а мы поможем тебе. Скажи, в чём твой грех? В чём твоя слабость?
Действительно, в чём? Я на секунду задумался, а затем произнёс то, что первым пришло в голову:
– Мне… трудно работать без стимуляторов.
– Ты наркоман? – Голос требовал признания.
– Я…
– Ты наркоман? Скажи правду.
Было ясно, что от меня хотят услышать именно это. Ну и ладно. Пусть. Что с того?
– Да. Я наркоман. И всегда боялся признаться. Это моя слабость.
К чёрту. Надо было сказать то, что они хотели услышать.
Ребята вокруг серьёзные – разбираются в Библии не хуже её авторов, а вооружены лучше меня. Могут и не понять, если скажу что-то «не то».
Неожиданно в голове мелькнули слова… Понадобились несколько мгновений, чтобы разобрать их. Слуха коснулась чья-то тихая подсказка: «Я прошу о помощи». Неясный шёпот. Слева и чуть сзади.
– Я прошу о помощи, – повторил я.
– У братьев уважаемой ложи, посвящённой светоносному ангелу, – подсказал голос ДеКлера.
– У братьев уважаемой ложи, – сказал я, – посвящённой ангелу света.
Около двух-трёх секунд сохранялось молчание, в течение которых мне слышалось только собственное дыхание.
– Тогда брат, который поручился за тебя, проведёт дальше.
Я ощутил лёгкий толчок в плечо и пошёл вперёд, старясь не запнуться о мягкий ковер. Незримая рука направляла меня – скорее всего, рука ДеКлера. Спустя десяток шагов она остановила меня. Я понял, что он расстёгивает мой пиджак… и снимает его с одного плеча.
Затем уже две руки подтолкнули дальше.
Я следовал вперёд, а по сторонам вновь слышался звон шпаг. Возникало ощущение, что я иду по коридору, образованному двумя шеренгами людей. Они будто поднимали шпаги вверх и заносили клинки над моей головой. Скрещивали их. На фоне звона шпаг проявилась музыка. Вначале тихо, и постепенно становясь громче.
Играла скрипка. Красиво и медленно, на минорной ноте. Неужели в живую?
В зазор под тёмной повязкой начал проникать свет. ДеКлер проводил меня вдоль невидимого строя и остановил.
– Мне жаль ищущего, – вновь заговорил голос, на этот раз гораздо ближе, всего в паре метров. – Брат, даруй ему свет.
Повязка исчезла, и в глаза ударило сияние множества горящих вокруг свечей. Кроме них удалось различить лишь неясные силуэты. Двое человек передо мной и те, что стояли по сторонам, были одеты в бесформенные балахоны.
Из-за спины поднесли мне к лицу небольшой предмет. Я сосредоточился на нём, пока давали его рассмотреть.
Плоский и… круглый. Как церковный хлебец, что когда-то давали во время причастия… Вот только форма немного неправильная. Похожа на срез… Яблока?
В нос проник резкий запах мяты с фоном пряных трав. Я понял, что мне нужно проглотить его, и подчинился. Таблетка оказалось довольно холодной, почти ледяной. Я ждал, что мне дадут запить, но холодный предмет быстро расплавился во рту, превратившись в невероятно сильный вкус ментола.
Даже дыхание перехватило. За доли секунды онемел язык, и похолодело нёбо. Горло и нос. Затем холод опустился ниже, в грудь, проникнув с жидкостью по пищеводу. Наверное, так себя чувствуют умирающие люди…
Когда я немного отошёл от ощущений и обратил внимание на происходящее вокруг, то увидел, что мне в грудь направлены несколько шпаг.
Люди в чёрных балахонах с прорезями для глаза и рта, в белых перчатках, сосредоточенно смотрели на меня. Тот, что стоял передо мной, отличался от других странной накидкой на плечах. На ней было вышито изображение глаза, вписанного в пирамиду, от которой в три стороны исходят лучи света. Неизвестный едва заметно кивал головой.
* * *Я сидел у себя в кабинете и размышлял о том, что произошло. Следовало хорошенько подумать. Без суеты. Однако мысли путались, и даже кофе, сваренный Майей, не привел их в порядок.
Итак, что произошло?
Мне «посчастливилось» натолкнуться на… Как бы это сказать?.. На форму самоорганизации вчерашней элиты, которая оказалась не у дел. Интересно, что эти люди вели себя так, будто всё наоборот. Будто именно они «несут людям свет» и противостоят системе, подобно французским революционерам… Я прикоснулся к одной из частей механизма, в который вложились игроки, теряющие инвестиции из-за…
Из-за снижения эффективности управления капиталом. А «светоносный ангел» здесь не причём. Так… Забавная традиция. Не более.
Однако имелись обстоятельства, которые заставляли меня сомневаться. Первое. Если записка в одежде убитого араба реальна, если заговор реален, и его нити тянутся так далеко, то почему они отпустили меня?
А почему впустили? Я прошёл через странный ритуал и не сказал ничего особого, чем меня могли бы шантажировать. Если «что», то я притворялся. Хотел расследовать дело.
По крайней мере, пока никто не знает, что я был месте убийства араба и рылся в его вещах. Никто, включая самих заговорщиков.
И потом… то, что они говорили… их слова о культуре, традициях… имели смысл. Я почти не играл, почти не притворялся, когда отвечал на вопросы о том, что думаю по поводу системы.
Странно повёл себя и тот француз, спонсор псевдоисторической конференции. Я сообщил ему своё настоящее имя. Они не могли не знать, кто я такой. Пока меня возили туда-сюда в машине, пробили всю информацию.
Нет. То, что произошло, не могло выглядеть как вербовка. Я раз за разом прогонял в уме случившееся в поисках деталей, которыми меня могли бы шантажировать. Но получалось, что таких деталей нет. В случае чего я могу пойти «в отказ» самым красивым образом – сказав, что выполнял оперативные действия. Расследовал дело.
