Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
Они идут к выходу, друг за дружкой, по узкому проходу. Он смотрит на ее силуэт, и ему кажется: даже юбка не изменилась, тот же фасон, та же длина. Чуть приподними - появится узорная резинка чулка, полоска матовой кожи, черные переплетения кружев.
На выходе из зала Лиса ждет его, улыбается растерянно - и впервые в ее улыбке нет иронии или вызова.
- Ты совсем не изменилась, Лиса, - говорит он, а она отвечает: такие, как я, не стареют, - ну, или что-то еще в этом роде, тут уже не важно, реплики можно не прописывать, потому что действие близится к финалу, Лиса оборачивается, пожимает плечами, говорит: iпрости, я забыла в зале сумочку. Подожди, я сейчас,i - ну как-то так, а потом снова улыбается, словно говоря: как-то глупо вышло, прости меня.
Ну а потом она возвращаешься в кинозал, рыжие волосы вспыхивают последний раз перед тем, как за ней закрывается дверь, - и герой долго-долго смотрит (знать бы еще, какие там двери в ЦДХ?), значит, долго-долго смотрит, а минут через пять, а может десять, все-таки входит, зовет ее снова и снова этим дурацким именем Лиса, бегает по рядам, даже комично заглядывает под кресла, - и, разумеется, в зале никого нет, а дверь запасного входа закрыта изнутри.
Он снова кричит: Лиса! Лиса! - и матовый прямоугольник экрана чистым светом сияет ему в ответ.
1994 - 2008
ЮЛИЯ БОРОВИНСКАЯ
ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ ДЕЛО
Лазать с палкой по горам - для молодого адвоката занятие странное и едва ли солидное, но Евгений Андреевич Воздвиженский пристрастился к альпинизму еще во время обучения в университете, в бытность свою на Урале. К тому же сия забава так широко распространилась по Европе - да еще и среди представителей лучших семейств, что вряд ли кто-то нынче возьмет на себя смелость поставить ее в укор. Впрочем, на путешествие в Альпы у Евгения Андреевича не было ни средств, ни досуга: окончив юридический факультет и уплатив вступительный взнос в адвокатскую коллегию, он намеревался не позднее чем через месяц открыть собственную практику - поначалу скромную, в захолустном Семипалатинске, где обосновались его родители. Да и к чему ехать в такую даль, ежели родной дядя по матери - священник Святоникольского прихода в форте Верном, что расположился у самого подножья Заилийского хребта. Казахские горы, как известно, ничуть не хуже Альп - разве что для гуляний куда меньше обустроены, ну да Евгений Андреевич - не какой-нибудь избалованный столичный житель, обойдется и без кофеен с беседками. Недаром еще в Екатеринбурге английский термос купил - хоть три часа с ним в кармане ходи, а чай горячий!
Как раз сладкий чай и прихлебывал из термоса горовосходитель, сидя на придорожном валуне, когда по мелкому гравию загрохотали колеса казенного экипажа, в котором, скинув жаркую шинель, развалился начальник местного полицейского управления - сухопарый скуластый мужчина лет сорока пяти с уныло свисающими светлыми усами. Напротив Воздвиженского коляска встала, и седок окликнул:
- Вы, часом, не отца ли Анатолия племянник?
- Я, - отозвался путник. - Воздвиженский Евгений Андреевич, приехал вот погостить.
- Ну а я Петр Григорьевич Остомыслов, местный, так сказать, блюститель закона.
- Рад знакомству.
- Взаимно. Что же вы, Евгений Андреевич, в ущелье ходили?
- Да. Люблю, знаете ли, по горам гулять, за тем, собственно, и приехал.
- Ну так нагулялись уже? Извольте до города подвезу? Заодно и побеседуем, дорога короче покажется.
Изрядно находившийся за день выпускник университета подхватил термос, трость и с благодарностью уселся в экипаж.
- А вас-то что ж в такую даль занесло? - спросил он без особого любопытства, скорее с целью поддержать разговор.
- Да киргизы, прах их побери! Примчался один, лошадь в мыле, убили, кричит, убили! Я - за расспросы, а он только свое "вай-пырмай" воет. Кое-как добился, что на джайляу - это луга такие горные, они там коней пасут, - пояснил Петр Григорьевич гостю, - один другому по голове рукояткой плети ударил, да неудачно так - в висок попал. А рукоятка-то тяжелая, свинцом залита. Чего уж там не поделили?.. Мне бы, дурню старому, урядника послать, а я вот сам потащился. А как же: убийство в наших краях - дело неслыханное, народишко тихий. А все ж ухо востро держать надо: не быть бы бунту. Киргиз ведь обмолвился, что убитый - орыс, русский по-ихнему, из семиреченских казаков.
- И что? - Евгений Андреевич даже подался вперед: истории с убийствами он любил, недаром же и пошел в свое время на юридический.
- А ничего! Ерунда и пустые хлопоты! Приезжаю я, а покойничек того... сидит, кумыс пьет, убийцу своего по матери костерит, но уже так, для порядку, без злобы. Башка и впрямь в крови, кожа у виска рассечена, а здоровехонек, меня переживет. Хотел я хоть киргиза в кутузку прибрать, так сам же казак и не дал. Наши дела, говорит, меж собой и разберемся, а полицию я не звал. Так я и уехал - весь день псу под хвост...
- Н-да, - вздохнул Воздвиженский. - Я ведь и сам, знаете ли, после университета думал в следователи податься. Но ведь в столицу на службу не устроишься, а здесь, в глуши, что расследовать? Один у другого хомут стянул, у третьего на базаре кошелек вырезали, а четвертого жена по голове чугунной сковородой огрела... Провинция!
- Э нет, не скажите! - лукаво сощурился Остомыслов, кивнув на обочину, вдоль которой уже потянулись окраинные кривые саманные домишки. - Случаются и у нас здесь дела загадочные, прямо сказать, нерядовые! Вот, изволите ли видеть, слева серый дом?
Широкое унылое строение и впрямь маячило впереди, украшаясь крупной вывеской "СКЛАДЪ. Торговый домъ Малинников и сынъ".
- Да, ну и что?
- А то, что торговый дом, конечно, крепкий, только вот ни Малинникова, ни сына там уже нет - вдова всем распоряжается. Сам-то купец Малинников Дмитрий Алексеевич осьмнадцать лет, как умре, а вот с сыном его как раз прелюбопытнейшая история приключилась. Представьте: вошел однажды этот молодой человек в свой же дом - на глазах у целой толпы, прошу заметить, вошел - и пропал бесследно.
- Как?!
- В комнатах его не оказалось, следов никаких, никто его больше не видел. Так с тех самых пор сыскать и не можем - четыре месяца уже!
У Евгения Андреевича загорелись глаза:
- Расскажите, пожалуйста, расскажите поподробней! Это же прямо для Шерлока Холмса дело!
- Для Холмса? Очень может быть... Читывал я Конан-Дойла во "Всемирном следопыте", тоже все про запутанные случаи пишет...
Суть же дела оказалась вот в чем:
Ясным днем 14 марта из дому вышли трое: вдова купца Малинникова Ванда Яновна, гостившая у нее сестра Станислава Яновна и сын Александр Дмитриевич. Их видели: соседская служанка Луша (Алия), шедшая мимо на базар, проживающий в доме напротив школьный учитель Алексин, его квартирная хозяйка Пыжова и казачий сотник Каргач, проезжавший по улице. В доме при этом оставалась дочка купца - девица Александра, ослепшая во младенчестве, и кухарка Алтын.
