Ллойд Биггл-младший - Все цвета тьмы
— Ты еще не заезжал к себе? — спросила Джин.
— Нет. Долг повелел мне пожертвовать бренным комфортом.
Отступив на шаг, Джин внимательно оглядела его с ног до головы.
— И в самом деле, похудел. Но дома ты, определенно, был.
— Определенно, не был!
— Как насчет ужина? — спросил Арнольд. — Будем праздновать?
— Как угодно.
— Я тебе позвоню.
— Я буду дома до конца дня, — заверил его Даржек. — Может быть, даже до конца месяца.
24
Рон Уокер заехал за Даржеком в роскошном лимузине.
— Ты — что, совсем сбрендил? — поинтересовался Даржек после того, как шофер закрыл за ним дверцу. — Слыхал я о том, как газетчики используют средства из редакционного бюджета, но это — ни в какие ворота!
— Вы с Арнольдом до самой смерти не прекратите уедать меня редакционными командировочными? — взвился Уокер. — Ты прекрасно знаешь, что мне приходится писать четырехстраничные отчеты после каждой поездки в метро! Этот лимузин — от Томаса Дж. Уокера.
— А он-то тут при чем?
— Он узнал, что мы устраиваем праздник, и заявил, что финансовые и организационные вопросы — в его ведении. И ему нельзя отказать в размахе и стиле. До чего милый человек — достает из рукава лимузины и отдельные кабинеты в шикарных ресторанах с такой непринужденностью, что просто забываешь, что для этого требуется всего-навсего иметь деньги. Кстати, он тоже будет присутствовать — после того, как мы согласились принять его услуги и деньги, как-то неудобно было отказываться от его общества.
— А кто еще будет?
— Уоткинс привезет Эда Ракса, Арнольд — Джин, а я вот везу тебя. Получаются три счастливых пары…
— Ты насчет Теда и Джин уже знаешь?
— Об этом я знал раньше, чем они сами. Твое отсутствие их здорово сблизило. Думаю, так будет лучше для них обоих.
— Скорее всего, ты прав. Но на меня не ссылаться! Куда мы направляемся?
— В какой-то частный клуб, о котором я никогда не слышал. Его Уоткинс тоже вынул из рукава.
Шофер со всей возможной торжественностью доставил их к подъезду роскошного старинного особняка на Риверсайд-драйв. Швейцар в ливрее „сдал“ их с рук на руки дворецкому, который препроводил друзей в небольшой обеденный зал на втором этаже.
— На табличке написано: „Викторианский клуб“, — благоговейно выдохнул Даржек. — Но обстановка-то какая модернистская — того и гляди взлетит на орбиту! А эта странная картина, клянусь, была написана специально, чтобы прикрыть трещину в штукатурке!
Наверху их ждали улыбавшийся Уоткинс и официант с подносом, заставленным бокалами. Все собрались у роскошного камина, в который был вмонтирован кондиционер. Эд Ракс изо всех сил сжал руку Даржека, умудрившись при этом опрокинуть свой бокал. Официант, как ни в чем не бывало, подал ему другой и торопливо убрал осколки.
— Значит, „Викторианский клуб“? — спросил Даржек, оглядывая зал.
— Назван в честь основателей, — объяснил Уоткинс, подмигивая. — Шестерых человек, носивших имя Виктор. Изначально в члены клуба и принимались только Викторы, но затем возникли трудности с заполнением вакансий, и двери клуба были открыты также для простых Томов, Диков и Приков. Тед с Джин… а, вот и они. Ну что ж, начнем?
— Яна усадим во главе стола, — сказал Уокер. — Но помни: почетный гость имеет не только привилегии, но и обязанности — как, например, запевать в общем хоре и давать официантам щедрые чаевые. Джин…
— Я — рядом с Яном, — откликнулась та. — Я не выпущу его отсюда, пока не выясню, что стряслось с его волосами, и отчего это он беззастенчиво врет мне в глаза.
Собравшиеся с интересом воззрились на Даржека.
— А что такого с его волосами? — спросил Арнольд.
— Это мне и хотелось бы узнать, — ответила Джин.
— По-моему, с ними все в порядке.
— А по-моему — нет. К тому же, ты стоял рядом с нами утром, когда он мне солгал.
— Если тебе обязательно нужно меня допрашивать, — взмолился Даржек, — окажи милость, позволь вначале хотя бы сесть.
Все начали рассаживаться вокруг стола, Арнольд — с Джин Моррис, Уокер — с Раксом. Арнольд галантно предложил Джин кресло, что оказалось задачей непростой, поскольку сиденье было лишено спинки, но она не обратила на это внимания и, стоило Даржеку сесть, перегнулась через стол и сдернула с его головы парик.
— Ага! — победно воскликнула она.
Все замерли от изумления. В общей тишине Даржек спокойно отнял у нее парик и снова водрузил его на голову.
— Я рад, что так получилось, Тед, — сказал он. — Врожденная деликатность не позволяла мне объяснить тебе, что это на самом деле за фурия, но, поскольку она сама выказала свою звериную сущность в присутствии свидетелей, ты впоследствии не сможешь сказать, что не был предупрежден.
— Что случилось с твоими волосами? — рявкнула Джин.
Остальные продолжали молча взирать на Даржека.
— Она не только раскрыла мою постыдную тайну с полным пренебрежением к моим чувствам, но еще имеет наглость…
— Что случилось с твоими волосами?!
— Если тебе непременно нужно э го знать, я курил в постели и заснул. К счастью, тот, кто охранял меня, учуял запах дыма и вовремя подоспел на помощь, однако моя роскошная шевелюра успела обгореть. Однако те, кто держал меня в плену, вовсе не хотели создавать впечатление, будто меня пытали огнем, и потому заказали мне парик, взяв за образец фото в паспорте. Я бы сказал, парик — неплохой…
— Был бы еще лучше, если бы ты надел его прямо, — заметила Джин.
— Спасибо, — откликнулся Даржек, поправляя парик.
Джин неохотно села на место.
— Все это на него очень непохоже, однако… другого объяснения я все равно не дождусь. Ладно. Но зачем ты мне врал?
— Когда? — осведомился Даржек, взяв с блюда булочку.
— Утром, в присутствии свидетелей, ты сказал, что еще не был дома.
— И повторю в присутствии свидетелей. Домой я к тому времени еще не заезжал.
— Тогда как ты объяснишь, что исчез в светлом твидовом пиджаке, темных габардиновых штанах, светло-зеленой рубашке и галстуке-бабочке, не говоря уж о тех омерзительных ярких носках при коричневых ботинках, далее безвылазно сидел в Брюсселе, а вернулся в том старом пиджаке, который уже лет двадцать, как пора выбросить, белой рубашке, черных туфлях, галстуке, который ты одолжил у моего брата да так и не вернул, и в паре носков, которые я подарила тебе на прошлое рождество? Как ты это объяснишь? Как?
— Тед, эта женщина не способна быть женой. Она и замужем будет настоящим детективом.
— Однако вопрос-то — интересный, — сказал Арнольд.
