Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати
— Да, вот оно.
Текст скользнул вверх, Манфред увидел фотографию и подпись. Даже не стал читать имён, — сразу узнал альпиниста, стоявшего вторым справа. Гордый, слегка надменный вид, руки скрещены на груди. Широкие плечи и улыбающаяся физиономия Павла Завьялова. Манфред не удержался, вскочил со стула, зашагал по комнате. Он даже не заметил, как испугалась Марта. Вжалась в кресло и запахнула халатик.
— Что-то не так, Фредди?
Манфред сразу не ответил, продолжая мерить комнату шагами. Остановился и взглянул на девушку.
— Всё! Всё не так!
Она решила больше не задавать вопросов, сидела без движения, следила за любовником, испуганно округлив глаза.
Манфред сделал ещё пару шагов, замер напротив окна. Смотрел на городские огни, пробивающиеся через занавеску. Попытался придумать какое-то объяснение, самое простое.
Полная нелепица! Этот чёртов русский и есть Манфред Лист. Вот оно, самое простое объяснение. Нет, самое простое не это. Скорее всего, всё подстроено. Марта тоже работает на фрау Джонсон, и он не случайно оказался сегодня возле экрана, увидел фотографию.
Лист повернулся к девушке. Заметил, что у неё влажные глаза, она напугана, вот-вот расплачется. Нет, этого быть не может, как он вообще мог такое подумать! Должно быть другое объяснение.
Попробовал успокоиться, привести в порядок мысли. Если допустить, что фото на экране настоящее, тогда всё сходится. Охотились не за ним, ведь он ничего не помнит. Ну конечно, это всё объясняет! Значит, им нужен не он, а Павел. Именно ему Гюнтер Уде передал записи Хирта. Это Завьялов жил в доме на Берлинерштрассе после войны, спрятал тетрадь в тайник, и это его могила на городском кладбище Франкфурта.
Стоп! В таком случае кто же тогда он сам? Недоразумение, выпрыгнувшее из сорок второго года и теперь не ведающее, что делать дальше?!
Ракеш прав, он долго тут не протянет, это точно. Он выполнил свою миссию, вытащил на свет божий то, что так долго искали, и теперь с ним можно разделаться. Разыскивать его никто не будет. У него даже имени нет. Ракеш назвал его Манфредом, не оставив выбора. И он согласился, принял это имя как своё.
Лист повернулся и взглянул на Марту. Девушка всё так же сидела в кресле, растерянно следила за Фредом. Она напугана, и в этом его вина. Подумал, что стоит рассказать ей всё как есть, успокоить. Нет, это исключено. Она, чего доброго, примет его за сумасшедшего.
Подошёл и присел рядом, положил голову ей на колени. Почувствовал осторожное прикосновение, маленькую дрожащую ладонь на спине. "На чужой спине", — подумал Манфред. Ему вдруг стало неуютно в этом теле, пакостно.
Он поднялся и прошёл в ванную комнату. Остановился перед зеркалом и долго вглядывался в своё отражение, теперь казавшееся ему совершенно незнакомым, как тогда, в самолёте. Как незадолго до этого — в Кёльне. То, что раньше было смутным ощущением, теперь превратилось в уверенность. Всё, что он видел в зеркале, становилось чужим: изгиб носа, разрез глаз и линия губ. Но было что-то до боли знакомое, еле уловимое. Манфред закрыл глаза и попытался вспомнить, где именно он мог видеть это лицо…
Густой снег валит хлопьями. Перед ним русский альпинист, которого он заметил ещё снизу, разглядывая склон в бинокль. Не видно, не разобрать лица. Мешают метель и яркий огненный шар. Прямо за спиной свет, просто безумный свет.
Русский отбросил его к скале, и в этот момент он смог различить его профиль. Так и есть. Это его лицо, словно он смотрит на себя со стороны…
Выходит, что тот самый русский, исчезнувший в огненном свечении, это он и есть. А настоящий Манфред Лист — там, на фотографии. Значит, это он — Павел Завьялов, загадочный получеловек-полупризрак.
Манфред ещё несколько минут стоял перед зеркалом, изучал отражение, находил всё больше знакомых черт, узнавал своё лицо.
Пивная "Элефант", встреча с Гюнтером, последний инструктаж перед отправкой на Кавказ, бой у "Приюта", схватка на пике Калицкого. Везде он видел своё настоящее лицо — лицо с фотографии.
Он нашёл Марту в спальне. Она лежала под одеялом, свернувшись, как ребенок.
— Марта, я должен тебе объяснить…
Она промолчала, положила голову на его ладонь. Манфред решил рассказать всё с момента аварии, исключив только свои воспоминания о войне, иначе можно и впрямь сойти за идиота. Если она поверит в то, что услышит, остальное он сможет объяснить.
Пока он говорил, девушка не сказала ни слова, ни разу не переспросила. Он давно закончил, а она продолжала молчать.
— Ты мне не веришь, это понятно. Можешь ничего не говорить. Я просто уйду и постараюсь не попадаться тебе на пути. Не хотелось впутывать тебя, правда. Мне нужно было всего-навсего выговориться.
— Скажи, этот твой Завьялов — он реальный человек? — наконец спросила Марта.
— Боюсь, нет. Он всегда появляется без свидетелей. Пропадает неожиданно и не оставляет следов. Он похож на тень, а не на человека. Мне иногда кажется, что он становится частью меня. Я стал говорить, как он, действовать так же.
— А Ракеш? — спросила девушка.
— А что Ракеш?
— Ты не думаешь, что он тебе врёт? Он же обманывал тебя. Или я чего-то не поняла?
— Не знаю. Мне кажется, он с самого начала говорил правду. Предлагает мне ехать на Кавказ. Говорит, что только в этом случае можно всё вернуть на свои места. Что ты думаешь обо всём этом?
Марта молчала. Можно было подумать, что она уснула, но блестели глаза, и дыхание её было неровным. Приподнялась на локте и поцеловала Манфреда в губы, сонно и упоительно долго. Отстранилась, округлила глаза и улыбнулась.
— Значит, я занималась любовью с призраком?
— Выходит, что так.
— Ты уедешь на этот свой Кавказ?
— Не знаю.
Марта опустила голову на подушку.
— А может, послать всё к черту? Отдашь им тетрадку эту. Останешься, мы поедем в Испанию, и я познакомлю тебя с мамой… — девушка зевнула, — она готовит замечательный гаспачо. Тебе нравится гаспачо?
Манфред вспомнил про голодного Ракеша, встал и снял со спинки стула пуловер. Натянул его через голову, с треском освобождая статическое электричество. То ли он сам был настолько наэлектризован, то ли шерстяной свитер.
— Мне нужно вернуться в отель, Марта.
* * *Войдя в номер, Лист бросил взгляд на часы — было уже около трёх ночи, но Ракеш так и не ложился, был голоден и, видимо, по этой причине зол. А может, потому, что на какое-то время выбыл из игры.
— Чёрт бы вас побрал, Лист! Вас не было больше пятнадцати часов!
Манфред поставил на стол пакет с продуктами, купленными в ночном супермаркете. Сел на постель и стал наблюдать за Ракешем, который жадно набросился на еду.
